Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
В первой половине 1430-х годов Нормандия, вероятно, еще могла практически самостоятельно финансировать свое правительство и оборону. Но она не могла финансировать правительство и оборону остальной части ланкастерской Франции. В результате французских завоеваний налоговые поступления за пределами Нормандии сократились до нуля, за исключением значительных доходов города Парижа и нескольких городов в Пикардии, таких как Амьен и Абвиль. Это создавало серьезные проблемы для правительства регента, которое продолжало выплачивать жалованье английским гарнизонам, но не могло оплачивать ни гражданских служащих, ни местные войска, находившиеся на его содержании. Английские советники в Руане, во время пребывания там короля, пытались найти средства на содержание местных войск, но не проявляли особого сочувствия к требованиям государственных служащих. Когда в октябре 1430 г. советники Парламента пожаловались на то, что их жалованье задерживается уже два года, им ответили, что есть более срочные задачи. В феврале 1431 г. они все еще ничего не получили и объявили забастовку. Бедфорд, вернувшись к своим полномочиям, занял более гибкую позицию по отношению к этой группе людей, чей статус и влияние никогда не были должным образом оценены английскими советниками. Он согласился сделать жалованье Совету и Парламенту первой статьей доходов Франции. Но даже это стало возможным только благодаря резкому сокращению числа судей и офицеров, состоящих на государственной службе. В других ведомствах наблюдалась та же смесь неплатежей и равнодушия. Когда в ноябре 1431 г. Большой Совет рассматривал состояние государственных финансов, он распорядился продать все конфискованные земли, находившиеся в руках правительства, чтобы погасить часть растущих задолженностей. Однако Большой Совет понимал, что это не более чем временная заплатка. В долгосрочной
535
PPC, iv, 93–4; Foed., x, 568–9; Foed. Supp. D, 404–5; PRO E403/703, m. 15 (21 июля); BN Fr. n.a. 1482/122; PPC, iv, 163,187. Задолженность: Fauquembergue, Journ., ii, 364–7, 369–71, iii, 3–4, 36–7, 75–9. Обзор: Boulet, 503–13; AN Coll. Lenoir xxi, 282–6, xxii, 217–18.
Проблема "огромных сумм" из Англии становилась актуальной по обе стороны Ла-Манша. После возвращения Генриха VI в Англию начался затяжной финансовый кризис. Коронационная экспедиция стала самой дорогостоящей кампанией царствования. Ее стоимость, включая расходы на передовой отряд сэра Джона Кларенса и субсидии, выплаченные герцогу Бургундскому, составила более 170.000 фунтов стерлингов. В обычных условиях расходы на английские армии ограничивались авансами, выплаченными людям в Англии, и расходами на их доставку. Расходы на армии во Франции покрывались за счет казначеев Руана и Парижа. Но на этот раз английскому казначейству пришлось оплатить большую часть расходов, понесенных во Франции. Нормандия внесла лишь около 40.000 фунтов стерлингов, а остальная часть ланкастерской Франции — вообще ничего. В последний год коронационной экспедиции сундуки с английской монетой регулярно загружались на корабли в Кенте и Сассексе и перевозились через Ла-Манш для доставки офицерам короля в Руан или Дьепп. Эти сундуки ознаменовали начало значительного переноса бремени войны с французских на английские доходы [536] .
536
Ratcliffe, 40–1, 46–65, 66, 72, 76–9. К этим суммам следует добавить 19.632 фунта стерлингов за займы, выданные Бофортом во Франции, но погашенные в Англии: Harriss (1988), 403 (nos. 15, 17, 20–2). Денежные перевозки: PRO E403/696, m. 10 (16 ноября), m. 17 (8 марта); E403/698, m. 10 (18 июля); E404/306, 340; E403/709, m. 7 (26 мая); PPC, iv, 108, 112–13.
В начале 1431 г. Совет в Вестминстере решил, что нет иного выхода, кроме как рассматривать жалованье английского корпуса во Франции и 1.800 местных солдат, находившихся на английской службе, как плату из доходов Англии. Новая политика никогда не проводилась систематически, поскольку доходы Англии не соответствовали поставленной задаче. Однако для выполнения наиболее срочных обязательств были сделаны крупные перечисления. Жан де Люксембург получал свое жалованье из английских средств. Из этого же источника получала жалованье его армия, собравшаяся в июле 1431 года. Его двоюродный брат, бастард де Сен-Поль, командовавший важным гарнизоном на Марне у Мо, также получал жалованье из Англии. В последующие месяцы английские доходы использовались от случая к случаю, чтобы залатать дыры в финансировании операций за пределами Нормандии, когда бедствие грозило обернуться катастрофой. Однако высокий уровень прямого налогообложения, достигнутый в 1428–1431 гг., вызвал в Англии протест и налоговое истощение, а неспособность добиться военного перелома породила общий скепсис в отношении реальной ценности этих жертв. Как признал новый канцлер Джон Стаффорд, епископ Батский, в своей вступительной речи к Парламенту в мае 1432 г., англичане в последнее время "жили в длительных и постоянных лишениях". Все, что Палата Общин могла предоставить в этом году, — это половинную субсидию взамен поземельного налога предыдущего года, который оказался неподъемным. Новых денег не было. Поскольку государственные займы обычно обеспечивались будущими налоговыми поступлениями, они тоже иссякли. В течение трех лет после возвращения короля из Франции доходы резко сократились, а объем заимствований уменьшился до менее чем половины от прежнего среднего уровня [537] .
