Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века
Шрифт:
Здесь я не намерен ничего говорить о курьерах и верховой почте в этом государстве, которые невероятно скоры. Обычная верховая перевозка писем, осуществляемая дважды в неделю между Москвой и Петербургом, должна преодолевать расстояние в добрых 110 датских миль за три с половиной-четыре дня. Нет также ничего необычного в том, чтобы на почтовых лошадях, на перекладных, проехать между названными городами за три дня. Но всего удобнее, дешевле и быстрее воспользоваться зимой санным путем — во-первых, потому, что дорога по другую сторону от Москвы еще не готова и часто идет через большие болота, по которым лучше всего ехать, когда они замерзли. Во-вторых, потому, что обязательно надо иметь собственную повозку или сани и на станциях лишь менять лошадей, поскольку сани не так легко ломаются или же их по крайней мере можно в случае поломки быстро починить. Между тем как с экипажем
В этом государстве санный путь предоставляет не меньшие удобства и для торговли. Правда, там повсюду есть большие реки и озера, судоходные на протяжении всего лета. Кроме того, прорыт канал вдоль Ладожского озера, плавать по которому невозможно из-за его бурности. Реки Нева и Волга, а также Волга и Дон соединены каналами, так что в России можно плавать между тремя морями — Балтийским, Каспийским и Черным. Однако эти плавания все же повсюду сопряжены с большими неудобствами. Поэтому водой перевозят лишь лес, зерно и другие тяжелые грузы. Все легкие товары отправляют зимой по санному пути, и на дороге между Москвой и Петербургом, да и другими крупными городами государства часто встречаются обозы из сотен саней, груженных купеческими товарами. Плата за найм тоже ничтожна — за сани с одной лошадью, на которые обычно грузят товаров несколько более шиффунта, платят от Москвы до Петербурга три рубля. Ясно, что китайскому и камчатскому иностранным караванам было бы совершенно невозможно преодолеть встречающиеся на пути большие озера, реки, болота и скверные дороги, если бы они не старались проезжать по ним зимой на санях».
«Ее императорское величество изволило указать в Полицмейстерскую канцелярию объявить: понеже 9-го числа сего апреля случилось. Что мимо самых ее императорского величества покоев и окошек, где ее императорское величество своею особою присутствовать изволила, пронесли мертвое человеческое тело, что весьма непристойно есть, ибо для таких случаев, чтобы мертвые тела и прочее тому подобное проносить иль провозить, много иных дорог сыскать можно, того ради Полицмейстерской канцелярии накрепко смотреть, чтобы впредь такие непристойности не происходили, и мимо ее императорского величества покоев и окошек такой вольный проход и проезд с мертвыми телами и прочим подобным отнюдь не был».
Из «Собрания законов Российской империи».
Впечатлили сани и англичанина Карла Берка:
«Тот, кто не имеет желания напиваться, — или по крайней мере для разнообразия — находит удовольствие в катании на санках.
Строят высокий помост, с него идет широкий скат, который покрывают снегом, выравнивают, обливают водой, и она крепко замерзает. С помоста съезжают на маленьких санках, которые на крутом склоне так разгоняются, что прокатываются потом по льду 200—300 шагов; дорожка, как и скат, выровнена и по обеим сторонам украшена елями. Все жены мещан, солдат и крестьян, а также служанки одеты в свои лучшие наряды. Если они не уверены, что сами управятся с катальным снарядом, то садятся на колени к парню, который правит не каблуками, как мальчики в Швеции, а руками — вероятно, чтобы не испортить дорожку.
За пределами С.-Петербурга неподалеку от срытого Ниеншанца находится деревня Охта; это место, где устраиваются такие развлечения, и посмотреть на них приезжают из города много знатных персон. Для возведения сего театра объединилась вся деревня, она делит и доходы, ибо за каждый спуск с горы платят копейку.
На дворе обер-камергера тоже была возведена подобная гора, где придворные в прошлые годы катались на чудных санках, сделанных в виде сирен, львов, медведей, свиней и т.д.; однако в нынешнем (1736)
Еще Берка удивили почему-то качели, издавна бытующие на Руси. Он пишет далее:
«Затем все общественные развлечения замирают до Пасхи, когда веселятся на колесных качелях — таких широких, что на каждом сиденье размещаются по четыре-пять человек. Качели ставят не только в частных дворах, но и на общественных площадях, где простонародье качается за деньги под музыку длинных рожков, звучащих подобно нашим пастушеским, или под звуки инструмента с двумя струнами. При этом не уместившиеся на качелях заводят причудливый танец. У некоторых качелей над каждым сиденьем есть крыша с занавесками сзади и спереди.
