Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
Конференция в Амьене стала высшей точкой ланкастерской системы союзов. Все последующее ознаменовало ее упадок. Но попытка найти союзников к югу от Луары полностью провалилась. Граф де Фуа уже искал способ обойти обязательства, взятых на себя в предыдущем году, и был обрадован, когда юристы сообщили ему, что договор, заключенный в Труа, недействителен. Дофин, хорошо осведомленный о ходе переговоров в Амьене, дал понять, что, возможно, готов сделать графу более выгодное предложение. Поэтому, пока граф де Фуа вел переговоры с советниками Дофина, эмиссар, посланный Бедфордом из Парижа, более полугода прохлаждался в Бордо, пытаясь добиться у него аудиенции. Свою миссию он так и не выполнил. В конце концов, после еще двух лет осторожных уклонений граф Фуа окончательно перешел на сторону Дофина [111] .
111
BN Coll. Doat 214, fols. 34–41vo; Flourac, 87–8; Vignaux, 359; PRO E101/188/6 (47), (52), E101/189/3 (52); Flourac, 252–66; BN Coll. Doat 214, fols. 33vo–34. Переговоры с Дофином: *Vignaux, 364–9; BN PO 1172 (де Фуа)/24 (5 января, а должно быть февраль 1425 г.); *Vaissete, x, cols. 2050–55.
В течение нескольких месяцев английское правительство надеялось еще раз закрепиться к югу от Луары за счет захваченных при Азенкуре королевских принцев, томившихся в различных
112
Герцог Бурбонский: Sumption, iv, 711–12. Герцог Орлеанский: Champion (1969), 180–1, 669; PRO E364/63, m. 7; E403/663, m. 4 (в Лондоне); Foed., x, 264–5, 290–1.
Даже герцоги Бретонский и Бургундский так и не смогли полностью выполнить свои обязательства, взятые в Амьене. Им нужна была страховка на случай краха английского дела. Поэтому они заключили между собой секретный протокол, в котором рассматривали возможность заключения соглашения с Буржским королевством [113] . В итоге после конференции в Амьене Иоанн V, как и раньше, остался в стороне от войны. Учитывая его многолетний опыт двуличия, Бедфорд вряд ли мог быть удивлен. Но Филипп Бургундский стал еще большим разочарованием. Филипп заботился о своей репутации в обществе, которая в значительной степени была связана с клятвами, данными им в Труа в 1420 г. и в Амьене в 1423 г. Брак Бедфорда с его сестрой создал более личную, но прочную связь между двумя мужчинами. Однако некоторые из ближайших советников Филиппа всегда относились к его союзу с англичанами более расчетливо. Проницательный канцлер Бургундии Николя Ролен поддержал союз в 1419 году за неимением лучшего варианта, но никогда не был убежденным англофилом и проводил политику постепенного отхода от фактического ведения военных действий.
113
Lettres de Jean V, iii, no. 1557.
На поверхности лежали и другие проблемы. В XIV веке экономики Англии и Нидерландов в значительной степени дополняли друг друга. Англия была источником сырья, а Нидерланды — крупным промышленным центром. Но с развитием английской суконной промышленности они превратились во все более жестоких конкурентов. На этом фоне тесный политический и военный союз стал неудобным. Этот союз приветствовался большей частью английского политического сообщества, но он никогда не был популярен среди широких слоев населения. Для английских горожан позднего Средневековья архетипичными подданными герцога Бургундского были не рыцари-паладины двора Филиппа и не утонченные дипломаты, с которыми привык иметь дело Бедфорд, а фламандские купцы, которые ассоциировались у англичан со шпионажем и коммерческими спекуляциями. Хамфри, герцог Глостер, чьи основные сторонники находились в Лондоне и торговых городах, всегда был готов использовать это соперничество в своих целях.
На протяжении большей части 1420-х годов выходки Глостера были самым серьезным препятствием для нормального функционирования англо-бургундского союза. Хамфри женился на Жаклин Баварской в конце января 1423 г., через четыре месяца после объявления об их помолвке. Вскоре после этого он принял титул графа Эно, Голландии и Зеландии. "Заключив этот брак, — заявил он, — я получил власть не только над дамой, но и над всеми ее землями". Такова была юридическая ортодоксия. Но все зависело от действительности брака, которая находилась в исключительной юрисдикции Церкви. В настоящее время этот вопрос находится на рассмотрении папской курии — трибунала, чьи неторопливые и неспешные процедуры вызывали глубокое разочарование у всех сторон. Тем временем соперники Жаклин имели преимущество так как фактически владели ее землями. Ее дядя Иоанн Баварский контролировал Голландию и Зеландию, а ее, так сказать, бывший муж Иоанн Брабантский — большую часть Эно. Хамфри дал понять, что не намерен ждать решения Папы Римского и подстрекаемый Жаклин, хотел немедленно завладеть Эно [114] .
