Сторож сестре моей. Книга 2
Шрифт:
И все равно он обвинял Луизу точно так же — он знал это наверняка, — как ее обвинила бы его мать. Потому, что она существовала. Потому, что она построила «Луизу Тауэрс». Потому что теперь, когда дядя Чарли порвал все отношения с компанией и — что еще хуже — понукаемый всей родней начал свое дело, все мечты его деда о будущем связаны с ним и, в меньшей степени, с его сестрой Фионой. Это так нечестно!
Кик незаметно поерзал на стуле, так как теперь, опять через переводчика, Луиза начала произносить речь, слава Богу, последнюю
— Я счастлива сообщить вам, что на этой неделе Ее Королевское Высочество, принцесса Чичибу, невестка вашего великого императора Хирохито окажет честь фирме «Луиза Тауэрс», посетив с королевским визитом первые производственные цеха нашего нового Института в Японии, в Готембе. Чтобы отпраздновать это великое событие, власти города Готембы проложили новую дорогу от главной автострады до нашей фабрики…
Опять лицемерие! Кик знал, поскольку слышал не один разговор на эту тему, что его всемогущий дед подкупил власти Готембы, чтобы они провели крошечный отрезок дороги. А, ладно, какое ему до этого дело!
Ой, нет, что это Луиза говорит? Она говорит то, о чем он умолял ее никогда не говорить. Хуже того, она простирает к нему руки в духе примадонны, так что совершенно невозможно не послушаться ее призыва — выйти к ней на свет вольфрамовых прожекторов.
— Мне хотелось бы представить вам всем юное поколение мужчин рода Тауэрс: мой сын — Кристофер Тауэрс.
Как она смеет называть его своим сыном! Тем не менее он поклонился, как учил дед. «Только один вежливый поклон в знак уважения. По всей Японии ты увидишь мужчин и женщин, которые разыгрывают из себя полных идиотов, стараясь перекланяться друг другу. Но не забывай, сынок, это — для японцев. Для американцев — только один поклон».
До конца пребывания в Токио Кик держался с Луизой нарочито холодно. Не имело значения, что она извинилась и сказала, что Кика представили по настоянию его деда. Вероятно, все так и было, однако это не помешало ему сказать по телефону своей сестре — он звонил ей каждый день, — гостившей у Парр-Добсонов в Нантокете:
— Мама была права. Никогда нельзя доверять Лулу. Именно тогда, когда думаешь, что все в полном порядке, бац, она нарушает обещание, и земля уходит прямо из-под твоих ног.
Бенедикт знал, Марлен никогда не позвонила бы ему в Токио, если бы положение не было действительно серьезным. Рак у Леонарда обнаружили год назад, и первое время после операции все думали, что обойдется.
— Да у него молодости в десять раз больше, чем у меня, я уверен, он справится с этой дрянью, — не раз повторял Бенедикт своей невестке, когда они получали очередные сообщения о состоянии ее мужа.
«Он не понимает, что даже говоря о моем Леонарде, всегда думает о себе», — вздыхала Марлен.
Господи, что с ней станет? Она собственными глазами видела, каким неумолимым может быть Бенедикт Тауэрс с тем, кого по идее должен
Разумеется, она знала, что Леонард обеспечил их с Зоей материально. Ей никогда не придется беспокоиться о деньгах, но тоскливое вдовье одиночество заставит ее осознать, что сама по себе она не представляет никакого интереса — только как миссис Леонард Тауэрс.
Случилось так, что Луиза и Кик давно вернулись из Японии, и Кик проучился уже половину следующего семестра, когда Леонард скончался в присутствии Марлен, а также Бенедикта и Луизы.
Марлен была так потрясена, словно он умер скоропостижно, не болел ни дня. Она не плакала; отказывалась выходить из комнаты, прижавшись к его исхудавшей, бледной, холодной руке, пока Луиза и Бенедикт каким-то образом не сумели увести ее.
— Что со мной будет? Мне незачем жить. Я хочу умереть, — без конца повторяла она, пока они возвращались в огромный особняк темного кирпича на Семьдесят третьей улице Ист-сайда, где теперь жили Луиза и Бенедикт.
— Зоя… у тебя есть Зоя. Ты должна быть сильной ради нее, — сказал Бенедикт с искаженным от горя лицом.
И хотя Марлен сама была убита горем, она все-таки подумала, что Бенедикт так и не пришел в себя после смерти Сьюзен.
— Где малышка Зоя? — спросил он надтреснутым голосом.
— Она… Я разрешила ей погостить у ее лучшей подруги, Джинни Сомер, на острове. Не знаю, как сказать ей, — без всякого выражения ответила Марлен. — Я больше ничего не знаю.
— Ты должна быть сильной ради компании, Марли. Ради «Луизы Тауэрс».
— «Луизы Тауэрс»… — повторила она и запнулась. Марлен не знала, кто выглядел больше шокированным, Бенедикт или она сама. Что нашло на Луизу? Она сошла с ума? Как можно быть настолько бесчувственной, чтобы заговорить о своей проклятой компании в такую минуту?
А та обняла ее одной рукой за плечи. Сколько Марлен себя помнила, Луиза это сделала впервые.
— Мы не будем обсуждать это сейчас, но однажды, когда придет время, я уверена, ты станешь ценным сотрудником компании. Мы с Леонардом часто говорили об этом в течение прошлого года.
И тогда полились слезы, причем у всех, но больше всех плакал Бенедикт. После всего, что он пережил, это было неудивительно.
Они попытались уговорить ее остаться на ночь.
— Мы с Бенедиктом поедем и привезем к тебе Зою, — вызвалась Луиза.
— Нет-нет, она испугается. Я должна поехать… Я хочу поехать.
— Тогда я позвоню Сомерсам, и если ты действительно уверена, что хочешь поехать, один из шоферов… — предложил Бенедикт.
— Нет, — Марлен изумилась, что посмела перебить Бенедикта, удивилась твердости своего голоса. — Наш шофер Тейт отвезет меня. Мне нравится Тейт. И Зое нравится Тейт.