Стоянка поезда – двадцать минут
Шрифт:
— Кстати, мой племянник Вилли сейчас путешествует по России, — сообщил Генрих после того, как они познакомились с Катериной ближе.
— Что вы говорите? Именно сейчас ваш племянник находится в России?
— Да, он давно задумал с товарищами сделать видеофильм о теперешних демократических переменах там.
— Как любопытно!
— К сожалению, товарищи отказались от проекта, и Вилли отважился на поездку в одиночку.
— Даже так? Достаточно смело, вы не находите?
— Согласен.
— Поступок, достойный настоящего мужчины.
— Я горжусь моим мальчиком, моим славным Вилли. Это — сын моей племянницы. К сожалению, она рано ушла из жизни. У меня детей не было. Жена тоже рано покинула меня. Так что Вилли для меня — всё… Вся семья… Я считаю его племянником, он меня дядей. У меня тоже
— Да, вернёмся. Мне чрезвычайно интересно уже и тем, что молодой человек отважился в такое неспокойное время на путешествие по России. Ой, кажется, я что-то не то сказала, — женщина смущённо глянула на собеседника.
— Ничего. Как говорят русские, всё нормально. Вилли едет по России в главном железнодорожном экспрессе «Россия».
— «Москва-Владивосток»?
— Да, такой маршрут. Я знаю, что он пролегает в стороне от Северного Кавказа. Поэтому не извиняйтесь, поскольку никакого намёка на опасность вы не сделали и потому, уверяю вас, для волнений нет оснований…
— Это пассажирский поезд дальнего следования. Назывался так и во времена Советского Союза, — уточнила, стараясь тем самым сменить тему, Катерина, поправляя на переносице солнцезащитные очки зелёного цвета в массивной оранжевой оправе. Очки куплены дома — в России. Современные — каплевидные — в тонкой металлической оправе и не с таким ужасным яркопроявленным зелёным цветом стёкол, вероятно, купить еще не успела. Поэтому можно предположить, что женщина въехала в страну сравнительно недавно. Выбросить старые очки в мусорную урну и купить модные, было не в привычке русского человека. Во-первых, жалко, привыкла, да и денег всё-таки стоят. И ещё раз жалко, но теперь уже новых денег в валюте на новую покупку. Каждая марка на счету. Так что сойдут и старые солнцезащитные очки, приобретённые во времена Советского Союза в одном из киосков «Союзпечати». А, во-вторых, появление Катерины на пляже в другой раз с новыми, каплевидными, очками могло означать, что русская женщина начинает адаптироваться в новой для неё стране. И это обстоятельство несколько порадовало Генриха в том смысле, что Катерина как бы становится ближе по духу, поведению и образу жизни, европейскому образу жизни. Значит, и общаться с ней всё интереснее.
Вилли заканчивал обучение в Берлинском университете на социально-экономическом факультете. Одновременно серьёзно увлекался историей. Будущий видеофильм должен стать практическим приложением к его диплому, тема которого звучит так: «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе: проблемы его геополитического самоопределения». Однокурсник и приятель Вилли — Густав — преследовал те же цели, но по другой теме для своего диплома. Она касалась российского рыболовецкого флота на Дальнем Востоке. Густав улетел из Москвы во Владивосток самолётом. Приятели наметили встретиться там, а затем, до конца отработав свои научно-практические темы во Владивостоке, вместе вернуться домой.
13
Середина 1990-х годов.
Каждый раз в Родительский день поминовения, иначе говоря, на Радуницу, бывая на кладбище, Василий навещал могилки старых фронтовых друзей-односельчан. По внешнему виду самой могилки можно было судить, как о материальном достатке семьи ушедшего в мир иной фронтовика, так и, в какой-то степени, о моральных качествах его близких родственников. Речь, конечно, не о вдовах-старушках и не младших братьях и сёстрах, которые сами уже в преклонном возрасте, речь о детях. Вот похоронен Кузьма Иваныч. Надгробный из мрамора памятник песочно-красного цвета виден издалека. Сын живёт и работает на Севере. Кажется, в Тюмени. На нефтяных промыслах. Вот Иван Константинович. Покосившаяся тумбочка, сваренная из металлических, когда-то крашеных, теперь облупленных арматурин. Фотокарточка под круглым стёклышком за годы выцвела. Вместо лица белое с жёлтыми разводами пятно. Дочь живёт здесь, в селе. Мужа давно нет. Разбежались ещё по молодости, когда отец был жив. Мыкается дочь, оставшись без работы после развала колхоза. Мать-старуха перебивается на пенсию, помогая дочери и непутёвому внуку, который сначала по колониям, теперь по взрослым зонам тянет сроки. Вот опять могилка.