114
Cartul. Hainaut, iv, 306–7, 318–19, 328, 335–8, 345–6, 349, 387; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 436vo ('environ Noel'); Foed., x, 279. Первый документ, в котором Хамфри провозглашает свои титулы, датируется мартом 1423 года.
Эти претензии брата поставили герцога Бедфорда в безвыходное положение. Он не мог открыто бросить вызов своему брату, так как ланкастерская монархия была семейным партнерством и, скорее всего, оставалась таковой, пока Генрих VI был несовершеннолетним. Как бы ни было неприятно, амбиции Глостера нельзя было игнорировать. Вместо этого Бедфорд тянул время, надеясь, что вопрос о законности брака будет решен Папой до того, как Хамфри перейдет к крайностям. Этот вопрос наверняка обсуждался с Филиппом Добрым в Амьене, так как вскоре после встречи на высшем уровне Филипп созвал ряд конференций в Брюгге в попытке заключить временное соглашение о правлении в Эно в ожидании решения Папы. Когда это не удалось, была предпринята попытка решить вопрос арбитражным путем. Филипп уговорил Иоанна Брабантского передать вопрос на совместное рассмотрение его и Бедфорда. Он заверил Иоанна, что ничего не будет решено в ущерб его интересам. Глостера, естественно, было труднее убедить, особенно когда заверения Филиппа, данные Иоанну Брабантскому, стали достоянием гласности. Хамфри отказался сотрудничать. Для Филиппа эта ситуация была неприемлемой, так как претензии Хамфри били в самое сердце его династических амбиций в Нидерландах [115] .
115
Cartul. Hainaut, iv, 340–4, 354–6; Dynter, Chron., iii, 451.
Претензии герцога Глостера и Жаклин Баварской стали неожиданным осложнением, но даже без них ход англо-бургундских отношений никогда не был гладким. Были и другие источники напряженности. Война дорого обошлась Филиппу, который нес основное бремя боевых действий в Пикардии и на южных границах Бургундии. Ущерб от войны значительно сократил его доходы. В основном ущерб наносился армиями Дофина, но часть его приходилась на гарнизоны, находившиеся под английским командованием. В 1425 г. чиновники Филиппа Доброго
116
AD Cote d'Or B11880 (грабежи); C. A. J. Armstrong (1965), 85–101; Bossuat (1936), 76–7.
Альянс с Бургундией всегда мог расстроиться, когда шок от убийства Иоанна Бесстрашного отойдет в прошлое. Как и его отец и дед, Филипп Добрый был амбициозным политиком международного масштаба. Как и они, он считал себя французом. Он "жил и умер… полностью французом, по крови, по характеру и по желанию", — писал его официальный историограф. Но его положение во Франции отличалось от положения его предшественников, которые были прежде всего французскими политиками. Филипп Смелый, первый герцог из династии Валуа, основал государство, используя свое положение в центре французской монархии для расхищения ее государственных доходов и использования ее военной и дипломатической мощи в своих интересах. Иоанн Бесстрашный посвятил все свое 15-летнее правление борьбе за контроль над правительством Франции и сохранение положения, созданного его отцом. Оба они были обязаны своими успехами продолжительной болезни и недееспособности Карла VI. Но после смерти Карла VI Франция уже никогда не могла играть главной роли в интересах Филиппа. Власть находилась в более умелых и решительных руках, и герцог никогда не смог бы распоряжаться доходами и властью короны в своих интересах, как это делали его предшественники. По мере того как Бургундская держава расширялась, поглощая Эно, Голландию и Зеландию (1428 г.), Намюр (1429 г.) и Брабант (1430 г.), центр власти герцога перемещался из разоренной войной Франции в более богатые Фландрию и Нидерланды, находившиеся тогда на пике своего средневекового процветания. В 1445 году, когда держава Филиппа Доброго достигла наибольшего размера, эти территории приносили около 60% его доходов. За время своего долгого правления Филипп Добрый ужесточил личный контроль над северными территориями, создав централизованную транснациональную империю. Его двор и администрация были французскими, но большинство подданных говорили на голландском языке (Thiois) и были равнодушны к судьбе Франции. Франкоязычные Лилль и Дижон соперничали с голландскоязычными Брюгге и Гентом. Со временем все они будут оттеснены на второй план новой бургундской столицей Брюсселем, расположенным за границами Франции в голландскоязычном Брабанте [117] .
