Стопроцентно лунный мальчик
Шрифт:
— Я тебе говорю, Реджинальд, — произнесла женщина, — ты ровным счетом ничего не теряешь. Земля давно перегорела. Она воняет тухлыми яйцами и жженой пластмассой…
— Спорим, Пегги, там все-таки лучше, чем на обратной стороне Луны, — отозвался голос из-под шлема.
— Ну, ты, Реджи, этого никогда узнать не сможешь, — возразил второй мужчина. — Тебе туда спуститься не позволят, так что нечего зря себя изводить.
Окна Падают На Воробьев оцепенела. Наверное, эти люди попали на корабль уже после взлета — скорее всего, при заправке горючим на орбитальной станции, два часа назад.
Она шмыгнула мимо охранника и подскочила к человеку в шлеме.
— Простите! — выпалила девочка, задыхаясь. Она видела на блестящей черной поверхности
Ответа не было. Трое в космической форме хранили мрачное молчание.
— Вы одеты, как весь экипаж, только вот вы, — обращаясь к человеку в середине, — вы и есть настоящий пилот? Стопроцентно лунный? Я случайно услышала, о чем вы сейчас говорили. Вам нельзя на Землю. И притом на вас костюм космического пилота. Ну скажите, правду говорят, что водить большие скоростные корабли могут только стопроцентно лунные?
Женщина тревожно оглянулась на яйцеобразный шлем, а дерзкая девчонка с Земли продолжала:
— У вас под маской очки системы Шмильядзано?
Тут наконец вмешался охранник. Что-то ворча об избалованных сопляках, он схватил ее за руку, просканировал билетный браслет на запястье и потащил в каюту, не отпуская все тридцать пять минут пути. Разбудив родителей, охранник пожаловался, что их дочь бродит без присмотра по коридорам и мешает работать экипажу мега-крейсера. Папа с мамой, разумеется, были страшно недовольны, что им не дали поспать, и немедленно запретили дочери выходить из каюты до самой Луны, а лететь им оставалось еще часов восемь. Все их упреки отскакивали, как от стенки горох. Дочь только улыбалась, устраиваясь на диванчике. Земля в иллюминаторе становилась все меньше и меньше. Поведение охранника и троих членов экипажа подтверждало рассказ Слаквен. Действительно, с пилотами мега-крейсеров никому не разрешают встречаться, а причина может быть только одна. Они — носители лунарного офтальмического символяризма и способны видеть то, чего обычные люди даже вообразить не могут.
Захудалая гостиница, куда их поселили на два дня до следующего рейса, вызывала у Экзонареллы глубочайшее отвращение.
Называлась она — отель «Венеция».
Комнаты были крохотные, стены — как бумага. Ковры отсырели, а само здание, пропахшее плесенью, располагалось прямо в центре квартала красных фонарей. В однокомнатном номере стояли двуспальная кровать и узкая кушетка с очень тонким матрасом у окна, стекло в котором треснуло. Экзонарелла жаловалась на аллергию — у нее страшно саднило горло. За окном в мигающем свете неоновых вывесок тянулась улица, где на каждом углу стояли проститутки. Экзонарелла завизжала от ужаса, когда большущая колибри зависла в воздухе, стукая клювом по стеклу в надежде на угощение. Бедная женщина молила дочь прогнать кошмарную зверюгу, но Окна Падают На Воробьев открыла окно и протянула птице печенье, захваченное с мега-крейсера, и только тогда отогнала ее взмахом руки. Тем временем Седенкер, развалившись на постели, улыбался жене; он так делал довольно часто, когда она чем-нибудь особенно возмущалась.
— Неплохо! — заявил он. — И главное, бесплатно!
— Была бы у тебя работа, мы бы могли сию же минуту уйти из этой кошмарной дыры и найти себе приличную гостиницу!
Отец только пожал плечами, не переставая улыбаться. Это еще больше взбесило Экзонареллу.
— Ухмыляйся, ухмыляйся, самодовольный перекормленный балбес! По-твоему, в такой гостинице можно жить с дочерью-подростком? Видел толпу проституток на улице и в вестибюле? А что это за чудище колотилось в стекло? Честное слово, если я не умру от аллергии на здешнюю вонь, так у меня случится разрыв сердца от твоего наплевательского отношения! Сидишь и ничего не делаешь, пока твоя дочь вынуждена сталкиваться с проститутками!
