Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия

Сампшен Джонатан

20 октября 1424 г. Ришмон въехал в Анжер и был принят как почетный гость. За воротами его встретила толпа министров и придворных, которые оказали ему экстравагантные почести и сопроводили к Дофину в монастырь бенедиктинского аббатства Сент-Обен. Встреча была тщательно срежиссирована, как это почти всегда было в подобных случаях. Ришмон сказал Карлу, что его истинные симпатии не изменились с тех пор, как он сражался во рядах французской армии при Азенкуре. Верность англичанам, которую он хранил последние четыре года, была не более чем ширмой и теперь он был готов служить Дофину как сердцем, так и правой рукой. Дофин предложил Ришмону должность коннетабля Франции — высший государственный пост, который оставался вакантным после гибели графа Бьюкена при Вернёе. Однако Ришмон и Иоанн V были настроены на более выгодную сделку. Ришмон отказался сразу принять предложение Дофина. По его словам, ему необходимо было посоветоваться с Филиппом Добрым и Амадеем Савойским и прежде чем братья Монфор возьмут на себя какие-либо обязательства, они намеревались заявить о своих претензиях на главенствующую роль в правительстве Дофина [209] .

209

*Lecoy (1875), i, 43 n.1; Chron. Pucelle, 232–3; Gruel, Chron., 34–5.

30

ноября 1424 г. Филипп Добрый отпраздновал свою свадьбу с Бонной д'Артуа, вдовствующей графиней Неверской, в замке графов Мулен-Анжильбер. Это была семейная встреча кузенов и родственников, на которой впервые после гражданских войн собрались дворы Бургундии, Бретани и Буржского королевства. Как только праздник закончился, вся кавалькада отправилась в Макон на открытие мирной конференции под патронажем герцога Савойского. Важность, которую придавали конференции все стороны, отразилась на статусе ее участников. Филипп Добрый присутствовал лично. Иоанн V Бретонский был представлен Артуром де Ришмоном и делегацией бретонского Совета. Дофин направил графа Клермонского в сопровождении своего канцлера Мартена Гужа и главного дипломата Рено де Шартра. Англичане представлены не были. Амадей Савойский и не надеялся на заключение всеобщего мира, так как самонадеянность правительств в Руане и Париже после битвы при Вернёе сделала его недостижимым. Его целью было погасить пламя гражданской войны и объединить французских принцев против англичан.

За основу были взяты предложения герцога Савойского, сделанные в 1423 г. в Бур-ан-Брессе, и протокол, составленный в мае в Нанте. Быстро выяснилось, что главным препятствием на пути к согласию было видное положение при дворе Дофина тех, кто стоял за убийством в Монтеро и последующей попыткой свержения Иоанна V в Бретани. Этот неразрешимый вопрос до сих пор обходился стороной во всех переговорах. Когда послы Дофина попытались оправдать его роль в убийстве, заявив, что он был молод и легко поддался дурному совету, Филипп ответил, что в таком случае ему следует уволить тех, кто дал ему этот совет. Амадей заметил, что вражда вряд ли закончится, пока Дофин окружен такими людьми, как Луве и его друзья. На этой ноте конференция была прервана всего через два-три дня дискуссий. Филипп очень четко обозначил свою позицию. Иоанн V был столь же откровенен, когда в новом году перед ним предстал Таннеги дю Шатель. Миссия Таннеги заключалась в получении военной поддержки против Англии. Герцог решительно заявил ему, что бретонцы не смогут оказать помощь, пока он и его единомышленники не покинут окружение Дофина. Герцоги Бургундский и Савойский прислали послания, в которых в столь же бескомпромиссных выражениях говорилось о том же самом. В новом году миротворцы вновь собрались в великолепном замке герцога Савойского Монлюэль, возвышающимся над долиной Роны выше по течению от Лиона. Но Мартен Гуж мог предложить в Монлюэль не больше, чем в Маконе. Ненавистные советники Дофина остались на своих местах, и переговоры сорвались [210] .

210

Plancher, iv, 95, 97–8; Monstrelet, Chron., iv, 211–12; Chron. Pucelle, 229; Heraut Berry, Chron., 120–1. Присутствующие: Lettres de Jean V, iii, nos. 1594–6; Itin. Philippe, 43.

