Столпы Земли
Шрифт:
— Для Ширинга это обернется огромными последствиями, — заявила Алина. — Ты да я — крупнейшие продавцы шерсти в графстве, и, если мы оба уйдем из Ширинга, от тамошней ярмарки не останется и половины.
— И Уильям Хамлей потеряет уйму денег, — добавил Франциск. — Он будет как взбесившийся бык.
Филип вздрогнул от отвращения. Взбесившийся бык — это как раз то, что из себя представляет Уильям.
— Ну и что? — махнула рукой Алина. — Если Мод дала нам разрешение, бояться нечего. Здесь уже Уильям не сможет помешать, так ведь?
— Надеюсь, что нет, —
Глава 10
I
В день Святого Августина все работы прекратились уже к обеду. Заслышав полуденный звон колокола, строители облегченно вздохнули. Шесть дней в неделю они трудились от рассвета до заката и теперь были рады, что наконец могли отдохнуть. Только Джек так увлекся своей работой, что даже не слышал колокола.
Как зачарованный он, забыв обо всем на свете, корпел над неподатливым камнем, придавая ему мягкие, округлые формы. Камень тоже имел свой характер, и, если Джек пытался сделать что-то, что камню не нравилось, он сопротивлялся и зубило соскакивало или врезалось слишком глубоко, лишь портя красоту линий. Но стоило Джеку поближе познакомиться с лежавшей перед ним бесформенной глыбой, и он уже мог преобразить ее. И чем труднее была задача, тем больше она притягивала его. Он все ловил себя на мысли, что те узоры, которые заставлял вырезать Том, были слишком просты и неинтересны. Джеку очень хотелось создать орнамент из листьев, которые выглядели бы как живые — причудливо изогнутые, беспорядочно разбросанные, дубовые, ясеневые, березовые, — но Том не разрешил бы ему этого. А больше всего он мечтал вырезать сцены из известных ему историй: про Адама и Еву, Давида и Голиафа или Страшный суд с чудищами, чертями и обнаженными людьми, но об этом он не смел и заикнуться.
В конце концов Том заставил его прекратить работу.
— Сегодня праздник, парень, — сказал он. — А кроме того, ты все-таки мой ученик, и прошу тебя помочь мне с уборкой. До начала обеда чтобы все инструменты были сложены и заперты в сарае!
Джек отложил молоток и зубило и осторожно отнес в сарай Тома камень, над которым работал, затем вместе с Томом обошел строительную площадку. Остальные подмастерья уже наводили порядок и выметали разбросанные повсюду осколки камней, песок, куски засохшего раствора и деревянную стружку. Том подобрал свои циркуль и уровень, а Джек собрал измерительные линейки и отвесы, и все это они отнесли в сарай.
Здесь Том хранил свои мерные шесты — абсолютно одинаковые, длинные, идеально прямые железные пруты, квадратные в поперечном сечении. Они были сложены на специальной, закрытой на замок деревянной полке.
Снова обходя стройку и собирая лопаты и прочие инструменты, Джек вспомнил об этих шестах.
— А какова длина шеста? — спросил он.
Бывшие неподалеку каменщики, услыхав его, засмеялись. Они частенько находили вопросы Джека забавными. Коротышка Эдвард, тщедушный старый каменщик с шершавой кожей и кривым носом,
— Шест имеет длину шеста. — И все снова засмеялись.
Они любили поддразнивать подмастерьев, особенно когда это давало им возможность продемонстрировать свое умственное превосходство. Джек же ненавидел, когда смеялись над его невежеством, но, будучи чрезвычайно любопытным, мирился с этим.
— Не понимаю, — набравшись терпения, проговорил он.
— Дюйм длиной в дюйм, фут длиной в фут, а шест длиной в шест, — продолжая смеяться, сказал Эдвард.
«Значит, шест — это мера длины», — сделал вывод Джек и снова спросил:
— В таком случае сколько футов в шесте?
— Это где как. В Линкольне — восемнадцать, в Восточной Англии — шестнадцать…
— У нас в шесте пятнадцать футов, — перебил Эдварда Том.
— А в Париже вообще шестами не пользуются — все измеряют в ярдах, — добавила средних лет женщина-каменщица.
— Вся планировка собора основана на шестах, — сказал Джеку Том и протянул ему ключ. — Принеси-ка, я покажу. Пора тебе уже разбираться в таких вещах.
Джек побежал в сарай и достал с полки шест. Он оказался очень тяжелым. Тому нравилось объяснять, а Джек любил слушать, ибо в строительстве собора его интересовало буквально все, и чем больше он узнавал, тем сильнее очаровывался.
Том стоял в боковом приделе полупостроенного алтаря, в том месте, где когда-то будет центральная часть собора. Он взял шест и положил его поперек бокового придела.
— От наружной стены до центра опоры аркады — один шест. — Он перевернул железный прут. — От центра опоры до середины нефа — один шест. — Он снова перевернул прут, и тот лег возле центра противоположной опоры. — Ширина нефа — два шеста. — Когда же шест был перевернут еще раз, его конец уперся в стену дальнего бокового придела. — Ширина всей церкви — четыре шеста.
— Понятно, — кивнул Джек. — И должно быть, длина каждого пролета между колоннами тоже один шест.
Том казался несколько раздраженным.
— Кто это тебе сказал?
— Никто. В боковых приделах пролеты квадратные, так что если их ширина — один шест, то и длина тоже один шест. А пролеты нефа такой же длины, что и пролеты боковых приделов, — это же очевидно.
— Очевидно! — проворчал Том. — Тебе бы философом быть. — В его голосе слышались одновременно и гордость, и восхищение, и досада. Ему было приятно, что Джек быстро все схватывает, но то, что обыкновенный мальчишка так легко овладевает секретами строительного искусства, раздражало его.
Однако Джек был слишком захвачен своими логическими рассуждениями и даже не обратил внимания на интонацию Тома.
— Значит, длина алтаря — четыре шеста, — продолжал он. — А когда вся церковь будет построена, ее длина составит двенадцать шестов. — Ему в голову пришла еще одна мысль. — А какой она будет высоты?
— Шесть шестов: три — аркада, один — верхняя галерея и два — верхний ряд окон.
— А почему все надо измерять шестами? Разве нельзя строить без всяких измерений? Строят же так дома.