Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
В начале октября 1425 г. первые отряды английской армии достигли долины реки Майен в западном Мэне. Город Майен стоял на западном берегу реки в предгорьях северного нагорья. В нем размещался крупный гарнизон — последние значительные силы дофинистов, оставшиеся в округе. Последние два с половиной года здесь находилась штаб-квартира Жана де ла Э, но после вторжения Солсбери он покинул это место, оставив командовать его обороной двум местных дворян. Старая крепость была построена в X веке и усилена башнями в XIII веке. Как и другие укрепления Мэна, она находилась в плохом состоянии и не была рассчитана на ведение современной осадной войны. Тем не менее, она продержалась против графа Солсбери более шести недель — дольше, чем любая другая крепость. Артиллеристы графа израсходовали здесь столько же пороха, сколько под Ле-Маном и Сен-Сюзанн, вместе взятыми, и при этом не произвели на стены никакого впечатления. Англичане также безуспешно пытались их подорвать. Они даже предприняли штурм главного замка с помощью лестниц, но были отброшены назад с большими потерями. В конце концов Солсбери был вынужден предложить гарнизону щедрые условия, чтобы склонить его к капитуляции в начале ноября 1425 г. [224] .
224
Basset, Chron., 218; Chron. Pucelle, 228–9; *Chron. Mont-St-M., i, 213–14; Planchenault (1925), 30–1; BN Fr. 4491, fol. 26vo. О капитанах: Angot, ii, 80, 669, 812. Даты: AD Cote d'Or B11942/46, BN Fr. 4491, fol. 35.
После
В Париже граф Солсбери решил вернуться в Мэн, как только будут собраны средства для осады. Он создал передовую базу в Беллеме в Перше и прибыл туда примерно в конце января 1426 года. Примерно 2 февраля он подошел к Ла-Ферте-Бернар. Замок, примыкавший с юга к городу, был защищен двумя обводами стен и окружен водой и болотом. Солсбери попытался взять его традиционным способом — артиллерийским обстрелом с последующим штурмом, но в итоге был вынужден блокировать его, чтобы взять гарнизон измором. В тылу графа другая группа местных дворян предприняли дерзкую попытку отвлечь англичан, напав на крупную крепость Алансон, пока ее капитан сэр Джон Фастольф и большая часть гарнизона находились в осадном лагере. Они надеялись, что их впустит гасконский предатель из гарнизона. Но гасконец взял деньги и раскрыл заговор графу Солсбери. В результате при подходе к городу они попали в засаду и потеряли большую часть своих людей. В Ла-Ферте-Бернар припасы гарнизона были почти исчерпаны и в начале апреля 1426 г. Луи д'Авогур капитулировал [225] .
225
BN Clair. 206/18; *Cheruel, ii, 136–7; BN Fr. 4491, fol. 26vo; Basset, Chron., 218–19; Chron. Pucelle, 230–1; Chartier, Chron., i, 46–7. Д'Авогур: Planchenault (1925), 188; Chron. Pucelle, 230; Basset, Chron., 188, 197, 218 (ошибочно называя его Жаном). Его семья: R. Couffon, 'Quelques notes sur les seigneurs d'Avaugour', Bulletin et Memoires de la Societe d'Emulation des Cotes-du-Nord, lxv (1933), 127–9.
За девять месяцев граф Солсбери захватил почти весь Мэн, за исключением баронства Лаваль на юго-западе графства. В результате граница английской оккупации была отодвинута на юг от нормандской границы до долины реки Луар, где спорная территория обозначала границу с Анжу. Однако здесь наступление англичан остановилось. Офицеры Иоланды Анжуйской создали мощную линию замков с гарнизонами от Краона до Шато-дю-Луар, которую англичане не смогли преодолеть, и довольствовались лишь короткими набегами. Оккупация Мэна обеспечила некоторую защиту полуострова Котантен и юго-западной части Нормандии от набегов противника и позволила изолировать гарнизон Мон-Сен-Мишель. Однако эти преимущества достались дорогой ценой. Солсбери оставил после себя оккупационную армию, размещенную гарнизонами в не менее чем четырнадцати замках, большинство из которых находилось на юге графства. В течение следующего года англичане основали еще не менее пяти. Но и в этом случае они не были уверены в своем положении в Мэне. Их власть не была принята населением так же легко, как в Нормандии. Они сталкивались с постоянным молчаливым, а иногда и активным сопротивлением местной знати. Краон на севере Анжу стал базой крупного рейдерского отряда под командованием одного из придворных рыцарей Дофина, Готье де Брусака, который неоднократно совершал набеги в долины рек Удон и Майен. Лаваль получил дофинистский гарнизон в 270 человек, один из самых крупных в регионе. На восточном направлении Мэн был открыт для набегов на долину реки Луар со стороны компаний Ла Ира, обосновавшихся в окрестностях Вандома [226] .
