Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
Отношения между Бедфордом и Филиппом Добрым были ледяными. Смерть Анны Бургундской в ноябре предыдущего года разорвала самую прочную нить связывавшую двух герцогов. Последовавший второй брак Бедфорда с Жакеттой де Люксембург завершил разрыв отношений с Филиппом. Жакетта была 17-летней дочерью старшего брата Жана де Люксембурга Пьера, графа де Сен-Поль, "живой, красивой и любезной", по словам хрониста Монстреле, который, вероятно, был с ней знаком. Бракосочетание было отпраздновано в соборе Луи де Люксембурга в Теруане в апреле 1433 г., за несколько дней до открытия конференции в Кале. Этот брак закрепил личный союз Бедфорда с домом Люксембургов, ведущие члены которого на протяжении многих лет были опорой двуединой монархии. Но это привело в ярость герцога Бургундского. Люксембурги были знатнейшим дворянским домом Пикардии, одновременно его самыми могущественными вассалами и главными региональными соперниками. Брак с Бедфордом грозил оторвать их от политической сети Филиппа во Франции и поставить в прямую зависимость от английской династии. Кардинал Бофорт попытался организовать встречу Филиппа и Бедфорда в Сент-Омере в начале июня в надежде на примирение. Но хотя оба герцога приехали в Сент-Омер, чувство неприязни между ними было настолько сильно, что ни один из них не согласился первым обратиться к другому, и встреча так и не состоялась [575] .
575
L&P, ii, 220, 242–3, 246–7; PPC, iv, 178; 'Comptes Guinot', 75 (no. 392); PPC, iv, 178.
Ввиду деликатного характера своей миссии Юг де Ланнуа получил инструкции из уст самого Филиппа в саду герцогского особняка в Аррасе. Филипп дал волю всем своим накопившимся обидам на англичан. Он жаловался, что они не хотят ни заключать мир с королем Валуа, ни вкладывать в войну ресурсы в таких масштабах, которые могли бы принести им победу. Он считал, что мир, заключенный путем переговоров, — это единственный выход из войны, которую ни одна из сторон не могла выиграть. Если бы англичане захотели продолжать войну при его поддержке, им пришлось бы выделить гораздо больше денег и войск, и принять более активное участие в обороне его владений, а также своих собственных. Но англичане были не в состоянии сделать это, о чем Филипп наверняка знал. В июле 1433 г. они уже содержали на севере Франции около 6.000 солдат. Около 4.800 из них составляли англичане, размещенные границах и в гарнизонах Нормандии. Остальными были французские войска на английской службе под командованием братьев Люксембургов. Около трети этих сил в данный момент было занято в осаде Сен-Валери, которая началась в начале июля и продолжалась до условной капитуляции гарнизона Луи де Ванкура в конце августа. Кроме того, Филипп Добрый утверждал, что только в Бургундии в течение прошлого года он заплатил 4.500 солдатам за службу в гарнизонах и полевых войсках, не говоря уже о тех силах, которые ему приходилось содержать на Сомме. Ланнуа было приказано проследить за тем, чтобы англичане поняли, как сильно герцог переживает по этому поводу [576] .
576
Инструкции: L&P, ii, 233; AD Cote d'Or B11898 (без даты, ок. июня 1433 г.). Сен-Валери: L&P, ii, 257–8; Monstrelet, Chron., v, 70–1; *Huguet, 426, 428–30, 431, 433.
Филипп поручил своему посланнику выяснить текущие мнения в Англии в то время, когда все политическое сообщество будет собираться в Вестминстере на заседание Парламента. Ланнуа продлил свое пребывание в стране до начала работы Парламента и держал ухо востро. Его выводы были проницательны и показательны. К счастью, Филипп проигнорировал его просьбу уничтожить его отчет, как только он его прочитает. Ланнуа присутствовал на двух заседаниях Совета и имел аудиенцию у короля ("очень красивого ребенка с хорошим присутствием ума"). Он также беседовал наедине с рядом членов Совета, включая кардинала Бофорта, герцога Бедфорда и графов Уорика и Саффолка. Всех этих людей он встречал раньше, во время предыдущих миссий в Англию или во Фландрию, и их настроение было мрачнее, чем обычно. Все они казалось потеряли надежду на победу. Бофорт был приветлив, но "несколько странен" и более насторожен, чем раньше. Уорик был любезен, но мрачен. Люди были подавлены поворотом, который приняла война, и враждебно относились к Филиппу, который, как считалось, слишком многого требовал и слишком мало вносил. Ланнуа каждый день, когда он находился в Лондоне, слышал грубые слова и отвратительные угрозы в адрес своего господина. По заверениям Уорика, так говорили только низшие чины, хотя сам граф признавал, что приближенные короля были раздражены тем, что за два года, проведенных Генрихом VI во Франции, Филипп ни разу не посетил короля. Герцог Бедфорд осознавал, что Филипп больше не считает его своим другом, но в Вестминстере он оставался самым твердым сторонником Филиппа и постоянно напоминал членам Совета, что Филипп незаменим. Советники явно были настроены скептически, но Ланнуа не нашел никаких доказательств того, что они вели тайные переговоры с Карлом VII, как опасался Филипп.
