Сторож сестре моей. Книга 1
Шрифт:
— Куда уехала Людмила? Однажды ты назвал ее «Лу», я слышала.
— Полагаю, она отправилась в Европу, в Париж или Лондон, точно не знаю. «Лу»? В самом деле? Ну и что же? Звучит гораздо лучше, чем Людмила. Всякий раз, когда я слышал это имя, я вспоминал о фрицах.
Сьюзен наморщила носик, словно в комнате внезапно скверно запахло. Манерность, скопированная у Хани; Бенедикт тысячу раз видел, как жена вела себя точно так же. При мысли о Хани его глаза неожиданно наполнились слезами. Сьюзен увидела слезы, и в следующую секунду она уже рыдала, рыдала, как ребенок, его ребенок. Он отнес ее на диван и стал укачивать, словно маленькую.
— О, папа, это так несправедливо.
— Не знаю, Сьюзи. Просто не представляю.
Он действительно не знал. Он пытался найти разумное объяснение чувству вины, терзавшему его. Хани сама решила навестить Джойс, чтобы заставить его понять, как она нужна ему, как он любит ее, чтобы он снова смог заниматься с ней любовью. Бенедикт ни слова не сказал о «передышке», которая была ему насущно необходима. Она тоже нуждалась в этом, и все закончилось трагедией, и никто из них так и не успел понять, есть ли у них шанс на будущее.
Он обманывал себя. Брак перестал существовать, но у кого хватило бы мужества подвести последнюю черту? У Хани? У него самого? Возможно, ни у одного из них. Он не знал.
Накануне возвращения Сьюзен в Париж он сказал ей после длительных размышлений, что пришел к единственному выводу: Чарльз должен остаться, незачем ему больше ехать в Европу. Он до тонкостей изучил дело, поработав в различных отделах и странах. Конечно, звезд с неба он не хватает, но фатальных ошибок за ним тоже не замечалось. Пришло время лично заняться сыном; настала пора ему занять место среди служащих штаб-квартиры фирмы в Нью-Йорке.
— Надеюсь вскоре услышать от тебя, что ты тоже к этому готова, — задумчиво сказал он Сьюзен за ленчем в ресторане «Двадцать одно».
— Да, папа, услышишь, — покорно обещала Сьюзен. Ей все еще было стыдно, что она насочиняла столько небылиц насчет взаимоотношений родителей и приплела, помимо прочих, Людмилу, их собственную парикмахершу, мастерицу своего дела, жившую у них в доме. Она чувствовала себя виноватой за то, что бросает отца одного, но, с другой стороны, ей не терпелось поскорее уехать из квартиры в Нью-Йорке, которая без матери наводила уныние и тоску.
Кроме того, она больше не чувствовала себя непринужденно в обществе отца. Не то чтобы она не доверяла ему, он выглядел каким-то опустошенным, она заметила это еще на Рождество, и сейчас, конечно, было еще хуже. Он казался… Как бы это сказать? Затравленным. Да, именно так.
Он объяснил, почему мать выглядела и разговаривала так печально и подавленно. Какая женщина не придет в уныние, осознав, что с ее браком происходит неладное? Сьюзен постоянно думала о своей матери, ставила себя на ее место: мама не молодела и наверняка переживала из-за этого, тогда как ее муж с каждой новой морщинкой на мужественном лице и даже со слабым проблеском седины в волосах выглядел гораздо внушительнее. Не удивительно, что голос матери звучал с таким отчаянием в последнюю субботу, накануне несчастного случая.
Все равно, в случившемся отец виновен не больше матери. Люди меняются. Безумная влюбленность не может существовать вечно. Ее проблема состояла именно в том, что она тоже никогда в жизни не влюблялась до безумия. Весь прошлый год, оказавшийся последним годом жизни ее матери, ее гораздо больше волновало неудачное
— Когда ты прекратишь фокусничать? Когда ты намерена начать работать в фирме? — на сей раз довольно резко спросил Бенедикт. — Тебе уже двадцать три, двадцать четвертый. Ты оказываешь хорошее влияние на Чарли, и ты могла бы очень помочь мне здесь… развлечь, составить компанию во время деловых поездок. Тебе не будет особенно трудно. Я знаю, ты быстро соображаешь, и ты будешь моментально схватывать все, что необходимо для бизнеса. Когда тебе исполнится двадцать пять, я в любое время могу пригласить тебя в совет директоров. Но я не намерен этого делать, пока ты не проявишь минимальный интерес к делу и не проработаешь в компании по крайней мере пару лет.
Сьюзен поспешно поцеловала отца в щеку.
— Папа, обещаю, скоро я дам тебе окончательный ответ. — Она знала, что ей придется это сделать в конце концов. Вскоре последует ультиматум, который она не сможет оставить без внимания. Отец может согласиться, хотя и неохотно, с единственным объяснением того, почему она не хочет работать в фирме: если она решится выйти замуж за Алекса. Ох, жизнь, оказывается, довольно скучная вещь.
Через весь зал Сьюзен увидела, как в дверях появился ее брат Чарльз, чтобы присоединиться к ним за кофе. Он выглядел мрачным и печально качал головой, очевидно, принимая соболезнования метрдотеля, знавшего их обоих с детства. Несмотря на отсутствие его обычной веселой, беспечной улыбки, Сьюзен воспряла духом. Можно позавидовать девушке, которой посчастливится подцепить такого жениха. Он унаследовал привлекательную внешность их высокого, темноволосого, красивого отца, пусть даже, как она была вынуждена признать, финансовый гений отца ему не достался. Как частенько говаривала их мать, отсутствие таланта компенсировалось тем, что он обладал «самым добрым и мягким характером в мире». У Сьюзен в ушах еще звучал мамин голос.
Проглотив комок в горле, она молилась про себя, чтобы отец не был очень суров к Чарльзу в Нью-Йорке. Теперь дома не осталось никого, кто мог бы приглядеть за ним.
Нью-Йорк, 1952
В тусклом свете зимнего утра вокруг головы отца возникло странное сияние, напоминавшее нимб. Хотя совещание, которое Чарльз открыл ровно в восемь, требовало полной сосредоточенности, он, как это часто случалось, размечтался. Нимб натолкнул его на воспоминание о картине на религиозную тему, которую он едва не купил у девушки, встреченной на лыжных склонах Сент-Морица. Он слепо смотрел на длинный список, лежавший перед ним на столе. Интересно, где она сейчас? У нее была восхитительная фигура, но она каталась на лыжах лучше, чем рисовала. Он не купил картину, а она отвергла его попытки заполучить ее в постель. Это произошло около двух лет назад, первый, но отнюдь не последний отказ, который он получил.
— Чарльз!
Он поднял глаза и встретился со свирепым взглядом отца.
— Да, сэр. — Господи, он не слышал ни слова из того, что говорил отец.
— Повторяю, каковы планы фирмы «Хоффман — Ла Роша» по использованию гидроокиси никотиновой кислоты? Будь добр, почти своим вниманием мистера Норриса, доктора Порлетти и остальных джентльменов, взявших на себя труд собраться здесь для тебя в столь ранний час. Какие выводы ты сделал на основании последнего отчета Фарджера?