Столкновение цивилизаций

Хантингтон Самюэль

Экономическое развитие Азии и растущая уверенность азиатских государств в своих силах подрывают международную политику по меньшей мере в трех отношениях, первых, экономическое развитие позволяет азиатский странам наращивать свою военную мощь, повышает неуверенность относительно будущих взаимоотношений этими странами и снова выдвигает на передний план проблемы и вопросы соперничества, которые оказались загнаны вглубь во время “холодной войны”; таким образом, повышается [c.344] вероятность конфликта и возрастает нестабильность в регионе. Во-вторых, экономическое развитие усиливает напряженность в конфликтах между азиатскими странами и Западом, главным образом – США, и повышает способность азиатских стран добиваться своего в этой борьбе. В-третьих, экономический подъем в самом крупном в Азии государстве усиливает китайское влияние в регионе и увеличивает вероятность того, что Китай вновь станет претендовать на свою традиционную гегемонию в Восточной Азии, вынуждая другие страны либо “подстроиться” к победителю, либо “балансировать”, то есть пытаться скомпенсировать китайское влияние.

На протяжении нескольких веков западного доминирования международные отношения, которые только и принимались в расчет, представляли собой игру Запада – ее разыгрывали

ведущие западные государства, которых в некоторой степени дополняла Россия с восемнадцатого века, а затем в двадцатом веке – Япония. Основной ареной конфликта и сотрудничества великих держав была Европа, и даже на протяжении “холодной войны” главная линия противостояния сверхдержав проходила по центру Европы. В мире после “холодной войны” зоной событий становится Азия, в особенности – Восточная Азия. Азия представляет собой котел цивилизаций. В одной только Восточной Азии расположены страны, принадлежащие к шести цивилизациям – японской, китайской, православной, буддистской, мусульманской и западной, – ас учетом Южной Азии к ним прибавляется еще и индийская. Стержневые страны четырех цивилизаций – Япония, Китай, Россия и США – являются главными действующими лицами в Восточной Азии; Южная Азия дает еще и Индию; а Индонезия предъявляет собой находящееся на подъеме мусульманское государство. Вдобавок в Восточной Азии есть несколько среднего уровня, чье экономическое влияние возрастает к ним можно отнести, например, Южную Корею и Малайзию плюс потенциально сильный Вьетнам. В результате [c.345] получается крайне усложненный образчик международных отношений, во многом схожий с тем, который существовал в Европе в восемнадцатом и девятнадцатом веках, и чреватый той непредсказуемостью, что характерна для многополюсных ситуаций.

Наличие множества стран и полицивилизационная природа Восточной Азии отличает ее от Западной Европы, а экономические и политические различия только усугубляют этот контраст. Все страны Западной Европы – установившиеся демократии с рыночной экономикой, и находятся они на высоком уроне экономического развития. В середине 1990-х годов в Восточной Азии существовали: одна устойчивая демократия, несколько новых неустойчивых демократий, четыре из пяти оставшихся в мире коммунистических диктатур плюс несколько военных правительств, личная диктатура и однопартийные авторитарные системы. По уровню экономического развития страны региона также сильно отличаются – от Японии и Сингапура до Вьетнама и Северной Кореи. Наблюдается общая тенденция к развитию рынка и открытости экономики, но экономические системы по-прежнему занимают весь диапазон от командной экономики в Северной Корее до экономики неограниченной свободы в Гонконге, а между ними – различные сочетания секторов государственного управления частного предпринимательства.

Оставляя в стороне ту степень, в какой гегемония Китая время от времени утверждала некий порядок в регионе, международного сообщества (в британском смысле этого термина) в Восточной Азии не существовало, в отличие от Западной Европы . К концу двадцатого века Европа была связана воедино комплексом международных институтов: Европейский Союз, НАТО, Западноевропейский Союз, Совет Европы, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе и пр. За исключением АСЕАН, в Восточной Азии не существовало ничего похожего, а в состав АСЕАН не входила ни одна ведущая держава, и Восточная [c.346] Азия, которая, в общем-то, уклонялась от вопросов безопасности, только-только начала движение к самым примитивным формам экономической интеграции. В 1990 годах возникла более широкая организация АПЕК (Организация по экономическому сотрудничеству стран Азиатско-Тихоокеанского региона), объединившая большинство стран Тихоокеанского бассейна, но она оказалась “говорильней”, еще более слабой, чем АСЕАН. За исключением этих институтов, ведущие азиатские державы вместе не сводит ни одна многосторонняя организация, имеющая какое бы то ни было влияние.

