Стороны света
Шрифт:
– Это для паломников, – объяснил Мадог, но Этель не поняла его слов.
Она легла на одну из коек и отвернулась к стене. Через несколько минут она почувствовала, что Мадог накрыл ее одеялом.
– Я тебе снилась? – вдруг спросила она, потому что во сне можно спросить все, что ты хочешь.
– Нет, – ответил Мадог, – мне снился Канцлер Эльте.
– Канцлер Эльте… – прошептала Этель, свернулась клубком под одеялом и провалилась в сон.
Когда она проснулась, за окнами была темнота. Этель осторожно обернулась – пустую комнату освещали яркие отблески пламени очага. Несколько мгновений ушло у нее на то, чтобы понять, где она находится. Так было всегда, когда она засыпала
– Ну вот мы спасены, – произнес он, – одни на пустом острове, и здесь до нас уж точно не доберутся наши дорогие слуги, друзья и соратники. Неожиданный отпуск, Этель, не так ли?
– Жаль, впечатления останутся не слишком приятные, – парировала она.
Мадог пожал плечами. Он достал из-под стола бутылку вина, открыл ее и протянул Этель.
– За чудесное спасение?
Этель села, сделала глоток и вернула бутылку Мадогу, тот тоже выпил.
– Спасибо, что нашел меня, – голова безумно гудела, слова давались с трудом.
– Не за что.
Некоторое время они молчали. Интересно, какое наказание полагается у морских монахов за распитие спиртных напитков на острове Мор в обществе женщины?
– Прости меня, – вдруг сказал Мадог.
– Что? – Этель резко обернулась, голова начала кружиться.
Мадог сидел, подперев голову рукой, и смотрел на нее. Этель вдруг заметила, что у него дрожат губы.
– Нет, – она покачала головой. – Мы не будем об этом разговаривать.
– Почему?
– А зачем? – Этель усмехнулась. – Ты совесть хочешь облегчить, Мадог? Так я не священник, я не исповедую.
Мадог кивнул.
– Хорошо. Но я должен знать, почему ты не вернулась обратно.
– Обратно? – переспросила Этель. – Обратно в Штайн?
– Да.
Этель громко и резко рассмеялась.
– Как я могла вернуться? Опозоренная? С клеймом на лбу? Чтобы люди плевали в сторону дома моего отца?
– И что ты сделала?
Внешне Мадог был совершенно спокоен, Этель вдруг захотелось взять бутылку вина и разбить о его голову. Она уставилась на горящее пламя в очаге. Огонь всегда ее успокаивал. Она должна быть спокойна. Жаль только, голова продолжает кружиться, и мысли путаются.
– Я пошла в Горд, – медленно ответила она. – Я не понимала, что это за место. Мне казалось самым разумным пойти в какой-нибудь большой город, где меня никто не знает. Когда живешь в таком месте как Штайн, где две улицы и двадцать домов, с трудом представляешь что это такое: сначала идти два месяца вдоль дороги, прятаться ночью в лесу и воровать еду на фермах, а потом прийти в огромный город, где каждый норовит наброситься на тебя как дикий зверь. Знаешь, к тому времени, как я дошла до Горда, иллюзий в моей жизни уже почти не осталось.
Мадог внимательно смотрел на нее.
– Почему ты пошла пешком? – спросил он.
– В смысле? – Этель сделала еще один глоток из бутылки. – А мне нужно было отрастить крылья и полететь? Я больше не знаю бесплатных способов передвижения. С тех пор ненавижу ходить пешком: даже если ехать две минуты, то буду ехать в экипаже. Кстати, идеально подходит для истории вечно больного Канцлера. Мне даже притворяться не нужно.
Этель заметила, что пальца Мадога
– А потом ты встретила Лазаря?
Ну хоть не стал оправдываться, что все-таки оставил эти чертовы деньги. Понял, что толку от такого разговора не будет.
– Не сразу. Через четыре года.
– А до этого?
Этель снова взяла бутылку и сделала несколько глотков вина. Вино облегчает воспоминания.
– До этого работала, где придется. Сначала устроилась в трактир за еду и койку. Хозяин там был хороший человек, но уж слишком любвеобилен, так что пришлось огреть его по голове миской с потрохами и сбежать. Жила в ночлежке при богадельне, просила милостыню, в то время разная работа попадалась. Потом ухаживала за чумными, – Этель передала бутылку Мадогу, тот взял ее, но пить не стал. – Тогда как раз на Юге была песчаная чума, и торговцы привезли ее в Горд. Страшная такая болезнь, человек покрывается язвами, изо рта и ушей идет кровь, но умирают от нее очень долго, уже от тела ничего не остается, а человек все еще живет… Они были хорошими людьми.
– Кто? – Мадог наконец-то сделал глоток из бутылки.
– Чумные. Жалели меня, – Этель усмехнулась. – Стыдливые такие были, часов жизни по пальцам пересчитать оставалось, а очень переживали, что я вижу их голые задницы. Шутили много. Я теперь понимаю, что много шутили, потому что больше ничего не оставалось.
– Ты долго там была?
– Нет, – Этель покачала головой. – Где-то с полгода. Потом чума утихла, ухаживать стало почти не за кем. Там работала одна женщина, ее брат держал овощную лавку, она меня к нему пристроила.
Этель вдруг рассмеялась.
– Что?
Она отобрала бутылку у Мадога.
– Я умела считать до десяти, да и то на пальцах. Читать не умела вообще. Представь себе такую вот немытую грязную девчонку восемнадцати лет, которая пытается чем-то там торговать. Сначала было страшно, меня все время обманывали и обсчитывали. Хорош продавец, которого обсчитывает покупатель. Ходил там по рынку один парень… Он был карманник, но образованный. Рассказал потом, что его в детстве отдали к жрецам Багала, проучился почти до посвящения, а потом сбежал. Мне он тогда показался ужасным дураком, это потом уже я свела знакомство с господином Формозом и узнала в красках, что у них там творится, в этом их городе жрецов, но тогда я, конечно, об этом и не подозревала… Ну вот я этому парню приглянулась, он мне тоже, хотя, конечно, после тебя, Мадог, сложно было увлечься карманником с рынка… Ну вот, он меня стал учить, училась я быстро, через полгода уже умела читать и уже сама обсчитывала на базаре. Мой наниматель был мною доволен, стал мне больше платить, я даже комнату смогла снять, думала, что выйду замуж за этого мальчишку. Все даже было хорошо…
– А потом?
Этель посмотрела в окно, в непроницаемую черноту острова Мор.
– А потом однажды на рынок пришел господин. Очень был хорошо одет, в шелк, бархат, плащ подбит мехом, за ним еще человек пятнадцать таких же, как он тащилось. Шли с очень высокомерным видом, сразу понятно, что кто-то очень важный. Ну вот этот господин и остановился около моего прилавка. Поинтересовался ценами на гнилье, которое я продавала. Я ему ответила, цену задрала в два раза, потому что сразу было видно, что о ценах на овощи он и понятия не имеет. Оказалось, что нет. Поинтересовался, не боюсь ли я обманывать такого человека, как он. Я ответила, что с виду он человек совершенно обыкновенный. Он сказал, что он Лазарус III, Император Запада. Я посочувствовала и предложила сделать скидку на кабачки.