Сторожевой волк

Максимов Кирилл

– Я тебе всегда рад. Проходи.

Лариса сбросила короткую шубку на руки Князева. При этом даже не обернулась, поймал ли? Была уверена, что поймал.

– Извини. Сапоги плохо снимаются. Поможешь? Я в них сегодня еле влезла. Боюсь молнию сломать. – Лариса, не дождавшись ответа, присела на тумбу.

Ее нога, затянутая в высокий облегающий сапог, оказалась в руках опустившегося на корточки Богдана. Молния и в самом деле была «под напряжением».

– Осторожно, не сорви бегунок, – продолжала она улыбаться.

Ростислав не подавал из

комнаты признаков жизни. Князев ощущал в своих руках подрагивающую горячую женскую ногу, вел пальцем по скользкой икре колготок. Бегунок продвигался толчками. Наконец прошел до самого низа. Со своей позиции Богдан довольно глубоко мог заглянуть под юбку, но не делал этого, смотрел Ларисе в глаза, просто лучившиеся от счастья.

«Наверное, у нее давно не было мужчины», – подумал он, а вслух произнес:

– А теперь осторожно. Помогай мне ногой, иначе не стащу, – и стал снимать расстегнутый сапог, вызволяя из него миниатюрную ступню женщины.

– Перестань, щекотно, – поморщилась Лариса, но произнесла это так, словно говорила: «мне так приятно». – А теперь второй.

Ростислав мертво «затихарился» в комнате, не издавал ни звука. Одурманенный Князев абсолютно забыл о нем. Он видел перед собой только ножку Ларисы и не собирался выпускать ее из своих рук.

– Ты что? – шепотом спросила Лариса.

Богдан опустил голову и коротко коснулся губами ее накрашенных пальцев.

– Какой ты быстрый, – прошептала она. – Еще же один сапог остался.

Когда они встретились глазами, Богдан вдруг вспомнил о Ростиславе, заскрежетал зубами и второй сапог снимал уже не так чувственно. Лариса прошла в комнату, и ее взгляд тут же уперся в режиссера.

– Лариса. Ростислав, – представил Богдан своих гостей друг другу, приставляя к столику стул для женщины. – Я сейчас посуду принесу.

Он незаметно сделал знак Ростиславу, чтобы тот вышел за ним следом.

– Пойду, помогу, – проговорил режиссер, выскальзывая в коридор.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Каждый был уверен, что противная сторона «все понимает» и «входит в положение».

– Женщина ко мне пришла, – сказал Богдан.

– Я это заметил, – упавшим голосом проговорил Ростислав.

– Ну, так вот. Ты уж извини. Я сейчас соберу тебе в дорогу поесть, выпить, и ты уходишь.

– Это невозможно. Я же носки постирал. Они мокрые.

– Я тебе свои чистые отдам.

– Это негигиенично, – напомнил Ростислав, растягивая губы.

– Войди в мое положение.

– А ты в мое. Ты не думай, я вам мешать не стану. Мы же взрослые люди. Ты мне в ванную матрас какой брось, я там спать буду. – Ростислав тут же понял свою ошибку, ванная очень могла пригодиться и Богдану с Ларисой. – Ну, ладно, на ванную не претендую. Я в кухне устроюсь.

– Она крохотная, там лечь негде.

– А я духовку открою и ноги туда засуну. Опробовано, вмещаюсь.

– Слушай, Ростислав. Я тебе пообещал, но обстоятельства изменились. И мокрые носки не аргумент. Не встреть я тебя сегодня,

где-то ты заночевал бы. А у нас с ней еще ничего не было. Она не продавщица из универсама, не дамочка на ночь.

Богдан сказал это и обернулся, поскольку заметил, что режиссер смотрит через его плечо. Лариса стояла в дверях и слушала.

– Сейчас он уйдет, – проговорил Богдан.

– Сейчас уйду я, – сказала она и тут же вскинула руку: – Не возражай. Я не обиделась. В самом деле, в мокрых носках нельзя выгонять человека на улицу.

– Лариса!

– Я сказала, не возражай. Как-нибудь в другой раз, – почти в открытую призналась она в цели своего прихода.

– Вы – само благородство, – засветился Ростислав и попытался поцеловать Ларисе руку, но та отдернула ладонь:

– Не надо.

– Нет, нет, это я уйду, – принялся разыгрывать великодушие режиссер. – Где-нибудь переночую. Богдан прав. Не стану вам мешать.

– Не беспокойтесь. Я все равно сегодня не останусь. – Лариса опустилась на тумбочку, надела сапоги и попросила Богдана: – Помоги их застегнуть.

Князев понял – Ларису сегодня не удержать. Она из тех женщин, которые любят недосказанность, неопределенность в чувствах. Она не может просто так прийти и сказать: «Мы же взрослые люди, понимаем, о чем думают и что делают мужчины и женщины, оказавшись наедине».

Лариса поднялась, вздохнула, бросила:

– Пока, – и вышла из квартиры.

Мужчины остались вдвоем. Молчали. Первым заговорил Ростислав:

– Ну, извини, виноват. Так получилось.

– Все испортил. Хоть беги теперь, догоняй ее.

– Не сегодня, так завтра все у вас получится. Я тебе еще не говорил, у меня тоже работа появилась, правда, временная.

– Замяли. Она сказала, чтобы ты оставался, пусть так и будет.

– Тогда возвращаемся к столу. Я тебе свое последнее видео покажу. Обхохочешься.

Мрачный Богдан вернулся в комнату. Даже водка его не вдохновляла. Непроизвольно он представлял себе, как пошли бы события, если бы рядом с ним сейчас вместо разговорчивого и самоуверенного режиссера оказалась бы Лариса.

Глава 13

Грузный «Неоплан», внушительный, словно, трансатлантический круизный лайнер, подрулил к концертному залу, на фасаде которого рабочие устанавливали вывеску, извещавшую, что на следующей неделе здесь пройдут Дни культуры одной из кавказских республик Российской Федерации.

Туристический автобус выгодно смотрелся на фоне старых транспортных средств, на которых добирались до Москвы другие художественные коллективы. Встречать участников «Горной вершины» вышел художественный руководитель торжеств Николай Петрович Вышинин, рядом с ним крутился несколько приодевшийся, но уже успевший выпить Ростислав, которого мэтр по старой памяти взял себе в помощники. Несмотря на «подверженность», бывший режиссер еще не растратил основ профессии, а потому мог быть полезен. Работал Ростислав за двойную оплату – деньги и выпивку.