226
Французские гарнизоны: BN Fr. 32510, fols. 58vo, 59vo, 66 (Краон, Ла-Флеш, Шато-дю-Луар, Дюрталь, Боже, Бриоль, Ле-Люд, Шато-Гонтье); *Cosneau (1886), 514 (Сабле); BN Fr. 25710/51 и 'Comptes Droniou', 359 (no. 129) (Краон); BN Fr.20684, p. 546 (Лаваль); Raoulet, 'Chron.', 190 и AC Tours CC22, fol. 127vo (Вандом). Cf. Bueil, Jouvencel, ii, 271; *Planchenault (1938), 57–60; Basin, Hist., i, 102–4; Le Mene, 228–45. Английские гарнизоны: Basset, Chron., 216–20 (Бомон-ле-Виконт, Силле-ле-Гийом, Ле-Ман, Сент-Сюзан, Сен-Кале, Шато-л'Эрмитаж, Геселарь, Маликорн, Л'Иль-су-Брюлон, Луланд, Монсюр, Ла-Сюз-сюр-Сарт, Ла Шартр-сюр-ле-Луар, Ла-Ферте-Бернар; Шато-дю-Луар, Майе, Ле-Люд, Мондубло, Сен-Лоран-де-Мортье).
Как источник доходов, Мэн оказался разочарованием для своих завоевателей. Боевые действия были чрезвычайно разрушительными. Переброска войск обеих сторон сделали невозможным посев и сбор сельскохозяйственных культур и урожайность зерновых сократилась на три четверти и более. Разрушение амбаров и мельниц довершало бедствие. За английской оккупацией последовали годы партизанской войны, что замедлило процесс восстановления. Крестьяне и фермеры бросали землю и уходили в соседнюю Бретань. Мэн стал частью личных владений герцога Бедфорда. Зачатки гражданской администрации были созданы в 1425 г. под руководством военного губернатора сэра Джона Фастольфа и канцлера, опытного солдата и администратора сэра Джона Попхэма. Мэн имел свой Совет, заседавший в Ле-Мане, и независимое финансовое управление. Английские поселенцы прибывали в большом количестве. Некоторые из главных капитанов, включая Фастольфа, были наделены обширными землями. Для более скромных солдат, сражавшихся при Вернёе, были выделены земли с доходом до 60.000 ливров в год. Англичане не пытались примирить население Мэна с новым режимом, как это было сделано с некоторым успехом в Нормандии. Они рассматривали графство как вражескую территорию, находящуюся под военной оккупацией. Расходы, связанные с оккупацией, а они были немалыми, покрывались жителями, как, впрочем, и всегда при военной оккупации. Гарнизоны регулярно требовали у местных деревень продовольствие и другие товары без оплаты. Графство облагалось налогами на той же основе, что и Нормандия, но в отличие от Нормандии оно было обязано платить patis. В трех местных центрах — Ле-Мане, Сен-Сюзанн и Майене — была создана централизованная система сбора patis и продажи охранных грамот, без которых передвижение по графству было практически невозможно. Сэр Джон Фастольф, писавший много лет спустя, подсчитал, что Мэн приносил военную прибыль в размере 4.000 марок (2.666 фунтов стерлингов) в год для личной казны Бедфорда. Но все это и даже больше тратилось на расходы по оккупации и обороне [227] .