537
'Chron. Mon. S. Albani', i, 55; Parl. Rolls, xi, 8 [4], 11, 53–4 [11, 50]; Steel, 459–60; PPC, iv, 93–4. John of L.: PPC, iv, 44; PRO E403/691, m. 22 (12 апрель); E101/52/35. Сен-Поль: PRO E101/52/35; BN Fr. 20327, fol. 150. Cf. PRO E404/49 (9); Foed. Supp. D, 402.
Финансовую ситуацию усугубило неуклюжее меркантилистское законодательство. Так называемый Закон о разделе (Partition Act) был принят Парламентом в 1429 году и вступил в силу в следующем году. Этот закон был попыткой решить растущую проблему экспорта слитков драгоценного металла и монет. Война имела важные последствия для платежного баланса Англии. Приходилось вывозить значительные объемы серебра в кошельках английских солдат или в сундуках, предназначенных для военных казначеев во Франции. Это было возможно только потому, что Англия являлась крупным экспортером сырья, в частности шерсти, и имела положительное сальдо торгового баланса, что традиционно делало ее получателем серебра. Из этого профицита и складывались расходы на войну во Франции. Однако континентальные покупатели английской шерсти все чаще платили за товар континентальной монетой того же номинала, но более низкого качества. Большая часть этой некачественной монеты была изготовлена на монетных дворах Филиппа Смелого в Нидерландах, которые успешно конкурировали с английскими монетными дворами за счет уменьшения в монетах доли серебра. Плохие деньги вытесняли хорошие. Закон о разделе попытался решить эту проблему, обязав иностранных купцов, покупающих шерсть или пряжу в Кале (единственном разрешенном пункте продажи), платить за них слитками серебра, а продавцов — отвозить не менее трети вырученных денег на монетный двор Кале для переплавки и чеканки английской монеты. Для обеспечения соблюдения закона товары должны были продаваться по фиксированной цене, установленной компанией Стейпл, и продавцам запрещалось продавать их в кредит. Эти изменения привели в замешательство торговлю, которая традиционно функционировала на основе того, что только часть цены оплачивалась наличными, а остальная часть — векселями на различных условиях. Этот неявный кредит был необходим для финансирования текстильной промышленности Фландрии и Нидерландов. Кроме того, новые правила позволили компании Стейпл в Кале действовать как картель, взвинчивая цены на шерсть до невиданных высот. Закон вызвал возмущение в Нидерландах и привел к длительному спаду в текстильной промышленности континента в результате чего объем английского экспорта шерсти в 1429–1433 гг. резко сократился. Таможенные поступления, которые на протяжении десятилетий были основой финансов английского правительства, за тот же период сократились вдвое [538] .
538
Parl. Rolls, x, 425–30 [59–66]; Lloyd (1977), 260–3; Power, 79–90; Munro (1970), 225–36; Munro (1972), 95–8; Cartul. Estaple, i, 569 (цитата); Hanserecesse, i, 133–6. Проблема с серебром: Spufford, 96–100; Munro (1970), 228–32. Экспорт: England's Export Trade, 123. Доходы:и графически в Ormrod (1999) [1], 162 (Fig. 8.3).
К счастью для англичан, эти годы совпали с новой серией политических кризисов в Буржском королевстве. Когда в 1430 г. Парламент Пуатье пожаловался, что анархия отвлекает ресурсы от борьбы с Англией и Бургундией, главным виновником оказался министр короля Жорж де Ла Тремуй. Его вражда с Артуром де Ришмоном в Пуату стала самой разрушительной из многочисленных частных войн Франции и самой пагубной в политическом плане. Его ставленник Жан де ла Рош был назван Парламентом одним из самых жестоких отечественных грабителей. Ничего не изменилось и два года спустя. За раздорами во Франции Валуа пристально наблюдали и герцог Бедфорд, и Филипп Добрый. В меморандуме, подготовленном для английского Совета, Юг де Ланнуа призывал англичан воспользоваться ситуацией. Иоанн V Бретонский и его брат Ришмон, по его мнению, были ключевыми фигурами, которые могли бы переломить
539
Парламент: Rec. doc. Poitou, viii, pp. xxii — xxiii and xxiii n.1. Ланнуа: *Champion (1906), 146–7.
