Стоунхендж Третьего рейха

Васильченко Андрей Вячеславович

Герман Вирт отмечал, что в Западной Европе отсутствовала прарелигиозная традиция создания литературных памятников в стиле гимнов древнеиндийской «Риг-веды». Их заменяла сугубо устная традиция. Со временем она была искажена с целью укрепить господство военных предводителей, выполнявших королевские функции. Эта новая вера в королей эпохи Великого переселения народов основывалась на принципе личной защиты, а потому неизменно привела к закату «космической» прарелигии. Тацит в своей книге «Германия» сообщал об устной традиции «древних песнопений», в которых еще сохранялись отголоски космической прарелигии. «В древних песнопениях, — а германцам известен только один этот вид повествования о былом и только такие анналы, — они славят порожденного матерью-землей бога Туистона. Его сын Манн — прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трех сыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываются ингевонами, посередине — гермионами,

все прочие — истевонами. Но поскольку старина всегда доставляет простор для всяческих домыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее число сыновей, откуда и большее число наименований народов, каковы марсы, гамбривии, свебы, вандилии, и что эти имена подлинные и древние». Однако в других главах «Германии» Тацит сообщает о том, что среди германцев распространялись новые культы, когда поклонение совершалось «новым богам», являвшимся «защитниками» вождей и воинов. Например, Водану, соответствующему древнескандинавскому Одину, — Тацит называет его Меркурием. Донара — Тора древнеримский историк относит к проекции Юпитера, «наивысшего бога». Именно об этих северных божествах повествуется в «Эдде», которая была написана тысячелетие спустя в Исландии. По мнению Вирта, «Эдда» была собранием поэтических мифов, относящихся к «новой религии». От прарелигии в ней осталось настолько мало, найти эти следы фактически не представляется возможным. Вирт считал, что единственным исключением являлся момент, где упоминалась прорицательница-вёльва. Также в «Песне о Хюндле» сохранились пласты, которые можно было бы сравнить с упоминавшимися Тацитом «древними песнопениями». В частности, в ней говорилось: «Родился один самый могучий, силы земли питали его; самый, как слышно, великий властитель, родич для всех людей на земле».

Вирт бы вынужден констатировать, что «Эдда» не была в состоянии дать ясного представления о «народной вере» северного крестьянства, календарной культовой символике, календарных рунах. «Эдда» вообще не являлась отражением культов, связанных с ежегодным воскрешением и умиранием «сына» «отца-неба» и «матери земли», что являлось основой прарелигии эпохи мегалитов.

Анализируя годовой цикл и связанную с этим троичность «мегалитического» божества, Вирт с опорой на «Ригведу» выстраивал следующую таблицу:

Эти три стороны света, которые соответствуют сезонам годового цикла жизни «сына неба и земли», в исландских преданиях назывались «стороной света повелителя», «стороной света всезащитника», «стороной света бога». Им соответствовали три руны: фрей (феу), хагал и тюр.

Наряду с этим делением года, которое состояло из трех ритуальных времен, происходило троичное деление человеческой жизни. Первый возраст — детство и юность (весна), второй возраст — зрелость (лето), третий возраст — старость (зима). Согласно Вирту, эта троичность была отражена в наскальных рисунках, выполненных в мегалитических гробницах. В первую очередь он выделял Бохуслен (Швеция). Кроме этого, Вирт обращал внимание читателей на декоративную пряжку из Ойнге. Эти рисунки были важны для понимания сути Экстернштайна. По Вирту, Экстернштайн был особым культовым местом третьего времени года (зимы). Именно здесь должно было происходить празднование третьего (зимнего) рождения «сына неба и земли». То есть Экстернштайн был «стороной света бога».

Ритуалы, связанные с третьим рождением, были самой мистической, наиболее возвышенной частью мегалитической прарелигии. В данной ситуации культовая символика была непосредственно связана с календарными циклами. По мнению Германа Вирта, их можно было проследить во всем ареале распространения мегалитической прарелигии, начиная от Западной Европы и заканчивая Ближним Востоком. Символы «сына неба и земли» всегда были привязаны к временам года. Первый из них означал «возвышение». В этом случае символ выражал возрождение. Он представлял собой человеческую фигуру с поднятыми «трехпалыми» руками. Лето рисовалось в виде фигуры человека с простертыми в стороны руками, что весьма напоминало «распятие». «Закат» (зима) изображался как человек с опущенными руками, бок которого пронзало копье или стрела. Исходя из этого, Вирт предполагал, что символика «распятого божества» была отражением годичного цикла. В качестве подтверждения этой версии он упоминал о том, что в ингвеонской (англосаксонской) традиции «крест» сохранил значение «года». Аналогичным образом предлагалось трактовать и символику мегалитических «распятий», которые были распространены от Северного моря до Аравии.