И что вновь разительно отличается от ситуации в Западной Европе, семян конфликтов между государствами в Восточной Азии множество. Два самых известных очага напряженности – это две Кореи и два Китая. Однако они являются пережитками “холодной войны”. Идеологические различия утрачивают свою значимость, и к 1995 году отношения между двумя Китаями значительно расширились, а между двумя Кореями начали развиваться. Хотя перспектива войны между корейцами существует, возможность такого исхода невелика; вероятность войны китайцев против китайцев более высока, но тем не менее ограничена, если только тайваньцы не отрекутся от своей китайской идентичности и не провозгласят официально независимость Республики Тайвань. По словам одного генерала, приведенным в китайском военном документе, “война между членами одной семьи всегда имеет свои границы” . Хотя насильственные действия между двумя Кореями или между двумя Китаями не исключены, культурная общность стран, по-видимому, со временем сведет эту вероятность к минимуму.

В Восточной Азии конфликты, доставшиеся в наследство от времен “холодной войны”, дополнены и вытеснены другими возможными конфликтами, отражающими прежнее соперничество и новые экономические взаимоотношения. В исследованиях, посвященных проблемам безопасности Восточной Азии, в начале 1990-х годов постоянно [c.347] отмечается, что она представляет “опасное соседство” как регион, “созревший для конкуренции”, как зона “нескольких холодных войн”, “движущаяся назад в будущее”, в которой будут преобладать войны и нестабильность . В отличие от Западной Европы в Восточной Азии в 1990-х годах имеются неразрешенные территориальные споры, наиболее значимые из которых – неурегулированный вопрос между Россией и Японией о Курильских островах, разногласия между Китаем, Вьетнамом, Филиппинами,а также, возможно, и другими государствами Юго-Восточной Азии, по поводу Южно-Китайского моря. Споры относительно границы между Китаем, с одной стороны, и Россией и Индией, с другой, в середине 1990-х годов несколько утратили свою остроту, но они могут обостриться вновь, как и китайские притязания на Монголию. Волнения и сепаратистские движения, в большинстве случаев поддеживаемые из-за рубежа, имеют место на Минданао, в Восточном Тиморе, в Тибете, в южном Таиланде и в восточной Мьянме. Кроме того, хотя в середине 1990-х годов в Восточной Азии между государствами существует мир, в течение предшествовавших пятидесяти лет в Корее и во Вьетнаме

велись крупные войны, а главная страна Азии, Китай, воевала с американцами плюс почти со всеми соседями, включая корейцев, вьетнамцев, индийцев, тибетцев и русских; к списку следует добавить также китайских националистов. В 1993 году в аналитическом исследовании китайских военных были определены восемь региональных горячих точек, которые угрожают военной безопасности Китая, и китайская Центральная военная комиссия сделала вывод, что перспективы безопасности в Восточной Азии “весьма мрачны”. В Западной Европе, после многовекового соперничества, царит мир, и война совершенно немыслима. В Восточной Азии ситуация иная, и, как предполагал Аарон Фридберг, прошлое Европы может стать будущим Азии . [c.348]

Экономический динамизм, территориальные споры, воскресшее соперничество и политическая неопределенность послужили причинами существенного роста в 1980-х и 1990-х годах военных бюджетов стран Восточной Азии и наращивания военного потенциала. Используя свое новообретенное богатство и – что характерно для целого ряда случаев – хорошо образованное население, правительства Восточной Азии взяли курс на замену больших, плохо оснащенных “крестьянских” армий меньшими по численности и более профессионально подготовленными, оснащенными современной техникой вооруженными силами. Испытывая растущие сомнения в отношении политики США в Восточной Азии, страны региона все большие надежды возлагают на свою военную мощь. Хотя государства Восточной Азии продолжали импортировать значительные объемы вооружений из Европы, Соединенных Штатов и бывшего Советского Союза, предпочтение они отдавали импорту технологий, которые позволяли им производить у себя такие сложные системы вооружений, как самолеты и ракеты, а также электронное оборудование. Япония, синские страны – Китай, Тайвань, Сингапур – и Южная Корея обладают современной военной промышленностью, которая продолжает развиваться. Упор они сделали на военное планирование и на воздушную и морскую военную мощь, что обусловлено приморским географическим положением Восточной Азии. В результате государства, которые в прошлом не имели военного потенциала для борьбы друг с другом, обретают для оного все большие возможности. Эти военные приготовления отличались малой прозрачностью и, следовательно, способствовали росту подозрительности и неуверенности . В ситуации, когда отношения между странами то и дело меняются, каждое Правительство задается неизбежным и закономерным вопросом: “Кто через десять лет будет моим врагом и кто, если таковой найдется, будет моим другом?”. [c.349]