В конце сентября 1431 г. герцог Алансонский похитил канцлера Бретани Жана де Малеструа, возвращавшегося из посольства к французскому двору. Герцог Алансонский был озлобленным и вспыльчивым человеком. Мало кто заплатил более высокую цену за свою верность делу Валуа. В 1417 г. он потерял свое герцогство из-за вторжения Генриха V. Большая часть его владений в Мэне была захвачена англичанами в 1424 и 1425 годах. После пленения при Вернёе он отклонил предложение герцога Бедфорда восстановить его во всех владениях и отпустить без выкупа в обмен на принесение оммажа Генриху VI, заявив, что никогда не откажется от верности законному господину. Поэтому ему пришлось заплатить большой выкуп, для чего пришлось заложив Фужер, свое самое ценное владение, своему дяде, Иоанну V герцогу Бретонскому. Герцог Алансонский надеялся поправить свое положение, и сыграл заметную роль в эпопее Жанны д'Арк, но в итоге победитель при Пате за свои усилия не получил ничего. Герцог считал залог Фужера своему дяде грабительским и хотел внести в него изменения. Он возродил старые претензии своей семьи к дому Монфоров и заявил, что будет удерживать канцлера Иоанна V до тех пор, пока эти претензии не будут удовлетворены. В начале января 1432 г. Иоанн V и Ришмон осадили герцога в его замке Пуансе, впечатляющие руины которого до сих пор можно увидеть над рекой Верзе на старой границе между Бретанью и Мэном [540] .
540
Notice Arch. Hallay-Coetquen, 51–60, esp. 52–5; Cagny, Chron., 181; Monstrelet, Chron., v, 11. O герцоге Алансонском: Waurin, Cron., iii, 186; Proc. Alencon, 116, 122–3, 150–1.
Иоанн V считал, что необдуманный поступок герцога Алансонского был спровоцирован французским двором, в частности Жоржем де Ла Тремуем и обратился за помощью сначала к английским командирам гарнизонов Нижней Нормандии и Мэна, а затем к герцогу Бедфорду в Париже. Бедфорд ухватился за возможность половить рыбку в мутной воде французской политики. Как оказалось, он имел все возможности для вмешательства, поскольку английская армия численностью около 1.200 человек как раз действовала на юго-западной границе, где занималась осадой партизан герцога Алансонского в замке Бонмулен. Бедфорд отправил Томаса, лорда Скейлза, на переговоры с герцогом Бретонским в Ренн. Скейлз предложил Иоанну V сделку по схеме, предложенной ранее Югом де Ланнуа. Англичане предоставят в распоряжение герцога армию для завершения осады Пуансе и защиты его от возможной французской контратаки. После падения Пуансе английская и бретонская армии должны будут вместе перейти Луару у Нанта и совместно приступить к завоеванию Пуату. Скейлз привез с собой официальную грамоту от имени Генриха VI о передаче всего графства Пуату герцогу Бретонскому с правом выкупа англичанами в любое время в течение следующих двадцати лет за 200.000 франков. Иоанн V клюнул на эту приманку и согласился на условия Скейлза. В отдельном соглашении герцог обещал уступить Пуансе лично Бедфорду, как только тот его завоюет.
Через несколько дней около 2.000 английских солдат, снятых с осадных линий под Бонмуленом и гарнизонов юго-запада, под командованием Роберта, лорда Уиллоуби, и сэра Джона Фастольфа направились к Пуансе. Их появление у крепости довело общую численность осаждающей армии до 4.500 человек. Герцог Алансонский, чей замок был плохо обеспечен людьми и продовольствием, не надеялся отбиться от этого огромного войска. Поэтому он тайно бежал через ворота с полудюжиной спутников и направился в Шато-Гонтье, оставив беременную жену в замке. Из Шато-Гонтье он обратился за поддержкой к Карлу VII. Герцог предлагал не что иное, как тотальную войну между Францией и Бретанью. Это вполне устраивало герцога Бедфорда. Но это устраивало и Ла Тремуя. Он сделал войну герцога Алансонского своей собственной. Его гарнизон в Краоне, один из самых крупных на границе с Мэном, был отправлен на усиление обороны Пуансе. Жан де ла Рош прибыл на север из Пуату со своими отрядами. Рауль де Гокур, который на тот момент все еще оставался союзником министра, был направлен в этот район из долины Луары с дополнительными людьми [541] .
