Стоя в тени
Шрифт:
— Не принимай это чересчур близко к сердцу, — поспешил успокоить ее Коннор. — Наше детство, конечно, было необычным, однако и плохим его не назовешь. Мы с братьями жили в красивом месте, у нас была дружная, сплоченная семья. Мы многому научились у отца. Если бы не ранняя смерть матери, то нас вполне можно было бы считать счастливчиками.
Эрин промокнула салфеткой глаза и с улыбкой спросила:
— А какой она была?
— Честно говоря, мне запомнилось только, что она была хохотушкой в отличие от отца, обычно пребывавшего в задумчивости.
— Из-за чего же она скончалась?
— Из-за кровотечения в результате внематочной беременности. Случилось это в январе, когда все дороги в город завалило снегом. А до больницы от нас и летом-то было нелегко добраться.
Эрин ахнула и прикрыла рот салфеткой.
— Только не плачь, ради Бога! — воскликнул Коннор, проклиная себя за болтливость. — С тех пор прошло почти тридцать лет.
Эрин шмыгнула носом и захлопала глазами. Коннор невольно протянул руку к ее бархатистой щеке и смахнул слезу. Эрин испуганно отшатнулась, он отдернул руку и случайно задел бокал с минеральной водой. К счастью, бокал не разбился, упав на стол, но скатерть стала влажной. Коннор чертыхнулся, Эрин же прошептала:
— Это пустяки, я сама виновата.
Оба снова принялись за еду, остывавшую на тарелках. Звон столовой посуды в наступившей тишине напомнил Коннору, что его отец, Эймон Маклауд, не позволял своим детям болтать за обедом и жестикулировать. Запрет на пустые разговоры тяжелее всех переносил Шон, готовый тараторить без умолку с утра до вечера.
Эрин, тоже переносившая тягостное молчание с большим трудом, вскоре не выдержала и попыталась возобновить застольную беседу. Сделав глубокий вдох, она спросила:
— А какие они, твои братья? Что они собой представляют?
— Они уникальные создания, — с кривой ухмылкой ответил Коннор. — И рассказывать о них можно бесконечно.
— Они женаты? — кокетливо поинтересовалась Эрин.
— Нет. Правда, Дэви был женат, пока служил на флоте, но жена ушла от него, не вынеся его тяжелого характера. Ему было некогда веселиться, пока он растил младших братьев и вкалывал на мукомольне. Да и позже, находясь на воинской службе, он видел мало радости, особенно во время войны в Персидском заливе.
— А Шон? Какой у него характер?
— Шон в отличие от Дэви считает мир огромным игровым полем, площадкой для развлечений. Он умен и симпатичен, однако постоянно попадает в передряги из-за своего взрывного характера. Но подолгу молчать и сохранять невозмутимость он не в силах. Почему ты как-то странно смотришь на меня и улыбаешься?
— Мне интересно наблюдать, с какой любовью ты рассказываешь о своих братьях, — сказала Эрин.
Озадаченный таким ответом, Коннор уставился в тарелку. Эрин уперлась локтями в стол и спросила, подперев рукой подбородок:
— Если Дэви угрюм и молчалив, Шон — болтлив и непоседлив, тогда каким человеком ты считаешь себя?
Коннор допил пиво, взглянул на ее пухлые блестящие губы и уклончиво ответил:
— Этот
Подошедшая к их столику миловидная официантка спросила, не желают ли они отведать на десерт свежеиспеченный голландский яблочный пирог с домашним ванильным мороженым.
— Это наше фирменное блюдо, — подчеркнула девушка.
— Решай ты, — взглянув на Эрин, сказал Коннор.
— Я как ты, — ответила она.
— Тогда принесите нам две порции, — сказал официантке Коннор.
Пирог таял во рту, как и положено шедевру кулинарного искусства. Тончайшая корочка хрустела, кисло-сладкая яблочная прослойка смешивалась с ванильным мороженым и превращалась в умопомрачительный ароматный нектар. Шеф-повар, приготовивший это кушанье, был воистину волшебником, способным угодить самому привередливому гурману.
Всякий раз, когда бесподобные губы Эрин смыкались вокруг десертной ложечки, черенок которой она изящно сжимала тонкими пальцами, чресла наблюдавшего это действо Коннора пронзали тысячи крохотных раскаленных иголочек.
Как же сможет он выдержать эту ночь в одном номере с межгалактической принцессой? Сумеет ли хладнокровно смотреть, как она, раскрасневшаяся и посвежевшая после душа, ложится в пеньюаре в постель, чтобы вскоре очутиться в объятиях Морфея? Воистину адские муки предстояло ему вынести в неравной схватке с этим дьявольским наваждением! Ведь еще не забрезжит заря, а он уже будет корчиться от нестерпимой боли в разбухшей мошонке.
Он помрачнел как туча и надолго замолчал.
Угрюмая физиономия Коннора несколько обескуражила Эрин, бесповоротно решившуюся посвятить этот вечер его обольщению. Неосторожные вопросы, заданные ею в ресторане, и непрошеные слезы, навернувшиеся на глаза от его ответов, изрядно подпортили начавшийся было процесс их сближения. Надо было изменить свою тактику с учетом допущенных ошибок.
Но что же ей лучше предпринять? Об этом и размышляла Эрин, поднимаясь вместе с Коннором на лифте в номер. Предмет ее размышлений пока не давал своим озабоченным видом повода для оптимизма. Возле двери номера он сделал знак остановиться, вынул из-за спины пистолет, засунутый за пояс, проверил помещение и лишь потом разрешил войти.
Дальнейшие действия Коннора еще больше растревожили Эрин: он принялся прикреплять к окнам и двери какие-то подозрительные датчики.
— Что это такое? — поинтересовалась она.
— Новейшие охранные устройства. Их дал мне Сет, он их называет «ревунами».
— Не номер, а средневековая крепость, — с усмешкой сказала Эрин.
— Для нас эти хитроумные приспособления абсолютно безопасны, — заметил Коннор и нажал кнопку на коробочке, прикрепленной к оконному стеклу. Словно завороженная, Эрин уставилась на мигающую сигнальную лампочку, как бы говорящую, что шансов совратить такого мудрого и хладнокровного мужчину, как ее телохранитель, у нее нет.
Коннор снял пиджак, швырнул его на кровать и спросил: