Столица
Шрифт:
— Нет,— еще спокойнее сказала миссис Олдэн,— до развода.
Наступило гробовое молчание. Монтэгю был смущен. Услышав легкий сдержанный смешок, который перешел в откровенный смех, он нерешительно взглянул на миссис Олдэн, увидел в ее глазах озорной огонек и сам расхохотался.
Они так громко и весело смеялись, что на них стали в недоумении оглядываться.
Итак, лед был сломан, и Монтэгю почувствовал облегчение. Правда, его все еще не оставляло неясное чувство благоговейного трепета, так как он понял, что это, должно быть, та самая знаменитая миссис Билли Олдэн, чья помолвка с герцогом Лондонским была теперь в центре внимания
И эта знаменитость сама обещала, что не выдаст его, и великодушно добавила, что, когда он приедет к ней обедать, она даст ему необходимые сведения, касающиеся людей их круга.
— Я понимаю, новичку приходится здесь очень трудно,— сказала она и, помрачнев, добавила: — Когда люди разводятся, всего чаще это случается из-за глупой ссоры, и даже расставшись, они иногда не могут мирно договориться. А бывает, что люди, и не связанные браком, могут ссориться так же, как женатые. Не раз хозяйки дома губили свою репутацию только тем, что не учитывали всего этого.
Итак, Монтэгю сделал открытие, что такая на первый взгляд недоступная, знаменитая миссис Билли при желании могла быть очень добродушной и обладала недюжинным умом. Эта женщина обо всем имела собственное мнение и обладала решительным характером. Она сумела подчинить себе окружающих и занять главенствующее положение в обществе, считая себя достаточно значительной персоной, чтобы поступать так, как ей заблагорассудится; в течение обеда она не раз бралась за графин шотландского виски, предлагая Монтэгю к ней присоединиться, и, когда он отказывался, невозмутимо наполняла свою рюмку.
— Ваш брат мне не нравится,— заявила она ему несколько позднее,— он долго не продержится. Но он говорил мне, что вы совсем на него не похожи, так что вы, может быть, и понравитесь. Зайдите как-нибудь ко мне, и я расскажу вам, чего не следует делать в Нью-Йорке.
После этого Монтэгю, чтобы уделить внимание хозяйке дома, сидевшей справа, повернулся к ней.
— Вы играете в бридж? — своим нежным, приятным голосом спросила миссис Уинни.
— Брат дал мне руководство по этой игре,— ответил Монтэгю,— но если он и впредь будет возить меня по-всюду день и ночь, право не знаю, когда я смогу его прочитать.
— Приезжайте к нам, я сама буду учить вас,— предложила миссис Уинни.— Нет, серьезно,— добавила она,— мне положительно нечего делать; вернее говоря, нет занятия, которое бы мне не опротивело. Только я думаю, вам не потребуется много времени, чтобы выучиться всему тому, что я знаю о бридже.
— Вам не везет в игре? — спросил он с сочувствием.
— Я думаю, никто- не хочет, чтобы я научилась играть как следует,— сказала миссис Уинни.— Они предпочитают приходить ко мне и обыгрывать меня. Правда, майор?
Сидевший по другую сторону от хозяйки майор Винэбл задержал на полпути ко рту ложку с супом и рассмеялся коротким гортанным смехом, от которого затряслись его жирные щеки и шея.
— Что ж,— ответил он,— я знаю людей, которых это status quo вполне удовлетворяет.
— Включая и вас,— с гримасой сказала миссис Уинни.— Вчера вечером этот бессовестный человек обыграл меня на тысячу шестьсот долларов. А сегодня провел весь день у окна своего клуба только для того, чтобы иметь возможность дразнить меня, когда я проеду мимо. Сегодня я, пожалуй, не
Тут майор снова прекратил свое наступление на суп и сказал:
— Милая моя миссис Уинни, на тысячу шестьсот долларов я смогу прожить больше, чем один день!
Майор был известен как завсегдатай клубов, бонвиван, о чем Монтэгю узнал позднее.
— Он дядя миссис Робби Уоллинг,— сказала ему на ухо миссис Олдэн.— И, кстати сказать, оба смертельно ненавидят друг друга,
— Это чтобы я снова не попался со своими неуместными вопросами? —спросил, улыбаясь, Монтэгю.
— Нет, они встречаются, но и вы не должны показывать, что вам об этом известно. Хотите виски?
Монтэгю был настолько поглощен наблюдением за гостями, присутствующими на этом обеде, что почти не обращал внимания на самый обед. Однако он успел заметить, что к столу подали свежего молодого барашка,— и это в середине ноября! Монтагю, разумеется, не знал, что шестимесячных ягнят специально для этой цели выращивали в вате и выкармливали с ложечки молоком и что за фунт этого мяса платили по полтора доллара! Но когда через некоторое время перед ним поставили слегка подрумяненное пирожное на золотом блюдечке, он переключил свое внимание на еду.
У миссис Уинни был герб; он видел его на автомобиле, а также на огромных бронзовых воротах «Снежного дворца», и на ливреях лакеев, и еще на графинчике с шотландским виски.
И вдруг — он едва поверил своим глазам! — герб четко вырисовывался на чуть подрумяненном пирожном.
После этого ну кто бы на его месте не заинтересовался этим обедом? На столе стояли огромные блюда с ред чайшими фруктами; закутанные в вату, они прибыли из-за океана в холодильниках со всех концов мира. Здесь были персики из Южной Африки (по десять долларов за штуку), гроздья темно-красного крупного гамбургского винограда, выращенного в теплицах под бумажными мешочками, диковинный сорт гладких персиков и слив и гранаты и персимоны из Японии, а позднее подали на блюдцах выращенную в горшках сочную землянику. Здесь были и перепелки, вывезенные из Египта, и какое-то замысловатое блюдо под названием «мусс из крабов а-ля Дьюи», запеченный в электрической кастрюле, с гарниром из грибов, растущих в заброшенных шахтах Мичигана. Здесь был выращенный под электрическим светом салат, и бобы «лима», привезенные из Порто-Рико, и артишоки из Франции по доллару за штуку. И все эти изысканные яства запивались восемью или девятью сортами вин из погребов человека, который в течение последних тридцати лет специально занимался их коллекционированием; у этого человека были во Франции свои виноградники для изготовления шампанского, двадцать тысяч кварт бордо, в запасе ренвейн из погребов германского императора, по цене двадцать пять долларов за кварту!
За столом сидело двенадцать человек. По окончании обеда гости уселись за двумя карточными столами, чтобы играть в бридж, предоставив Чарли Картеру беседовать с Элис, а миссис Уинни, как она обещала, занимать Монтэгю.
— Все охотно осматривают мой дом. Может, и вы тоже пожелаете? — И миссис Уинни повела его в огромный зимний сад, представляющий собою внутренний двор со стеклянной крышей. Она нажала кнопку, и откуда-то сверху хлынул поток мягкого света прямо на миссис Уинни, которая в своем сверкающем драгоценностями наряде была похожа на богиню огня.