Но конференция не была совсем безрезультатной, так как представители Дофина согласились на значительное расширение территории, на которую распространялось перемирие с Бургундией. До сих пор оно распространялось только на земли к востоку от Луары и Алье, то есть на южные владения герцогов Бургундских и апанажи герцогов Бурбонских и графов Неверских. В Монлюэль перемирие было распространено на прилегающие области, которые либо принадлежали Дофину, либо оспаривались между ним и Филиппом. Речь шла о Дофине и обширном комплексе территорий на восточной границе Буржского королевства, включая весь Берри, Осерруа и Гатине. Расширенное перемирие, объявленное герцогом Савойским из небольшого городка Баже в Брезе, стало очередным этапом отказа бургундцев от активного ведения войны. Англичанам оставалось в одиночку сражаться в важнейшем регионе к югу от Парижа. Кроме того, это более или менее исключало возможность английского вторжения в верховья Луары, которое пришлось бы начинать с бургундской территории, охваченной перемирием [211] .

211

*Baud (1971), 86–91.

Ришмон и герцог Савойский считали конференцию неудачной, поскольку не было достигнуто ощутимого прогресса в деле отрыва герцога Бургундского от его английских союзников. Они обвинили в этом министров Дофина, чье постоянное присутствие при дворе Дофина стало главным препятствием на пути к соглашению. Оставшись наедине в Монлюэль после того, как дипломаты разъехались, они согласовали план, который зафиксировали в коротком меморандуме, состоящем из четырех статей. Эти статьи представляли собой не что иное, как предложение о захвате власти Дофином. Герцоги Бретонский и Савойский настаивали на выдвижении достаточного количества своих людей в члены Совета Дофина, чтобы они могли вести его дела, вместе с миролюбиво настроенными существующими членами. Дофин должен был действовать в соответствии с их советами. Новые члены Совета должны были регулярно отчитываться перед обоими герцогами о работе Совета и ведении войны. Им также поручалось разработать соответствующие условия соглашения с герцогами Бургундским и Бретонским. Немногие сохранившиеся документы в большей степени свидетельствуют о презрении к политическим способностям 21-летнего Дофина [212] .

212

*Plancher, iv, PJ no. 98.

В феврале 1425 г. двор Дофина переехал в огромную крепость Генриха II Английского XII века на берегу Вьенны в Шиноне. В конце того же месяца сюда прибыл Ришмон в сопровождении послов герцогов Бретонского и Савойского. Они

привезли с собой заготовленные в Монлюэль предложения и представили их Дофину и его Совету. От их принятия, по их словам, зависело будущее мирных переговоров и согласие Ришмона на должность коннетабля. Эти предложения поддержала Иоланда Анжуйская. Мнения министров Дофина разделились. Таннеги дю Шатель, будучи бретонцем, не хотел порывать с Иоанном V и заявил, что готов уйти в отставку ради достижения мира, и со свойственной ему несдержанностью настаивал на том, что также должны поступить его коллеги. Но Жан Луве слишком любил власть. Он отказался уступить главенствующее положение в правительстве, которое занимал последние шесть лет, даже если это сорвет переговоры с герцогами Бургундским и Бретонским. Между советниками шли гневные перепалки по поводу того, на ком лежит вина за убийство Иоанна Бесстрашного в Монтеро. В один из моментов Таннеги, как говорят, в присутствии Дофина подрался с одним из сторонников Луве. Дофин был не в состоянии разрешить раскол между людьми, от которых он так долго зависел. Он созвал заседание Генеральных Штатов, на котором из-за поспешности его проведения могли присутствовать только те, кто находился на небольшом расстоянии от Шинона. Штаты одобрили предложения из Монлюэль.

В результате был достигнут некоторый компромисс. Дофин принял предложения, а Ришмон согласился стать коннетаблем. Но Луве и его сторонники должны были остаться на своих постах. Более того, от Ришмона потребовали, чтобы он, вступая в должность, поклялся "на Святом Евангелии, своим крещением и местом в раю", что не сделает ничего, что могло бы подорвать их позиции. Тот с готовностью дал клятву, но без малейшего намерения ее исполнить. На этом двусмысленном основании на лугу под крепостными стенами в присутствии делегатов Генеральных Штатов и толпы министров и придворных ему был торжественно вручен меч коннетабля. В указе, оформлявшем его назначение, восхвалялись его доблесть при Азенкуре, а также "ум, трудолюбие, мудрость и мужество, как в военном деле, так и в других сферах". Далее излагался план его действий. Ришмон должен был возглавить ведение войны, которая до этого велась неудовлетворительно из-за отсутствия единого командования, он должен был привнести организованность и дисциплину в армии Дофина, чтобы войскам больше не приходилось жить грабежом подданных.