Сама ее величество прибыла на площадь со своим двором и наблюдала за этим развлечением. Еще одни колесные качели есть в саду при Летнем дворе.
Однако качаться на качелях начинают в пост по всем праздничным дням со дня Благовещения Богородицы, когда люди, особенно молодые женщины, служанки и мальчики встают босиком по концам толстой доски, положенной на козлы высотой в локоть, и раскачиваются так сильно, что их подбрасывает над доской чуть не на два локтя. На земле разложено сено — во избежание повреждений, если прыгая промахнешься мимо доски. Четырем парам, которым ее величество велела прийти на внутренний двор дворца, подобная предосторожность не потребовалась, ибо все они качались ловко. Всякий раз, летя вниз, они делали определенное движение руками и хлопали себя по бедрам — отчасти для того, чтобы ветер не раздул юбки, а отчасти для придания доске большей упругости».
Как и леди Рондо, Берк обращает внимание на пьянство при дворе:
«По полковым праздникам (а у каждого лейб-гвардейского полка есть свой праздник) суеты меньше, нежели в торжественные дни. Ее величество как полковник принимает поздравления от полковых офицеров и собственноручно подает им по маленькой чарке водки или — не любящим крепких напитков — стакан меда, и затем их угощают при дворе.
Теперь помимо 19 января — дня прихода императрицы к власти — при дворе больше уже сильно не пьют, а при Екатерине, говорят, трезвыми бывали редко. Обычай таков, что после того как присутствующие знатные персоны мастерски попьют за обедом, их призывают к ее величеству, где они на коленях выпивают по бокалу венгерского вина, вмещающему добрых три квартера, или же, если кому-то такое не под силу, рейнского или бургундского. Никого не принуждают пить больше одного этого бокала, но и всякий волен выпить их несколько. Тех, кто мгновенно делается совсем пьян, любящая скромность императрица не особенно жалует и потому приказала нескольким гренадерам присутствовать там, чтобы отводить свалившихся с ног вниз к их слугам и помогать добраться до дома, так как чужим лакеям не дозволено стоять в залах государыни.
Придя в тот день туда поздно, я имел удовольствие видеть, как одни прыгали, другие распевали, третьи болтали вздор. Правда, сказано, что никто не должен пострадать за то, что говорит вино, но хитрые шпионы помнят произнесенные слова и имеют возможность выведать кое-какие другие дела. Говорят, в прошлом году некоторые рассуждали о том, что польская война не является необходимой. Нынче какой-то господинчик, подойдя ко мне, привязался с разговорами о том, как здорово он напился, а на мой ответ, мол, в столь замечательный день и следует веселиться, он вскричал, что я прав, тем более что сохранены права дворянства сравнительно с князьями. При этом он употреблял неприличные слова».
Слово о пьянстве датчанину фон Хавену:
«Страсть, питаемая русским простонародьем к водке и прочим крепким напиткам, особенно сильно проявляется на протяжении поста. Достаточно хорошо известно, что они могут выносить даже азотную кислоту, спирт из оленьего рога и другие крепкие вещи.
Один человек придерживался такого мнения: русскому крестьянину скорее можно доверить на неделю тысячу ригсдалеров, чем один-единственный сосуд водки. Если дать ему на хранение, с одной стороны, ценнейшие и редчайшие вещи, а с другой — небольшую порцию крепкого напитка, под условием, что если он из первого сколько-то присвоит, то заплатит наказанием батогами, но если тронет второе, то без пощады будет лишен головы, то крестьянин все же не тронет ценных вещей, но, пренебрегая всякой опасностью, прямодушно воспользуется крепким напитком. Упомянутый человек еще полагал: такого русского стаканом водки можно провести сквозь огонь. И сам я часто убеждался в том, что если одарить русского крестьянина добрым стаканом крепкой водки, он падет перед тобой ниц, весьма искренне уверяя, что в благодарность готов тут же расстаться с жизнью.