Столпы вечности

Бейли Баррингтон Дж.

— Обратите внимание: его голова входит в глубокую шахту. Это может означать, что наша цель под землей. — Он метнул взгляд на Вооза. — Твои лучи способны проникнуть туда?

— Смотря как глубоко, — сказал Вооз. — Мне начинать?

Ромри помедлил, коснулся пальцем следующей карты, но отвел руку.

— Да.

Вооз обмяк, его кулак со стуком упал на столешницу.

Он соединился с кораблем, и аппаратная начинка одного из больших корпусов на палубе внизу активировалась, посылая незримые лучи. Наружу и вперед, вверх, в башни, вниз,

в подвалы, сортируя коллаж неисчислимых сцен личной жизни обитателей Уайлдхарта.

Как и в предшествующих случаях, Вооз отмечал утомительное однообразие этих сцен. Человеческая жизнь построена вокруг нескольких типов активности. Люди ели, пили, спали, ссорились, дрались, занимались любовью, играли, учились, работали. Словно матрица, где во всех ячейках почти одинаковые числа. Но, разумеется, окраинная природа города Уайлдхарт вносила специфику. В сотне мест по всему городу мужчины и женщины подвергались сексуальным убийствам. Вооз наблюдал также множество грабежей и убийств иного рода — эротические ассоциации сделали это преступление более распространенным. И, конечно, дебоши в самых изобретательных проявлениях.

Утвердившись в этом состоянии, Вооз стал следовать указаниям Ромри и сконцентрировался на подвальных уровнях этой части города. Ромри прислушивался к его шепоту и выкладывал новые карты, пытаясь интерпретировать их таким образом, чтобы указать Воозу направление поиска.

Стремительное прочесывание сцен городской жизни утомляло и раздражало. Спустя час Вооз почувствовал усталость и прервался. Они ничего не достигли.

— Это ничего не даст, — проговорил он. — Мы дурачим себя этими картами.

— Не думаю.

— Чепуха. Ну да, они в основном из адплантов. И? Каким образом это влияет на порядок при тасовке?

Ромри нахмурился.

— Я однажды слышал объяснение, но не вполне понял. Карты каким-то способом связаны со структурой мироздания. Если им доверять, они никогда не подведут. Но в некоторых случаях нужен повторный расклад.

Вооз фыркнул и с презрением поглядел сперва на Обсока, потом на Мэйси. Ромри не отступал.

— Начнем заново, — упрямо заявил он, тасуя колоду.

И снова выложил пять карт. Первой оказалась Колесница.

— Опять Колесница! — торжествующе воскликнул он. — И опять Перевернутый Человек! Но взгляни сюда.

Расклад был так похож на предыдущий, что Вооз заподозрил ловкость рук. Две карты с рисунком, три карты мастей. Две карты крыльев, как и прежде. Но третья — лазерных жезлов, а не кубов.

— Первый расклад повел нас по неверному пути, — бормотал Ромри. — Конечно же, конечно... кубы — масть низкой ценности, им не стоит доверять. А тут у нас девятка жезлов, более убедительная. Координаты следовало искать в северо-северо-восточной части, а не на северо-северо-западе.

И Вооз устало взялся за поиски во второй раз. Но вдруг Ромри словно заразил его своим энтузиазмом. Вооз говорил, где находится и что видит, а Ромри выкладывал карту за картой,

указывая, куда направляться и насколько близка или отдалилась ли цель.

Сам Ромри впал в какой-то транс. Он тасовал карты так стремительно, что они веером мелькали перед его лицом, словно играл в какую-нибудь старую игру вроде покера или джина-рамми. И все время говорил, рассказывал, вычленял историю из расклада, порой опережая Вооза. Незримым духом кораблеводец проникал через полуразваленные районы, дрейфовал мимо стен из карбогидридных ферросплавов, служивших ненадежным укрытием для опустившихся человеческих обитателей, скользил над пыльными заброшенными дорогами, проплывал над кучами городского мусора.

Снова и снова появлялся Перевернутый Человек, будто мигающий сигнал локатора, и показывал, что Вооз на верном пути. Потом он проник через стену в помещение вроде заброшенного склада. Корабль тут что-то обнаружил. Заплесневелые тюки каких-то волокон кипами сложены у одной стены. Пол тут же воспарил ему навстречу. Вооз прошел через него вниз и полетел мимо подвалов.

В одном из подвальных помещений обнаружилось наскоро оборудованное жилье. На низком диванчике лежала спящая фигура. Рядом, на полу, стояло блюдце с белым порошком.

Вооз просканировал остальное помещение. Мебели мало. Стальные задвижки на двери, в четырех углах комнаты ящики с антеннами. Устройства системы безопасности, однако, если верить кораблю, поисковые лучи их не потревожили.

Это, сказал корабль Воозу, человек, который совершил путешествие в Сияющее Скопление и открыл планету Мейрджайн. Данные у него.

— Я нашел его, — вслух произнес Вооз.

Трое его спутников придвинулись ближе.

— Вы установили его местопребывание? — спросил Обсок.

— Я найду его снова, если понадобится.

— А кто он? — с интересом спросила Мэйси.

— Искатель сокровищ. Он под наркотиками. Думаю, наркоман. Похоже на плутоснег.

— Огня ради, — Мэйси вряд ли поняла, что у нее вырвалась клятва стопников, — да уж, ничего странного, что он сам туда не отправился.

Плутоснег оказывал на человека разнообразное воздействие. Основным компонентом эффекта служили периодические вспышки необычайной живости и энергичности, перемежавшиеся периодами почти тотальной апатии. Что бы ни достигалось посредством этого наркотика, а доделывать начатое неизменно должен был кто-то другой.

— А что, если это все просто слух, который он же и пустил? — тревожно предположил Обсок. — Возможно, Мейрджайн не появится.

— Вряд ли это выдумка, — ответил Вооз. — Одним из побочных эффектов плутоснега является омерзение к неправде. Вероятно, этот человек слишком часто распускал язык и теперь забился в дыру, ища укрытия. Или, возможно, сначала разболтал координаты нескольким другим, а потом забился в дыру.

— Если эконосфера отнеслась к этому всерьез, — сказал Ромри, — то и нам не помешает.