Сторожевой волк

Максимов Кирилл

Богдан хотел ответить, мол, не курю, но «на автомате» у него вырвалось:

– Пожалуйста.

Богдан запустил руку в карман, достал коробок спичек и протянул незнакомцу.

– Забыл, когда последний раз спичками пользовался, – потряс тот коробком. – Удобно, так всегда будешь знать, сколько раз еще сможешь прикурить. Да, спички теперь смотрятся стильно.

Князев натянуто улыбнулся, все еще подозревая подвох:

– Привык спичками пользоваться.

– Благодарю, – вернул коробок мужчина.

Богдан

дождался, пока прикуривший отойдет от него на пяток шагов, и только потом двинулся сам.

«Так и с ума сойти можно», – подумал он, переходя улицу, на другой стороне которой высился универсам.

– Богдан! – кто-то окликнул его.

Князев вздрогнул и поднял голову. На площадке возле «Вечернего огонька» он увидел Ростислава, тот находился в компании двух асоциальных личностей. На парапете нагло были расставлены начатая бутылка с водкой, пластиковые стаканчики и нехитрая закуска.

– Поднимайся, – предложил режиссер.

Богдан поприветствовал Ростислава за руку, асоциальным личностям только кивнул.

– Здорово. Таким, как ты, везет. Стоишь себе, на всеобщее обозрение водяру выставил, и никакая полиция тебя не трогает, – заметил он, все еще раздумывая, стоит ли посвящать Ростислава в свои проблемы или же обойтись дежурным светским разговором.

В конце концов, чем режиссер может ему помочь? Припомнит и озвучит очередной «месседж», почерпнутый из умной книжки?

– С этим у меня везение, – признался Ростислав. – Полиция, когда я выпиваю, меня не трогает, но вот словить пьяным на улице, это у нее получается неплохо. Налить?

– Ты же знаешь. У меня жесткое правило. Утром и днем не выпивать. Только вечером перед сном.

– Я человек в этом смысле не принципиальный. Могу пить после работы, до работы, даже во время работы, но никогда не позволяю себе пить вместо работы. Тем и ценен.

– Пропиваешь заработок? – кивнул на бутылку Богдан.

– Нет. Я культурно отдыхаю, заодно просвещаю массы.

– Толковый мужик. Интересно рассказывает, – встрял в разговор один из асоциальных типов. – Только за рассказом иногда налить забывает.

– Сам, если хочешь, налей, – предложил Ростислав.

– По ходу руку менять нельзя. Правило такое, – убежденно проговорил собутыльник, пожелавший выпить.

– Ладно. Приверженность традициям уважаю. Хотя многие традиции – полное дерьмо. Знай мою щедрость. – Ростислав плеснул водки в стаканчики. – Жизнь у меня, Богдан, потихоньку налаживается, – мечтательно проговорил он.

– Рад за тебя.

– Кажется, я, наконец, серьезно зацепился. Меня Николай Петрович зауважал. Он умных людей любит.

– Николай Петрович – это кто? – поинтересовался Богдан, понимая по тону, каким были произнесены имя-отчество, что речь идет о чрезвычайно важном и влиятельном человеке.

– Николай Петрович – это Вышинин. Гениальный организатор

всяких шоу. Художественный руководитель. Он меня лишь на одно представление ассистентом взял, но, заметив мои таланты, привлек и к более серьезным вещам. Кавказская декада – это ерунда по сравнению с тем, чем я теперь занимаюсь.

– Теперь ты водку с утра жрешь. Так долго не проработаешь, – справедливо заметил Князев.

– Водка – это фон, – усмехнулся Ростислав, глядя на махину спортивно-концертного комплекса, расположенного за железнодорожными путями. – У меня теперь и жилище есть.

– Реквизиторская? Ростислав, это ж все временно.

– Вечно ты хочешь праздник души испортить, – недовольно проворчал режиссер. – Мне деньги теперь платят. Я – мужчина самостоятельный. Могу не только себе налить, но и осчастливить публику. Вышинин теперь продюсирует. Видал плакаты?

– Какие?

– А вон, за «железкой».

Князев постепенно терял интерес к Ростиславу, с подвыпившим человеком трезвому говорить сложно. Режиссер что-то понес про сегодняшний грандиозный концерт в спортивно-концертном комплексе. Фамилию американской певицы Богдан пропустил, она ему мало что говорила. Помнил, что была такая популярна лет семь-десять тому назад, а теперь получалось, что она начинает свое российское турне с Москвы.

– …и все же Вышинин большая скотина, – не слишком логично закончил Ростислав.

– Это после всего, что он для тебя сделал? – удивился Богдан.

– Всякая работа должна оплачиваться, – важно заметил режиссер. – В Средневековье несвоевременный или неполный расчет с наемным работником приравнивался к смертному греху. Не заплатил, как положено, и не видать тебе царствия небесного.

Богдан окончательно раздумал сообщать Ростиславу о своих проблемах. Приятель был уже слегка неадекватен.

– Тебе еще сегодня работать?

– Как положено, но вечером. Пару часиков просплюсь, похмелюсь и стану, как огурец. Это ж надо, какой Николай Петрович хитрый. Часть наликом мне заплатил, а вместо полного расчета пригласительный билет вручил, мол, билет – это тоже деньги. Посоветовал продать кому-нибудь. А кому я продам? Тебе или тебе? – Ростислав ткнул пальцем в грудь нетвердо стоявших на ногах асоциальных товарищей.

– Это фигня, – тут же согласился один из них.

– Полная фигня, – подтвердил второй.

Ростислав достал из внутреннего кармана слегка помятый пригласительный билет, распечатанный книжечкой.

– Вот. На две персоны пригласительный. Все честь честью, с печатью продюсерской фирмы и подписью Николая Петровича. Ты у меня этот билет купишь? А ты? – переводил он осоловевший взгляд с одного собутыльника на другого.

– Сколько за него хочешь? – Один из алкашей в прошлом, оказывается, был поклонником американской певицы-мулатки.