Ясно лишь то, что большинство власть имущих, по словам Ланнуа, поняли, что "французское дело так продолжаться не может". Теперь они должны были решить, заключить ли мир с королем Валуа на самых выгодных для себя условиях или послать во Францию "очень большую и мощную" армию. Другого выхода не было. Ланнуа дважды беседовал с кардиналом Бофортом. Кардинал сказал ему, что решение находится в руках нынешнего Парламента. И пока парламентарии не примут решение о финансировании нового наступления, невозможно понять, будет ли Англия выходить из войны путем переговоров или продолжит ее в более широком масштабе. Граф Саффолк сообщил Ланнуа, что общее мнение Совета сводится к тому, что мир путем переговоров является необходимым. Однако герцоги Бедфорд и Глостер придерживались собственного мнения. Юг де Ланнуа имел лишь краткие и малоинформативные беседы с Бедфордом и ни одной с Глостером. Но хотя братьев разделяла личная неприязнь и конкурирующие планы в отношении Франции, они были едины в своем благоговении перед наследием Генриха V.
Сам Бедфорд разделял общее стремление вывести Англию из войны, но не мог заставить себя отказаться от амбиций, к реализации которых так близко подошел его старший брат. Его мнение прозвучало в характерном красноречивом заявлении, которое он сделает Генриху VI летом следующего года перед возвращением во Францию:
Как жаль, что это благородное королевство [будет потеряно], за завоевание и сохранение которого мой господин, который был вашим отцом… и другие многие благородные принцы, лорды, рыцари и оруженосцы и другие лица отдали свои жизни, а многие, которые еще живы, пролили свою драгоценную кровь, которая для них дороже всех мирских благ, потратили свое время и предприняли благородные и истинные труды, как и вообще все жители этой страны… Так что потеря вашего упомянутого королевства и подданных вызывает у меня вечную сердечную тяжесть и печаль.
Искренность Бедфорда была очевидна, но его положение было безвыходным. Если Парламент не поддержит его планы финансово, то нужно будет найти какой-то способ удержать союзников и продолжить мирный процесс. Но он не был готов пойти на уступки, на которых только и можно было заключить мир с Францией [577] .
В этой неординарной ситуации Совет хватался за соломинку, пытаясь найти выход из войны на приемлемых условиях. Избранным инструментом в достижении этой цели вновь стал герцог Орлеанский. Проведя восемнадцать лет в плену в Англии, герцог был готов практически на все, чтобы вернуться на родину. Его герольд сообщил Югу де Ланнуа, что его господин "не намерен ни на минуту дольше мириться со своим нынешним положением". Всегда было ясно, что единственной надеждой Карла на освобождение является политическая сделка с его пленителями. Уже несколько лет назад он тайно признал
577
L&P, ii, 218–30 (цитата на 225–26), 238–51; PPC, iv, 225–6. Ланнуа покинул Вестминстер 9 июля: AD Cote d'Or B11898 (письмо Глостера Филиппу, 9 июля 1433 г.).
В 1433 г. Совет решил, что пришло время более эффективно использовать герцога Орлеанского. Есть все основания полагать, что за этим стоял граф Саффолк. Саффолк был одним из самых долговечных английских военачальников во Франции, пока его военная карьера не оборвалась в результате катастрофы 1429 года. Он попал в плен при штурме Жаржо и стал пленником Орлеанского бастарда, единокровного брата Карла. В начале 1430 г. Саффолк был условно-досрочно освобожден и вернулся в Англию. Там он женился на Алисе Чосер, богатой вдове последнего графа Солсбери из рода Монтегю, и начал создавать личную региональную базу власти в Восточной Англии и еще одну в Оксфордшире. Саффолк традиционно был союзником Глостера, и его назначение в Совет в ноябре 1431 г., по-видимому, было сделано с подачи герцога. Однако Саффолк быстро зарекомендовал себя как один из самых усердных и независимых советников короля, а также как убежденный сторонник мира, заключенного путем переговоров. Саффолк подружился с Карлом Орлеанским. У них было много общих интересов, как политических, так и литературных. В 1432 г. он успешно ходатайствовал о передаче ему опеки над пленником, и с августа того же года обычной резиденцией Карла стал замок графа в Уингфилде. Там Саффолк побудил Карла возродить свои прежние посреднические планы. В течение трех недель после переезда Орлеанский бастард вместе с членами своего штаба из Блуа посетил Карла в Англии. Карл установил контакты с другими видными деятелями Франции, включая Иоланду и Карла Анжуйского, братьев Монфор — Иоанна V и Ришмона, герцога Алансонского, графа Клермонского, южных графов — Фуа, Арманьяка и Пардиака, а также некоторых офицеров Карла VII, включая его канцлера Рено де Шартра. Карл был уверен, говорил он Югу де Ланнуа, что эти люди, "величайшие сеньоры двора и партии французского короля", будут брать с него пример, когда дело дойдет до условий заключения мира. В июле 1433 г. герцога Орлеанского привезли из Дувра в лондонский особняк графа Саффолка, где он представил свои подробные предложения на рассмотрение Совета [578] .