227
Урон от войны: Cintre, 121–4. Администрация: Coll. Arms MS Arundel 26, fols. 59–63; Rec. doc. monnaies, ii, 361; L&P, ii, 549–56. O Попхэме: 'Doc ined Maine', 259–60; HoC 1422–61, vi, 200–1. Земельные пожалования: Massey (1987), 79–80, 100–1, 112; L&P, ii, 550–1, 687–90. Финансы: *Planchenault (1925), 317–27; L&P, ii, 549–52, 727; AN KK324, analysed by Luce (1878) [1]; L&P, ii, 549–52.
В сравнении с высокими амбициями Ришмона и Иоланды Анжуйской, дворцовый переворот 1425 г. оказался неудачным. Совет Дофина был
Пьер де Жиак был самым странным человеком в этой группе. Он был дворянином из Оверни, чья семья имела давние связи с королевским домом (его дед был канцлером в течение пяти лет в 1380-х годах). Сам Пьер вырос на службе у Иоанна Бесстрашного и был в числе тех, кто находился с ним в момент его убийства. Сразу после этого он переметнулся на сторону Дофина, что вызвало подозрения в его причастности к этому преступлению. Скорее всего, это было неправдой, но не исключено, что именно так и было. Пьер де Жиак был человеком, предпочитавшим насильственные методы в решении проблем. В его послужном списке было как минимум одно насильственное похищение, а свою первую жену он, по общему мнению, отравил. Принятый при дворе Дофина, Пьер вошел в ближайшее окружение Жана Луве и поддерживал его до конца. Теперь же он стал первым камергером и взял на себя роль Луве как привратника Дофина. Выбор, вероятно, был за самим Дофином, так как, вечно неуверенный в себе, он всегда нуждался в поддержке друзей. Жиак был человеком весьма ограниченных способностей, но зато он был типичным придворным фаворитом, одновременно надменным и вкрадчивым. За короткое время он приобрел такое же влияние на своего господина, каким пользовался Луве. "Люди говорили, что король очень любит его и сделает все, что он пожелает, — писал один из современных придворных наблюдателей, — поэтому дела пошли очень плохо". Рабочими лошадками нового Совета стали епископы: уважаемый Мартен Гуж, восстановленный в должности канцлера, дипломат Рено де Шартр и Гийом де Шампо, епископ Лаона, старый соратник Луве, отвечавший за финансовое управление и, по общему мнению, не обладавший ни рассудительностью, ни честностью [228] .
228
Ord., xiii, 117–19; Gaussin, 105, 110, 111–12, 116–17, 189–90. Жиак: Contamine (1994), 144–50; Chron. Pucelle, 237. Гуж: Beaucourt, ii, 110. Шампо: 'Geste des nobles', 189–90.
Основной проблемой нового правительства была та же, что и у предшественника: отсутствие надежного источника налоговых поступлений, из которого можно было бы оплачивать войска. В октябре 1425 г. в Пуатье состоялось заседание Генеральных Штатов Лангедойля, а месяцем позже в Меэн-сюр-Йевр — Лангедока. Эти собрания закрепили июльские изменения в правительстве. Они также одобрили предложенную коннетаблем реорганизацию феодальной армии в регулярную, которая не должна была жить за счет земли. Обе ассамблеи утвердили налоги на сумму 1.050.000 ливров, завершив тем самым трехлетнюю программу налогообложения, начатую Генеральными Штатами в 1423 году. Однако эти субсидии не решили финансовых проблем Дофина. Во-первых, доходность была снижена из-за обычных проблем административной дезорганизации и мелкой коррупции. Во-вторых, налоги были назначены без учета способности населения их платить. Рецессия, депопуляция и военные разрушения наложили свой отпечаток на население Буржского королевства. В-третьих, старые привычки не исчезли, и беспорядочные пожалования ренты, пенсий и денежных подарков привилегированным придворным не прекращались. Новые советники были самыми крупными бенефициарами, как и старые. Однажды Ришмон сказал одному из представителей города Лиона, что "не интересуется финансовыми вопросами". Он так и не смог разобраться в глубоких финансовых проблемах, которые разрушили его надежды на создание регулярной армии по образцу английской армии в Нормандии. Большинство его коллег по Совету были не лучше. Когда епископ Пуатье Юг де Комбарель выступил на заседании Совета против бесчинств неоплачиваемых войск Дофина и призвал к реформам в дворянском сословии, ответа не последовало. Придя в покои Дофина после заседания, Пьер де Жиак произнес грозную клятву и заявил, что епископ должен быть брошен в реку вместе со всеми единомышленниками [229] .