В этом плане были и другие элементы, не зафиксированные в документе, но изложенные в циркуляре, разосланном Иоландой Анжуйской в главные города королевства. План был откровенно враждебен старым министрам. В нем говорилось, что Ришмон и Иоланда вместе с единомышленниками из Совета намерены примирить Дофина с Бретанью и Бургундией и навести порядок в его администрации, бюджет которой, по их мнению, разворовывался его советниками для пополнения собственных карманов и карманов своих клиентов. Для многих из присутствовавших на посвящении нового коннетабля, его назначение, казалось, подводило черту под неудачами прошлого. Отчитываясь перед своими избирателями на следующий день после того, как Генеральные Штаты разошлось, делегаты от Тура отметили значительное изменение настроения. Чувствовался оптимизм, что худшее уже позади и скоро будет заключен мир между французскими принцами. Но их оптимизм не разделяли те, кто знал ситуацию лучше всех. Сам новый коннетабль заявил делегатам от Лиона, что, по его мнению, королевство Валуа "движется к своему полному уничтожению" [213] .

213

Lettres du Connetable, 1–2; Heraut Berry, Chron., 121; *Beaucourt, ii, 81–2, 84 n.2, 653; *Cosneau (1886), 89 n.3; 503–4; *Godefroy, Hist. Charles VII, 792–4; Gruel, Chron., 36; 'Lettres ined. du Connetable', 332–4.

Легко понять, почему Ришмон так мрачно смотрел на существующее положение. Луве и его единомышленники демонстративно отсутствовали на заседании Совета, утвердившем его назначение. За кулисами они активно сопротивлялись реализации его плана реформирования правительства. Конфликт между коннетаблем и министрами спровоцировал кризис, продолжавшийся в течение следующих четырех месяцев и поставивший Буржское королевство на грань гражданской войны. В течение почти всего этого периода Луве продолжал контролировать самого Дофина и весь государственный аппарат. Он назначил себя "верховным управляющим" финансами королевства, получив власть над всеми сборщиками доходов. Он удалил из Совета Дофина всех тех, кто поддерживал проект соглашения с Бургундией и Бретанью и заменил большое количество чиновников и офицеров на верных себе людей. Мартен Гуж был смещен с поста канцлера, а Таннеги дю Шатель изгнан из двора. Назначение Ришмона нельзя было отменить, но он не имел доступа к Дофину, и ходили слухи о заговорах с целью его убийства. Новый коннетабль был направлен с личной свитой из 3.000 человек для борьбы с англичанами в Мэне. Луве полагал, что эти люди могут быть использованы против него самого. Он отменил смотры войск Ришмона в подконтрольных ему областях и лишил их средств, предназначенных для выплаты жалованья.

В апреле 1425 г. главные противники Луве — Ришмон, Иоланда Анжуйская и два уволенных министра Мартен Гуж и Таннеги дю Шатель — собрались в замке герцогов Анжуйских в Анжере, чтобы выработать план дальнейших действий. Они заявили о своем намерении освободить Дофина из лап "злобных предателей", стали набирать войска в Бретани и обратились к дворянству и крупным городам с призывом пополнить их ряды. Вскоре стало ясно, насколько всем ненавистен Луве. Из Пуату, Берри и Оверни видные дворяне привели своих сторонников под знамена Ришмона. В Бретани Иоанн V объявил, что его младший брат Ришар присоединится к ним с армией бретонцев. Все значительные города заявили о своей поддержке, за исключением Вьерзона и Сель в Берри. В начале мая Ришмон и его союзники заняли Бурж, одну из двух столиц Дофина, где были приняты горожанами с одобрением. Они взяли под контроль финансовые ведомства, отчего сбор налогов прекратился. Тем временем Луве засел вместе с Дофином в его другой столице, Пуатье, под защитой итальянских и шотландских наемников и свиты Пьера Фротье, того самого ненавистного человека 1419 года [214] .

214

Lettres du Connetable, 2–3; Lettres de Jean V, iii, no. 1630, v, no. 2671; Reg. Lyon, ii, 135; Heraut Berry, Chron., 121–2; Gruel, Chron., 37–8; Beaucourt, ii, 91–5. Налоги: Preuves Bretagne, ii, col. 1164. Фротье: Anselme, viii, 480.