117
La Marche, Mem., i, 240 (цитата). Доходы: *Arnould, 206–8.
Главным стратегическим приоритетом герцога Бедфорда после Амьенской конференции была ликвидация дофинистских анклавов на севере Франции, прежде чем пытаться распространить войну на территорию Буржского королевства. По плану, который наверняка обсуждался в Амьене, англичане должны были начать кампанию с атаки на гарнизоны Жака д'Аркура на Сомме. После того как с ними будет покончено, должна была быть проведена совместная с бургундцами операция против другого крупного очага сопротивления на севере — города Гиз и его крепостей-сателлитов в верхней долине Уазы. Операции на Сомме были поручены Ральфу Батлеру, который был бальи Па-де-Ко, капитаном Арка и Э, а в практических целях — командующим английским сектором на северной границе Нормандии. Поскольку англичане контролировали все основные речные долины на севере, партизаны Дофина не могли напрямую вмешаться в ситуацию. Однако они смогли помешать англичанам сосредоточить свои силы, начав широкомасштабные операции в других местах. В последующие месяцы герцогу Бедфорду предстояло узнать, как трудно вести наступление, защищая обширный фронт от противника, который может выбирать время и место для нанесения удара. "Англичане, — с преувеличением жаловался хронист города Парижа, — утром взяли один замок, а к вечеру потеряли два" [118] .
118
Ле-Кротуа: BN Fr. 26046/71; BN Fr. 4485, pp. 329–32; BL Add. Chart. 6818; BN Fr. 25767/15, 16, 19 ('комиссар по осаде Ле-Кротуа'.). О Батлере: AN Coll. Lenoir iii, 248; Gall. Reg., ii, no. 5877; BN Fr. n.a. 1482/16; ODNB, vi, 750–1; Bogner (1997), 126–7. Парижский хронист: Journ. B. Paris, 190. Гиз: Cartul. Hainaut, iv, 309–10; Hirschauer, ii, 20.
В середине апреля 1423 г. Батлер внезапно прибыл в окрестности Ле-Кротуа, имея в своем распоряжении около 600 человек и полностью использовал эффект неожиданности. Через несколько дней Нуаэль-сюр-Мер, расположенный в устье реки, капитулировал. Другой дофинистский гарнизон в Рю был выведен для усиления главной крепости. Аркур не слишком надеялся отбиться от врага самостоятельно. Двум гонцам из осажденной крепости удалось пробраться через английские осадные линии и доставить призыв о помощи Дофину. Они сообщили, что Ле-Кротуа может продержаться некоторое время, но рано или поздно будет вынужден сдаться, если ему не помогут. Министры Дофина ответили, что пришлют посильную помощь. Но это было очень мало. Ле-Кротуа находился вне пределов их досягаемости. Несмотря на мрачные перспективы, гарнизон сопротивлялся с ожесточением, которое, очевидно, застало англичан врасплох. Батлер привел подкрепление из окрестных городов. По морю прибыли три огромные пушки, специально изготовленные в Руане. Для блокады устья Соммы в портах Нормандии под Ла-Маншем была снаряжена флотилия из двенадцати кораблей. Но болотистая местность вокруг города затрудняла его блокаду. Артиллерия завязла в грязи, а орудия Аркура, надежно установленные на стенах города, простреливали все основные подступы. Сильные ветры мешали осаждающим, а непрекращающиеся дожди заливали траншеи. Вылазки из ворот вносили сумятицу в их лагеря. В конце мая 1423 г., когда продвижение вперед было весьма незначительным, Батлер отправился в Париж, чтобы обсудить ситуацию с регентом и Большим Советом [119] .
119
Waurin, Cron., iii, 35–42; Monstrelet, Chron., iv, 156, 157; Le Fevre, Chron., ii, 79–80; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 439. Городские контингенты: *Ledieu, 388. Корабли: BN Fr. 26046/61; *Breard, 169–71. Артиллерия: BN Fr. 4485, pp. 334–5; *Huguet, 422–4.