Стоянка запрещена (сборник)
Шрифт:
– А физрук?
– Оказался Прохиндеем – с большой буквы.
– Женатой сволочью? Поматросил и бросил?
– Нет, женился он позже, на моей подруге.
– А до того?
Костю интересовали факты, которые давно перестали волновать меня. Гораздо увлекательнее поговорить о том, что родной язык детям преподают личности безрогие. Виной тому традиция отправлять на филологические факультеты девочек, не обнаруживших явных талантов. Филология – это база культуры, всегда пригодится, иди в неё, доченька. Однако нельзя наотмашь казнить
Я рассуждала, выплёскивала давно наболевшее, пока не увидела, что Костя, до того внимательно слушавший, отвлёкся, смотрит куда-то в угол. Я проследила за его взглядом. Димка Столов. Появился в зале и осматривает, что тебе Наполеон, поле брани. За что брани? За несвежие бутерброды, которые его повара из вчерашнего банкета соорудили? Осталась нарезка рыбная и мясная – вот вам, кушайте.
У Кости было лицо человека, у которого чешутся кулаки и он страстно желает, чтобы противник дал повод для драки. Столов встретился с Костей взглядом и лениво перевёл глаза – умело скрыл трусоватость: я с кем попало не связываюсь.
– Извини, – сказал Костя. – Этот павиан вызывает у меня желание обломать ему рога.
– Не бери в голову. Доблесть невеликая. Рога у Димы из папье-маше.
– А почему он каждый раз присасывается к тебе?
– Был влюблён в меня целую четверть.
– Четверть чего?
– Школьную четверть, два с лишним месяца. Ерунда, забудь. Я же была Брунгильдой и в нежном возрасте, редкий мужской взгляд не остановится на пампушке.
– Могу себе представить. Ася, у тебя есть парень?
– В каком смысле?
– В смысле жених, любовник, постоянный кавалер.
– Нет, в данный исторический отрезок у меня нет парня.
– Почему? – допытывался Костя. – Ты очень… аппетитная, – не сразу подобрал он слово, – девушка.
– Аппетитная, правильно. Потому и нет жениха – боюсь, что скушает. Ам-ам, и нет Аси Топорковой, только косточки валяются. Костя, мне нужно убегать. Мчусь к родителям, стирать им занавески. Ой, сколько не договорили! Книжки для рекламы, которые шеф-редактор дала… Не то что на любителя, а на любителя по крови родного, вроде жены или бабушки, которые смысла не понимают, но радуются – опубликовался наконец-то, родненький. Ты можешь поверить, что у нас нет достойных авторов? Следующий раз об этом поговорим, ладно? И ещё хочу обсудить с тобой построение передачи – блоки, рубрики…
После уборки у папы и мамы я снова приехала на радиостанцию. Вернее – в вестибюль нашего института, где помреж раздавала призы. Настя не пришла, и от её имени никто не попросил награды.
Поздно вечером позвонил Костя:
– Я в Интернете посмотрел про Брунгильду. Она же валькирия, точно? Скачал «Песнь о Нибелунгах». Ася! Это невозможно читать, засыпаешь на лету.
– Костя, девочка не пришла.
– Какая девочка?
– Настя, помнишь? У которой родители развелись,
– Да, было, – сказал Костя и замолчал.
– Я ей книжку хотела подарить, из своих любимых, а Настя не пришла.
– Спокойно! Не кисни. Может, девочка справилась, расставила приоритеты, послала кого надо подальше, пододвинула кого надо поближе. Тебе кто-нибудь помогал решить личные проблемы?
– Все помогали, то есть мешали. Нет, в итоге были правы… Костя, не знаю!
– Формулирую вопрос иначе. Когда ты рубила с плеча, переворачивала положение вещей и выступала в новом качестве, разве помнила о подсказках других людей?
– Костя? Ты про кого говоришь? Про меня? Да я в жизни ничего не рубила, не поворачивала и всегда следовала наставлениям родителей и бабушки.
– Аська! – Он впервые меня так назвал. – Ты – уникум. Как горы. С предлогом «на», я запомнил: на Алтае, но – в Альпах. Горы всегда вызывали желание их покорить, на них лезли и пёрли, профессионалы и любители. Оставляли мусор после стоянок, гибли в расщелинах. Но горы оставались горами – неосквернёнными.
– Костя? Скажи мне честно. Выпил?
– Немного. Ты бы знала! Мы сейчас за городом, кинотеатр в подвале монтируем одному… коммерсанту… бандюге… да леший их разберёт, не отличишь. Но задача интересная, чувак мои слова на этапе проектирования по-серьёзному воспринял. Студия – сказка, изоляция – супер, вентиляция – последний писк, даже я не знал о таких технологиях. Но! Рог им в задницу!
– Костя!
– Извини! Аппаратура, значит, супер! Но инструкции на японском! Даже не на английском. Ты в иероглифах, случайно, не сечёшь? Жаль. Мы здесь в лучшем варианте сутки проваландаемся. И не исключено, что спалим эту хрень, за которую в жизнь не расплатиться.
– Костя!
– Мне нравится, когда ты произносишь моё имя. Раньше не любил, отдавало скелетом. Ко-сс… как кости. Ты в курсе, что все скелеты в школах и музеях были не пластиковыми, а натуральными? Раньше, когда мы учились. Сейчас – не знаю. Бесхозный труп долго варили, по частям, сливали бульон с ошмётками мяса, снова варили, вытаскивали, просушивали, собирали с помощью проволочек, закрепляли на подставке и отправляли в школу, в кабинет биологии. Только вообрази: детям – варёные останки.
– Костя! – умоляюще произнесла я.
– Да, всё нормально, путём. Извини! Куда суешь, куда? Дырка третья справа! Асенька, это я не тебе. У нас тут запуск космического корабля без чертежей. Нет, чертежи-то есть: архитектурный, конструкторский, электрика, вентиляция. Но никто не подумал свести их воедино. Наша традиция: дырок насверлить, пусть разбираются. Не то что магазин «Икея» – их мебель соберёт и даун. Гениально и тошно. Стой! Убери резак! Что ты режешь? Ваня! Я предупредил: оставлять хвосты, под яйца не кромсать… Ася? – испуганно. – Ты на линии?