«Надо бы как-то прийти с лопатой, подправить», — подумал Василий, печально глядя на дырку в тумбочке, где была фотография. Видно, жестянку сорвало ветром. И ещё подумалось, когда обходил, как шеренгу, могилы боевых товарищей, что же у него самого-то будет со временем на этом погосте? Какой порядок?
Фронтовики уходили из жизни по мере и степени своих ранений. Первым Матвей — Танькин отец. Могила ухоженная. Танька следит. Теперь вот и зять Павел, вернувшись с зоны, в помощь…
Василий продолжал носить осколок в груди. Врачи опасались делать операцию. Боялись трогать, да осколок и не мешал. Но со временем Василий понял, что осколок «ожил». Возможно, по словам одного врача, по причине того, что мышцы устаревали, становились дряблыми. Возможно, по словам другого врача, осколок зашевелился вследствие какого-то стресса. А серьёзная хирургическая операция становилась не бесплатной. Какие были накоплены на сберкнижке деньги, сгорели за одну ночь в результате нежданно-негаданного дефолта. Чудовищно, несправедливо и больно ударил этот дефолт, непонятный для людей своим значением слова, по старшему поколению, по тем, кто отстоял страну в Великой Отечественной, кто после победы отстроил её заново. Это поколение потеряло даже те скромные «похоронные», на которые откладывалось по рублю с каждой пенсии.
Даже и при наличии денег сделать Василию операцию проблематично. Выход на заграничные клиники только налаживался. Определяющим фактором оставался кошелёк. Но и это ещё не было залогом успеха. Хотя бы взять во внимание заграничный паспорт. В будущем он станет обычной корочкой. Но в середине 90-х для рядового россиянина заграничный паспорт считался вещью нереальной.
По ранению Василия доктора говорили, что осколок имеет свойство перемещаться в силу физической нагрузки и физической активности. Таким образом, он может добраться до сердца и повредить оболочку. Извлечение осколка хирургическим путём может стать роковым для пациента… Что называется, успокоили ветерана…
Нередко Василия навещала мысль о том, что желательно, когда подоспеет срок, а он не за горами, уйти из жизни тихо и необременительно для Анны. Ему ещё повезло дожить до такого возраста. Главное, сам целый, по сравнению с теми, кого довелось повидать в госпиталях. Речь идёт о раненых, лишившихся рук и ног. В простонародье таких называли «самоварами» и «чемоданами».
— Проведал друзей? — спросила Анна, готовя немудрёный поминальный обед.
— Проведал.
— Лежат?
— А куда они сбегут?
— Да уж, оттудова никуды не сбежишь, — вздохнула Анна, повязывая по случаю святого дня новый, в жёлтый горошек, платок. — Давай обедать. На столе лежали в блюдце крашеные яйца. Вкусно пахло котлетками. От картофельного пюре шёл пар. В тарелке кружочками нарезанные солёные огурцы с горкой посередине маринованных красных помидоров.
— Ну, давай, мать, помянем, что ли?
— Давай, — Анна принесла из серванта маленькие рюмки. Василий вынул из холодильника бутылку красного вина…
— Растёт кладбище, — когда пригубили по рюмке, отозвался Василий. — А в райцентре, говорят, новое огораживают. Администрация решает вопрос о дороге к новому кладбищу.
— Мрут люди, как мухи, — добавила Анна. — Ты закусывай, отец. Вкусно же всё.
— Вкусно, вкусно, мать. У тебя всегда всё вкусно.
— Молодёжь жаль. Жизни ещё не видели. Сколько их непутёвую смерть нашли? Кто в петлю залез, кто замёрз, кто отравился? Ведь раньше такого не было, а? Вспомни-ка, отец? После войны-то?
— После войны люди радовались, что выжили. Мужики тому, что уцелели, бабы тому, что с голоду не померли с ребятишками. Раньше люди были добрее и дружнее. Последним готовы были поделиться. А сейчас? Да разве бы выстояли мы?! Мать, налила бы ты мне беленькой. От красной только голова разболится.