Стоунхендж
Шрифт:
— Если ты встанешь у любой из двух колонн, — сказал он, указывая на ближайшую лунную каменную колонну, — и посмотришь на плиту через круг, ты увидишь, куда уходит Лаханна?
— Да, — сказал Сабан, припоминая, как Гилан разместил четыре камня.
— А если ты посмотришь на другую плиту? — спросил Камабан.
Сабан нахмурился, не понимая, и Камабан схватил его за руку и повёл к столбу и указал пальцем на большую плиту, стоящую на дальней стороне круга.
— Эти пути Лаханны, так?
— Да, — согласился Сабан.
Камабан
— А что ты увидишь, если посмотришь в этом направлении?
Сабан так замёрз, что ему было трудно думать. Но день уже угасал, и солнце висело низко среди розовых облаков, и он увидел, что Слаол касается горизонта по одной линии с лунными камнями.
— Ты увидишь зимнее угасание Слаола.
— Точно! А если ты посмотришь по-другому? Если ты встанешь у этого столба, — Камабан указал по диагонали через круг, — и посмотришь на другую плиту?
— Летний восход Слаола.
— Да! — прокричал Камабан. — И о чём тебе это говорит? Это говорит тебе, что Слаол и Лаханна связаны друг с другом. Они соединены друг с другом, Сабан, как перо с крылом или как рога на черепе оленя. Лаханна может возмущаться, но она должна вернуться. Все печали мира из-за того, что Слаол и Лаханна разлучены друг с другом, но наш храм соберёт их вместе. Камни говорят нам об этом. Её камни — это его камни, неужели ты этого не понимаешь?
— Да, — сказал Сабан и подумал, почему он никогда не осознавал, что лунные камни могут так же указывать на границы передвижений Слаола, как и Лаханны.
— Что ты сделаешь, Сабан, — с энтузиазмом сказал Камабан, — это выкопаешь мне ров и вал вокруг двух столбов. Это охранные камни. Ты сделаешь мне вокруг них два земляных вала, и жрецы смогут стоять на них и смотреть на Слаола через плиты. Отлично! — он начал проворно двигаться обратно к селению, но остановился около Камня Солнца, самого удалённого от храма. — И ещё один ров и вал вокруг этого камня, — он похлопал по камню. — Три круга вокруг трёх камней. Три места, к которым могут подходить только жрецы. Два места чтобы наблюдать за угасанием солнца и блужданиями Лаханны, и одно место — смотреть, как Слаол восходит в своём наивысшем триумфе. Теперь всё, что нам нужно, это решить, что будет в центре.
— Кроме этого нам нужно решить кое-что ещё, — сказал Сабан.
— Что?
— В Каталло недостаточно еды.
Камабан пожал плечами, как будто это было ничего не значащей мелочью.
— Мёртвые рабы, — Сабан угрюмо повторил собственные слова Камабана, — не могут работать.
— Гундур позаботится о них, — сказал Камабан, раздражённый этим разговором. Ему ни о чём не хотелось думать, кроме храма. — Вот почему я послал Гундура в Каталло. Пусть он накормит их.
— Гундур интересуется только женщинами Каталло, — сказал Сабан. — Он содержит двадцать самых молоденьких в своей хижине, а остальное селение голодает. Ты хочешь, чтобы остатки племени взбунтовались
— Тогда ты иди и руководи Каталло, — беспечно сказал Камабан, оставляя следы на тонком снегу.
— Как я смогу построить тебе храм, если я буду в Каталло? — закричал Сабан ему вслед.
Камабан отчаянно завыл, потом остановился и посмотрел на темнеющее небо.
— Орэнна, — сказал он.
— Орэнна? — спросил Сабан недоумённо.
Камабан повернулся.
— В Каталло всегда руководили женщины, — сказал он. — Сначала Санна, потом Дирэввин, так почему не Орэнна?
— Они убьют её! — запротестовал Сабан.
— Они полюбят её, брат. Разве она не любима Слаолом? Разве он не сохранил ей жизнь? Ты думаешь, что люди Каталло смогут убить то, что сберёг Слаол? — Камабан сделал несколько неуклюжих танцевальных шагов, шаркая ногами по снегу. — Хэрэгг скажет народу Каталло, что Орэнна была невестой солнца, и в их понимании они будут думать, что она Лаханна.
— Она моя жена, — резко сказал Сабан.
Камабан медленно направился к Сабану.
— У нас нет жён, брат, нет мужей, нет ни сыновей, ни дочерей, у нас ничего нет до тех пор, пока храм не будет построен.
Сабан покачал головой на этот бред.
— Они убьют её! — настаивал он.
— Они полюбят её, — снова сказал Камабан. Он медленно подошёл к Сабану, а потом гротескно упал на колени и умоляюще вытянул руки.
— Позволь своей жене отправиться в Каталло, Сабан. Я умоляю тебя! Разреши ей! Слаол желает этого! — он поднял на Сабана пристальный взгляд. — Пожалуйста!
— Орэнна может не захотеть.
— Слаол желает этого, — повторил Камабан и нахмурился. — Мы пытаемся вернуть мир к его началу. Прекратить зиму. Избавить землю от печали и усталости. Ты знаешь, как это трудно? Один неверный шаг, и мы можем навсегда погрузиться во тьму. Но иногда, абсолютно неожиданно, Слаол говорит мне, что нужно делать. И он велел мне послать Орэнну в Каталло. Я молю тебя, Сабан! Я умоляю тебя! Позволь ей!
— Ты хочешь, чтобы она правила в Каталло?
— Я хочу, чтобы она вернула Лаханну! Орэнна невеста солнца. Чтобы в мире настали счастливые времена, Сабан, мы должны вновь соединить Слаола и Лаханну. Одна Орэнна может сделать это. Слаол сказал мне об этом, и ты, брат мой, должен позволить ей уехать, — он протянул руку, чтобы Сабан помог ему встать. — Пожалуйста, — сказал он.
— Если сама Орэнна захочет уехать, — сказал Сабан, полагая, что у его жены не будет желания так далеко удаляться от нового храма. Но к его удивлению Орэнна не отказалась от этой идеи. Вместо этого она долго проговорила с Камабаном и Хэрэггом, а потом отправилась в старый храм Слаола, где подвергла себя обряду вдовы, срезав свои длинные золотистые волосы бронзовым ножом. Хэрэгг сжёг волосы, пепел положили в горшок, а горшок разбили об один из деревянных столбов.