541
Пуансе: Cagny, Chron., 184–5. Численность: 'Comptes Guinot', 61, 66, 80, 81, 83–5 (nos. 252, 306, 442, 452–3, 476–524). Соглашения с Англией: ib., 60, 66, 71, 79, 80, 81, 82 (nos. 250, 303, 349, 437, 440–1, 446–8, 450, 474); 'Comptes Guinot', 63, 72, 86–7 (nos. 271, 277–8, 358, 535–6). Субсидия: Preuves Bretagne, ii, 1247–8; Lettres de Jean V, iv, no. 2002. Бонмулен: BN Fr. 26055/1689, 1691; Fr. 26285/331; 'Comptes Guinot', 81, 84, 85, 86 (nos. 451–5, 514–16, 522, 531); BN Fr. 26056/1994. Французская интервенция: Chartier, Chron., i, 157–8; Cagny, Chron., 184; *Cosneau (1886), 538–8; 'Comptes Guinot', 66, 67, 74 (nos. 302, 304, 308, 310, 312, 377, 380); BN PO 1292 (Гокур)/34; Lettres de Jean V, iv, nos. 2259, 2389; 'Comptes Guinot', 69 (no. 332). О Ла Тремуе и Краоне см. Angot, i, 808; *Joubert (1888), 332–41.
К несчастью для Бедфорда, он заключил слишком выгодную для себя сделку с бретонским герцогом. Напуганные последствиями достигнутого соглашения, братья Монфоры потеряли самообладание. Они связались с Раулем де Гокуром и Иоландой Анжуйской и попросили их выступить посредниками при заключении соглашения. 19 февраля 1432 г., когда осаждающие уже подорвали одну башню Пуансе и были готовы штурмовать крепость, герцог Алансонский достиг соглашения с Иоанном V. Иоанн V согласился снять осаду. А герцог Алансонский, в свою очередь, обещал освободить Жана де Малеструа и сдать еще один из своих замков на границе с Бретанью. Иоанн V больше не нуждался в опасной поддержке английской армии и отменил вторжение в Пуату. Англичане были в ярости. Они отказывались уходить, если им не заплатят. Пришлось платить, к тому же пожалование Пуансе Бедфорду было выкуплено еще за 4.000 салюдоров. Как только он избавился от неудобных английских союзников, герцог Бретонский вместе с Ришмоном и Раулем де Гокуром удалился в Ренн. В течение двух недель они достигли временного соглашения, урегулировав все оставшиеся разногласия между Карлом VII и братьями Монфор, включая те, что возникли в результате войны между Ришмоном и Ла Тремуем в Пуату [542] .
542
'Comptes Guinot', 57, 72, 82, 85 (no. 177, 358, 461, 466, 469–70, 472, 519–20); Preuves Bretagne, ii, cols. 1248–50; Gruel, Chron., 79; Lettres de Jean V, iv, nos. 2000, 2015.
Главным проигравшим, помимо англичан, стал Ла Тремуй. Реннский договор положил начало освобождению Карла VII от его влияния. Заклятым врагом министра стала Иоланда Анжуйская, давняя союзница Ришмона, вмешательство которой в дела короля уже привело к гибели одного фаворита. Она была идейным вдохновителем Реннского договора и сопровождала участников переговоров в Шинон, чтобы убедить короля его ратифицировать. После двухлетнего перерыва, в течение которого она отсутствовала в королевском Совете, Иоланда снова там появилась. Вскоре объявился еще один соперник Ле Тремуй в лице ее третьего сына, Карла Анжуйского. В 1432 г. Карлу было всего восемнадцать лет, но у него было много преимуществ в борьбе за влияние и власть при дворе. У него были близкие личные отношения с королем, который был его зятем и воспитывался вместе с ним при дворе Анжуйских герцогов. С марта 1430 г., когда ему было всего шестнадцать лет, он заседал в королевском Совете. В том же году он был назначен королевским лейтенантом в Анжу и Мэне. По словам бургундского хрониста Жоржа Шателена, уже в юном возрасте он пользовался репутацией рассудительного, красноречивого и щедрого человека. В течение следующего года Карл Анжуйский и его мать становились все более влиятельными фигурами при разобщенном дворе Карла VII [543] .
543
'Comptes Guinot', 57 (no. 177) (Иоланда в Шиноне). Карл Анжуйский: Beaucourt, ii, 267; Gaussin, 105; *Bueil, Jouvencel, ii, 310; Bourdigne, Chron., ii, 170–1; Chastellain, 'Chron.', ii, 162.