Сторно
Шрифт:
Он остановился в трёх шагах. Внимательно в меня вгляделся и отдал честь.
– Майор Иванюк, – он нервно раздул ноздри.
– Старшина Батов, – я кинул руку к виску.
– Твоя работа?
– Наша.
– Никогда такого не видел.
– Война большая, и не такое увидим.
– Формально ты нахамил, но, по сути, прав. Половину полка я потерял. Какие ребята в первые же дни сгорели. – Его лицо исказила гримаса боли и страдания. – Спать не могу. Хлеб в горло не лезет.
– Понимаю.
– Сегодня мы атаковали, будто крылья выросли. Наконец-то дали немцам по зубам. А тут твои подвернулись.
– Всякое бывает. Главное теперь
– Теперь верю, что могут, – процедил он сквозь зубы, – давай связь.
Я махнул рукой Курянину, тот подбежал с рацией за спиной и протянул телефонную трубку.
– Пилипенко ответь. Командир вызывает Пилипенко.
– Слушает Пилипенко, – прохрипела рация, – что там у вас. А то мы тут этих психов слегка повязали.
– Отпустите немедленно! Передайте трубку старшему.
– Майор Иванюк на связи. Немедленно прекратите конфликт. Это нормальные и честные бойцы. Извинитесь перед каждым и возвращайтесь в полк.
Майор отдал трубку связисту и с неподдельным интересом оглядел нашу экипировку и оружие.
– Скажи, старшина, чем вы столько железа и немцев наколотили? Неужто, одним танком и двумя зенитками?
– Да, ими. И ещё батареей трёхдюймовок в шесть стволов на высотке, теми двумя сорокапятками, парой ДШК за ручьём, да тремя взводами с парой миномётов.
– Ой, что-то не верится, – буркнул он и сдавленно фыркнул, – этот танк что ли?
– Он самый. Специальная конструкция.
– Что значит, специальная?
– Подойдите, гляньте на броню.
– Броня, как броня, а, впрочем…, – он всмотрелся и повернулся ко мне, – на лбу странные пятна и сплошные царапины на краске до металла.
– Это следы попадания бронебойных болванок и подкалиберных снарядов.
– Не может быть!! – он забрался на танк и принялся щупать, гладить и чуть ли не носом водить по броне. – Не увидел бы сам, ни за что бы не поверил! Поразительно! Вот это броня!
Он спрыгнул, походил вокруг танка, как кот вокруг сметаны, повздыхал и вернулся ко мне:
– И что много у вас такой техники?
– Вся что есть здесь и имеет особое бронирование.
– Удивительно! Вернусь к своим, ведь не поверят.
– И не надо. Дело важнее, товарищ майор. У меня приказ командарма о блокировании брестского направления и о взаимодействии с вашей дивизией. Я полагаю к вечеру нужно встретиться и договориться о совместных действиях.
– Всё ясно. Чёрт, как неудобно получилось. Прости, старшина, погорячился я. Забудь. Давай руку. Мир?
– Конечно, товарищ майор. Я тоже погорячился и тоже прошу прощения. Меня зовут Василий Захарович.
– Пётр Иванович. Встретимся в Коссово в здании горсовета, там разместился штаб дивизии. Я доложу комдиву. Бывай здоров, комроты. Не поминай лихом.
Он добежал до танка, привычно забрался в люк и оттуда отдал всем честь. Танки разом развернулись и, виляя между битой техникой, поползли обратно.
С возвращением второго взвода собралась почти вся рота, но настроение у всех было не победное. Бойцы смертельно устали. Бессонная ночь, два тяжёлых боя и урчащие от голода животы не добавляли бодрости. Но главное все воочию увидели первые потери и поняли, что убить их всё-таки можно, пусть и прямым попаданием бомбы. В общем самоуверенности и беспечности у бойцов заметно поубавилось.
Небольшое оживление вызвало появление группы Пилипенко, показавшейся на лесной дороге. Обратно
Я пожал всем руки и приобнял Пилипенко:
– Спасибо Кузьма Петрович, выручил нас, а то мы тут уж зашиваться стали.
– Да-а, – он кинул вокруг цепкий взгляд, – крепко вам досталось. А мы то чуток опрохвостились. И ведь не виноваты, а неудобно вышло. На подходе низинка там поганенькая попалась, а телеги тяжёлые, увязли. Но вроде успели. Сколько коробок пожгли, точно не считали, где-то около десятка. Все снаряды до одного вышли. Теперь дубинами драться будем.
– Что там за история случилась с соседями?
– Неприятно, конечно, – он подобрался и стиснул зубы, – Только отстрелялись, здасте пожалуйста. Явились. Мало того, что наших немцев в плен взяли, так сразу принялись права качать. Вы, говорят, кто такие и что тут делаете? Вроде, как они воевали, а мы к их победе примазались. Воюем, отвечаю, вон сколько навоевали. А они в крик, мол, это наши подбили, а вы бездельники и самозванцы. Особист там сильно распрягался, грозился всех под трибунал отдать за присвоение чужих заслуг. Ну, и взыграла обида. Возникли незнамо откуда и права качают. Ребят еле сдержал, не то б крышка им накрылась. Когда майор с вами полаялся и укатил на танках, особист и вовсе распоясался, пистолетик достал, да солдатиков стал науськивать. Наши снапе… снип…, тьфу язык сломаешь, короче, стрелки ворошиловские, пару раз пульнули им издаля под ноги. Те струхнули, а ребята Сажина их малёк прижали. Не сильно. А тут и вы команду дали. Короче, миром разошлись.
– Добро. Разобрались и ладно. Отдыхайте, приводите оружие в порядок. Время пока есть. Надеюсь, налёт не повторится.
Не-е, даже стальная рота может сломаться при таких нагрузках. В пересохшем рту появился противный привкус горечи. Я открыл фляжку, тёплая вода потекла по горлу и обрушилась в желудок. Нестерпимо захотелось жрать. Интересно, где там Дед с мальчишкой, хромым поваром и своим столовым хозяйством?
Батарейские грузовики притащили целые и подбитые пушки. Оба безнадёжно искалеченные орудия пришлось бросить, предварительно сняв затворы и прицелы. Все шесть ЗИСов с повреждёнными пушками, ранеными и убитыми сразу отправились в Ружаны в дивизию, чтобы сегодня же вернуться со снарядами и пополнением.
Постепенно люди приходили в себя. Взводные доложили об итогах боя: при поддержке шестиствольной батареи рота уничтожила шесть броневиков, 27 автомобилей, почти полторы тысячи пехоты и один бомбардировщик. Танков опять набили изрядно. Ещё 39 железных ганса останутся ржаветь на земле Белоруссии. Таким образом, с момента моего появления в этом времени за неделю наша рота уничтожила 119 фашистских танков разных типов! Цифра буквально не укладывалась в голове! Наверно раз десять пересчитывал. Всё верно. В прошлой истории такого прецедента точно не было! И хотя все события, ход и итоги боёв подробно и детально отражены в журнале боевых действий, сами по себе три наши победы настолько выделялись на фоне бесчисленных поражений, окружений и отступлений, что пока лучше о них помалкивать. А по большому счёту я был счастлив. Моя мечта о разгроме танковой группы Гудериана постепенно начала сбываться. Однако и рота начала терять «стальных» бойцов: один убит, двое контужены. У Строгова погибли двенадцать человек, одиннадцать раненых, трое тяжёлых. В батарее на две пушки в строю осталось пятнадцать человек и с гулькин нос снарядов.