578
Предыдущие вмешательства: L&P, ii, 243–4; Foed., x, 556; *Samaran (1907), 369; L&P, ii, 232. Саффолк: ODNB, xliv, 733–4; L. E. James, 231–4, 239–40; Castor (2000), 85–93; Watts (1996), 160–1; PPC, iv, 108, 124, 182; Pearsall, 148–50; Champion (1969), 222, 671; BN Coll. Moreau 705, fol. 145. Контакты с французами: Foed., x, 537, 556.
14 августа 1433 г., после шести недель переговоров, герцог Орлеанский скрепил грамоту, в которой объявил о своем намерении созвать мирную конференцию после 15 октября либо в Кале, либо где-нибудь в Нормандии. Обращаясь к Генриху VI как к "моему господину, королю Франции и Англии", а к Карлу VII — как к "Дофину", он выразил уверенность, что великие сеньоры Франции, с которыми он обсуждал этот вопрос, поддержат заключение постоянного мира на условиях признания Генриха VI королем Франции при условии, что его сопернику из рода Валуа будут предоставлены соответствующие территориальные и финансовые гарантии. Карл Орлеанский вряд ли мог себе представить, что король Валуа добровольно согласится на такой договор. Скорее всего, он имел в виду аристократический переворот против своего кузена. Если в течение года не удастся заключить мир на этих условиях, он обещал принести оммаж Генриху VI как королю Франции и Англии и служить ему против Карла VII. И в этом случае он должен был быть освобожден без выкупа. Оказавшись на свободе, герцог обязался устроить так, чтобы его подданные и союзники во Франции сами принесли оммаж английскому королю. Англичанам должно было быть передано большое количество опорных пунктов, расположенных по всей территории французского королевства. В их число входили Мон-Сен-Мишель и Ла-Рошель — единственные подвластные Карлу VII крепости на Атлантическом побережье, города Орлеан, Блуа и Шатоден, входившие в Орлеанский апанаж, крепости Бурж, Пуатье, Тур, Лош и Шинон — главные центры управления Карла VII, столицы провинций Лимож и Сентонж и город Безье в Лангедоке [579] .
579
Foed., x, 556–61; PPC, iv, 260–1.
Трудно сказать, насколько серьезно относились к этому необычному проспекту министры английского короля или сам Карл Орлеанский. Однако Совет принял меры к тому, чтобы на конференции организованной герцогом Орлеанским присутствовала их высокопоставленная делегация. Англичане пригласили Филиппа Доброго лично присутствовать на конференции или, по крайней мере, направить туда достаточно внушительное посольство. Мы не знаем, что сообщали Карлу Орлеанскому его корреспонденты во Франции, но очевидно, что в общении с английским Советом герцог сильно преувеличивал шаткость положения Карла VII и свое влияние в стране, которую он не видел почти два десятилетия. По всей видимости, Карл надеялся использовать недовольство главенствующей ролью Жоржа де Ла Тремуя при дворе Карла VII, поскольку почти все, кого он назвал своими сторонниками, были известными врагами всесильного министра. Но если таков был план, то он был сорван еще до того, как грамоты были скреплены печатями. Когда в середине июля Юг де Ланнуа проезжал через Кале по пути домой, он столкнулся с другим бургундским дипломатом, только что вернувшимся от французского двора и тот сообщил ему о падении Ла Тремуя [580] .
580
Foed., x, 561–3; *Plancher, iv, PJ no. 111 (p. cxxxv); L&P, ii, 144–5.
Падение министра началось с Реннского договора, который заставил его урегулировать спор с Ришмоном и ознаменовал возвращение Иоланды Анжуйской к влиянию при дворе. Ла Тремуй рассматривал этот договор как акт войны. В августе 1432 г., сразу после освобождения Леньи, он взял на службу еще одного знатного рутьера, кастильского солдата удачи Родриго де Вильяндрандо, и отрядил его в Анжу. Родриго вторгся в герцогство Иоланды из Турени и стал угрожать ей. Карл Анжуйский, фактически управлявший герцогством в отсутствие старшего брата, не поддался на уговоры. Его лейтенант Жан де Бюэль собрал дворянство герцогства и в сентябре столкнулся с Родриго к югу от Пон-де-Се. Произошло ожесточенное сражение, в котором войска Родриго были обращены в бегство. Кастильцы отступили в Турень, где несколько недель занимались грабежами и разрушениями, а затем ушли в Лангедок.