— Мама! — вмешалась Окна Падают На Воробьев. — Ничего мне не сделается, как-нибудь переживу, если мне на глаза попадутся одна-две потаскухи.
— Я и сам,
После этих слов Экзонарелла окончательно разбушевалась.
— Слабак никчемный! — вопила она, швыряя в него сумкой. — Сегодня я точно умру от аллергии, от инфаркта, и еще меня зарежет какой-нибудь бандюган или сутенер, когда ночью к нам полезут грабить! А виноват в этом ты, бездарность, неудачник, ленивый, безмозглый тунеядец! Права была мама… Как только я могла выйти замуж за такое ничтожество! Безработный обманщик! Чтоб ты сгнил в канаве! Ты мне всю жизнь испортил! Посмотри, на что я стала похожа! И все из-за тебя…
Тут Окна Падают На Воробьев сделала краткое заявление, заставившее ее мать мгновенно заткнуться.
Она сказала будничным тоном:
— Пойду погуляю.
Как будто они были дома, на Земле.
— Что? — взвизгнула мать. — Куда это ты пойдешь? Гулять? По такому кошмарному району?
— Я хочу посмотреть ЛЭМ. Ну, знаешь, тот, исторический. Первый ЛЭМ.
— ЛЭМ? Что еще за ЛЭМ? Иисус и Пикси, о чем ты тут говоришь?
— Район называется «Зона первого ЛЭМа», потому что примерно в этих местах две тысячи лет назад космонавты с Земли впервые ступили на лунную поверхность. Их корабль назывался ЛЭМ — Лунный экспедиционный модуль. Он частично сохранился. Я хочу его посмотреть.
— Ты хоть представляешь, как опасно ходить по такому мерзкому району? — взвыла Экзонарелла.
— Да пусть идет, — вмешался Седенкер. — Ты ее с ума сведешь. Орешь как ненормальная. Там в основном туристы гуляют. — Он обернулся к дочери: — Смотри, слишком долго не броди. И не заблудись! Если около этого ЛЭМа продают сувениры, купи для нас парочку.
Окна Падают На Воробьев шла по грязным, освещенным неоновыми огнями улицам, чувствуя себя совсем чужой здесь. Может, мама и права… На каждом шагу попадались уголовного вида типы, страшноватые проститутки и странные дядьки с жесткими лицами, вовсю ее разглядывающие. Иногда ее окликали, задавали какие-то вопросы, а она не могла ответить, потому что выговор у всех был непривычный, а речь полна совершенно непонятных идиоматических выражений.
— Эй, фиалочка, хочешь покувыркаться в турбогенераторе?
— Земляничинка, иди-ка сюда, устроим тут коллайдер!
Она явно бросалась в глаза. Обычно туристы с Земли держатся вместе, а она вот — одна. Ее выдавала походка, словно бы подпрыгивающая, от непривычки к уменьшенной силе тяжести. Все вокруг двигались куда естественнее. На самом деле не так уж ей и хотелось осматривать ЛЭМ. Просто предлог, лишь бы выбраться из душного гостиничного номера. Она и сама толком не знала, что такое этот ЛЭМ, и, сказать по правде, не особенно стремилась узнать. По крайней мере, если его найти, можно будет сообразить, с какой стороны гостиница. Поболтаться там немного, пока родители не угомонятся и не лягут спать, а потом тихонечко пробраться к себе. Окна Падают На Воробьев не переносила, когда они ссорились, а иначе вряд ли стала бы шататься по заведомо опасному району, притворяясь, будто ищет обломки давно забытого корабля.
Двое людей в странных белых костюмах, закрывающих лицо и все тело, раздавали прохожим электронные карточки с какой-то информацией: прозрачные кусочки пластика с нанесенными на них знаками через несколько минут растворялись в воздухе. Информация была как-то связана с ЛЭМ, а белые костюмы всего-навсего копировали скафандры первых исследователей Луны еще до ее терраформирования. Эти люди рекламировали музей ЛЭМ. Прохожие не проявляли к ним интереса.
На фоне красного неба громоздились чудовищно огромные казино, сплошь покрытые мерцающими неоновыми трубками. Это ей нравилось на Луне: почти все здания украшены неоном. Земную девочку очаровали кружащие в воздухе многотысячные стаи колибри. Небо в отсветах вечных предзакатных сумерек, с плывущими по нему редкими зеленоватыми облачками дыма, напоминало о праздничных летних вечерах.