Герман Вирт в своих теориях исходил из того, что все мифы были неким истолкованием символов. Признаком смерти «сына неба и земли» являлось сокращение светового дня. Когда день становился самым коротким (зимнее солнцестояние), то подразумевалось, что «сын неба и земли» достиг самых западных земель и умер.

Именно этот сюжет был неоднократно отражен в скалах Экстернштайна.

С сюжетом о смерти и воскрешении «сына неба и земли» Вирт также связывает конструкцию «каменной гробницы».

Рисунки Германа Вирта, объясняющие символику сезонов года

В целом Вирт считал, что частое использование в Экстернштайне арок и арочных ниш было еще одним свидетельством того, что расшифровывать название скал надо было как «материнский камень». Символ, напоминающий руну «ур», в его системе был как раз обозначением «материнства». «Каменная гробница» была непосредственно связана с этим символом, так как «погребальная ниша» была выполнена именно в виде арки, то есть символа. По этой причине Вирт предпочитает называть этот объект «ур»-нишей в погребальной скале. Исследователь категорически отвергал версию о том, что «ур»-ниша была создана в Средние века как имитация Гроба Господня. По его мнению, в самые древние времена скала, в которой была выбита «каменная гробница», почиталась как «камень плодородия» или как «поворотный камень». Постепенно скала стала местом, тесно связанным с культом воскресающего «сына неба и земли». Только уже в Средние века католическая церковь разрушила это святилище, используя его остатки для собственных целей.

Глава 3. Экстернштайн — «место силы»?

Однажды Рудольф Штайнер, желая охарактеризовать Экстернштайн, произнес такую фразу: «Духовное средоточие Европы… местонахождение благородных духов… центр вдохновения, оттуда проистекают самые мощные импульсы». По большому счету подобные характеристики этим краям давали не только мистики XX века. В немецких народных сказаниях нагорья, тянущиеся в Тевтобургском лесу, назывались «гребнем дракона». Окрестности Экстернштайна всегда почитались германцами как священное место. Но это относилось не только к скалам Экстернштайна, но и простирающейся на многие километры округе. Она отличается неимоверно большим количеством могильников каменного века, родниками и многотонными мегалитами. В легендах и сказках эта местность с давних времен носит имя «Оснегги», которое позже трансформировалось в Оснинг.

Сзади первая скала Экстернштайна напоминает «ладонь великана»

Кажется, что Экстернштайн — это сердце сказочного края, где можно заметить бесчисленные странности, валовые насыпи, «священные рощи», загадочные каменные сооружения, которые, согласно преданиям, когда-то были созданы великанами.

Прогуливающийся пешком по Тевтобургскому лесу либо среди деревьев, либо по склонам гор Эгге едва ли может предположить, что тут и там мелькающие перед взором камни и удаленные места, как, например, Экстернтал (долина Экстерн), уже с давних времен являлись частью единой системы, которая была в незапамятные времена сформирована вокруг таинственных скал. С этой точки зрения Оснинг был не просто впечатляющим, а в истинном значении этого слова «сияющим» мистическим центром Европы.

Первое косвенное упоминание Экстернштайна можно было бы найти у римского историка Тацита, хотя он никогда и не употреблял этого слова. Именно Тацит сообщил о том, что около 14 года нашей эры римский полководец Германик разрушил святилище Танафаны, расположенное близ Оснинга. Святилище согласно летописям находилось в «священном месте, которое имело в диаметре десять немецких миль». Скорее всего сами летописцы, никогда не видели этих святилищ, а только пересказывали истории, которые им поведали после военных походов. Современные немецкие исследователи не смогли отыскать у Тацита подобных высказываний («о десяти милях»), несмотря на то, что они были широко распространены в более поздних документах.

Если обращаться к старым мерам длины, то немецкая миля соответствовала 7,5 километра. То есть «священная область», которая располагалась на севере Германии, должна была включать в себя: горные отроги около Билефельда на северо-западе; Гольцминден — на востоке; «Порта Вестфалика» — на севере; оконечность гор Эгге — на юге. Сейчас такие размеры могут показаться не просто большими, а гигантскими, и даже невероятными. Однако если рассматривать культовые сооружения эпохи неолита, которые возникали в Великобритании, Ирландии и Франции, то «священные места» этих стран окажутся приблизительно такими же по своей территории. Во времена Тацита германцы, вероятно, уже концентрировались во внутренних областях этой территории. Она была ограничена Лемго, Шваленбергом, Падерборном, Штукенброком, что составляло приблизительно пять немецких миль, то есть половину заявленного размера «священной области».