229
Налоги: Reg. Lyon, ii, 145–6; *Thomas (1878), 215–17; *Thomas (1889) [2], i, 313–14; Beaucourt, ii, 587. Субсидии: Beaucourt, i, 119–20. Советники: *Beaucourt, iii, 501; Chron. Pucelle, 237.
18 сентября 1425 г. граф де Фуа прибыл в долину Луары из Лангедока с блестящей свитой из сеньоров юга и не менее чем 2.000 гасконских воинов, но обнаружил, что денег на их содержание нет. Гасконские вожди следовали за двором, принимая пожалования и милости, но не проявляли склонности воевать без жалованья. Младшим капитанам было поручено вести людей на запад через Босе, чтобы присоединиться к Ришмону в на границе Мэна. Но они уже не желали служить даром и дошли не дальше Бонневаля и Сомюра, после чего повернули назад. В зимние месяцы они вознаградили себя грабежом населения Орлеана. Министры Дофина пытались ограничить ущерб, рассредоточив их по гарнизонам, разбросанным по провинциям долины Луары. Но их постоянные грабежи и насилие едва не спровоцировали восстание. Когда в ноябре Дофин и Иоланда Анжуйская приказали городу Туру принять гасконский гарнизон, городской Совет, поддержанный архиепископом и общим собранием жителей, проявил непокорность. Они только недавно избавились от шотландцев и считали это новое племя мародерствующих пришельцев не лучше врага. Они указывали на запустение, в которое гасконцы привели другие города региона, и угрожали оказать им силовое сопротивление. В один прекрасный момент, когда горожане посчитали, что гасконцы приближаются, они закрыли свои ворота, выставили охрану на стенах, а на башнях собора и аббатства Святого Мартина днем и ночью дежурили часовых, которые должны были звонить в колокола, если гасконцы появятся в полях [230] .
230
*Beaucourt, iii, 501–2; Gruel, Chron., 47 (добавляет компании других гасконских дворян); *Cosneau (1886), 513–14, 516; *Stuart, 141–2; 'Geste des nobles', 198–9; AC Tours reg. BB4, fols. 7vo–23, 24, 26; reg. CC22, fol. 99; reg. CC24, fols. 96, 97, 98, 98vo, 99.
Шотландцы и большинство бретонцев, служивших у Ришмона, со временем были уволены в запас и поселены в городах и замках северного Анжу, где им также было разрешено жить за счет земли. Превращение региона в пограничную зону стало катастрофой для его населения. В наиболее пострадавших районах перестали функционировать суды, упала арендная плата и урожайность, издольщики и арендаторы покидали землю, оставляя после себя заброшенные постройки, сгоревшие амбары и разрастающийся кустарник. Ущерб усугублялся поборами английских гарнизонов из графства Мэн. Но в большей степени это было дело рук солдат, состоявших на службе у Дофина. Его чиновникам, проезжавшим по региону, требовался военный эскорт для защиты от шотландских гарнизонов. К июню 1426 г. министры Дофина пришли к выводу, что из-за бесчинств неоплачиваемых солдат невозможно собрать налоги, которые были назначены для их оплаты. Но вместо реформ они прибегли к разовым мерам. В декабре 1426 г. они вернулись к непопулярной и пагубной политике обесценивания монет. Была введена новая чеканка серебряных монет с пониженным содержанием драгоценного металла. В течение трех лет новые монеты потеряли значительную часть своей стоимости в ходе последовательных перечеканок [231] .
231
Гарнизоны: Tringant, 'Comm.', 270–1; Basin, Hist., i, 102–4; Le Mene, 228–45; AC Tours reg. CC22, fols. 114–114vo; AN KK269, fol. 52vo; Le Mene, 230–52. Монета: Lafaurie, Monnaies, i, nos. 465–6; Dieudonne (1912), 266–7.