Азиатско-американские холодные войны

Во второй половине 1980-х годов и в начале 1990-х годов в отношениях между Соединенными Штатами Америки и азиатскими странами, если не говорить о Вьетнаме, все в большей степени нарастал антагонизм, и США все реже удавалось брать верх в этих конфликтах. Особенно эти тенденции были заметны в отношениях с ведущими государствами Восточной Азии, и американские взаимоотношения с Китаем и Японией развивались аналогичным образом. Американцы, одной стороны, и китайцы и японцы, с другой, говорили о том, что между их странами развертываются холодные войны . Эти совпавшие по времени тенденции возникли при администрации Буша и ускорились при Клинтоне. К середине 1990-х годов отношения США с двумя основными азиатскими странами в лучшем случае можно было описать как “натянутые”, а перспективы с точки зрения ослабления напряженности казались весьма слабыми . [c.350]

В начале 1990-х годов японо-американские отношения начали все больше и больше накаляться, разногласия касались широкого круга вопросов, в том числе и роли Японии в войне в Персидском заливе, американского военного присутствия в Японии, японской позиции относительно проводимой американцами политики по вопросу о правах человека в Китае и других странах, участию Японии в деятельности по поддержанию мира; что самое важное, споры затрагивали экономические отношения, особенно в области торговли. Банальностью стали ссылки на торговые войны . Американские официальные лица, особенно в администрации Клинтона, настойчиво требовали все больших и больших уступок от Японии; японские чиновники все более и более упорно сопротивлялись выдвигаемым требованиям. Каждый японо-американский торговый спор сопровождался все большим числом взаимных обвинений и оказывался еще труднее для разрешения, чем предыдущий. В марте 1994 года, например, президент Клинтон подписал распоряжение, дающее ему право применять более строгие торговые санкции к Японии, что вызвало возражения не только у японцев, но и у главы ГАТТ (Генерального соглашения по тарифам и торговле), ведущей мировой торговой организации. Несколько позже японцы ответили “яростной атакой” на политику США, и вскоре после этого США “официально обвинили Японию” в дискриминации американских компаний, которым были предоставлены правительственные контракты. Весной 1995 года администрация [c.351] Клинтона пригрозила обложить 100-процентными пошлинами японские автомобили класса “люкс”, при этом согласие воздержаться от применения указанных мер было достигнуто перед самым введением санкций в действие. Происходящее очень напоминало торговую войну. К середине 1990-х годов взаимные нападки достигли такой степени ожесточения, что ведущие японские политические фигуры начали ставить под вопрос военное присутствие США в Японии.

На протяжении этих лет в обеих странах неуклонно увеличивалась доля тех, кто не был расположен благожелательно к другой стране. В 1985 году 87 процентов американской общественности утверждало, что они испытывают дружеские чувства к Японии. К 1990 году количество таких людей снизилось до 67 процентов; к 1993 году лишь 50 процентов американцев чувствовали дружеское расположен к Японии, а почти две трети заявляли, что они стараются не приобретать товары японского производства. В 1985 году 73 процента японцев характеризовали отношения США – Япония как дружеские; в 1993 году 64 процента заявляли, что они были недружественными. 1991 год стал важнейшей вехой, ознаменовавшей поворот в общественном мнении, которое отбросило прежние шаблоны “холодной войны”. В этот год в картине мира обеих стран место Советского Союза занял новый противник. Впервые в списке стран, представляющих угрозу американской безопасности, американцы поставили Японию перед Советским Союзом, и впервые японцы расценили, что США представляют большую угрозу безопасности Японии, чем Советский Союз .