"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Тяжелая волна воздуха с низким коротким звуком взлохматила волосы и на миг надула рубаху пузырем, но Йока думал, что это острый коготь коснулся его головы, едва не сдирая скальп. Запах зверя — неведомый, непонятный, тяжелый — ударил в ноздри. К нему примешался другой — запах небесного электричества, молнии!
За одну секунду Йока успел пережить столько ужаса, сколько ему не доводилось испытать за всю жизнь! Он бы и вскрикнул, но не смог вздохнуть. Сердце бешено колотилось, пальцы впились в виски со всей силы: Йока сломал гипсовую лонгетку, но не заметил этого и не почувствовал боли — а ведь разбил-то он ее о голову!
Тяжелое
Чудовище, пройдя на бреющем полете над линией прожекторов, совершило небывалый вираж у самой земли, развернувшись в противоположную сторону. Йока закрыл лицо руками: крылатая ящерица снова неслась прямо на него, на этот раз размахивая крыльями и касаясь ими земли. А потом, когда монстр набрал скорость, коготь его зацепил одного из людей; в этот миг в небо выстрелил красный луч, чудовище взмыло вверх у Йоки над головой, бросив свою жертву, но луч фотонного усилителя догнал его, задев светлое брюхо: монстр дернулся, рванулся вверх и растворился в темноте.
В десяти шагах от Йоки раздался то ли толчок, то ли шлепок… Он отнял руки от лица, всматриваясь в темноту.
В рядах чудотворов не было паники: они поворачивали прожектора в сторону Беспросветного леса, искали чудовище в темном небе, тащили раненых в сторону Тайничной башни, зажигали новые солнечные камни.
Йока с трудом поднялся на ноги: удар о землю рядом с ним — это же упавший чудотвор! Тот, который сорвался с когтя чудовища! Может быть, ему нужна помощь? Йока не слышал ни стонов, ни дыхания, но разглядел в темноте очертания распластанного на траве тела. Несколько шагов он преодолел, приседая и оглядываясь на небо, — ему казалось, сейчас сверху на него обрушится гибкое тело монстра.
Человек лежал на спине, запрокинув голову, глаза его были открыты, и белки глаз блестели в темноте. Йока присел перед ним на корточки: он понятия не имел, как помогают раненым.
— Господин чудотвор, вы меня слышите? — спросил он и тут же понял, как глупо спрашивать о чем-то тяжелораненого. — Я сейчас помогу вам.
Голова человека лежала на земле неудобно, неестественно, и Йока решил, что ее надо приподнять — видел, что под голову упавшей в обморок барышне всегда подкладывают подушку. Он нарвал целый пук прошлогодней травы, скатал его валиком и сунул руку под затылок чудотвора, приподнимая голову над землей. Но пальцы неожиданно провалились во что-то теплое и податливое, похожее на яйцо всмятку с раскрошенной скорлупой. Йока не сразу понял, в чем дело, и еще секунду смотрел в повернувшиеся к нему мертвые глаза.
— Маааа-маааа! — крик вырвался из груди сам собой, вместе с рыданием. — Мамочка!
Йока плохо помнил, как ему удалось вытащить руку из-под раздавленного черепа и вскочить на ноги. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкался, падал, вставал и бежал снова, не думая ни о чудовище, ни о чудотворах, ни о призраках, рвущихся из леса. Он чувствовал на ладони прикосновение еще не остывшего мозга, и осколков костей, и волос; он отстранял руку от тела, словно хотел отбросить ее в сторону. И так пока не оказался
На маленькой террасе, вознесенной над землей на две сотни локтей, дул сильный ветер. Огромная и темная Славлена лежала за спиной будто мертвая — ни одного огонька не вспыхнуло на ее улицах, в окнах ее домов. Только в высокой башне Ничты Важана над крутой винтовой лестницей, спрятанный в потайной фонарь, тускло горел лунный камень.
Ветер рвал полы уютного домашнего халата, и тот развевался за спиной, словно плащ. Ветер трепал седые волосы, выбивал слезы из глаз, ветер пел подобно одинокой скрипичной струне.
Ничта осознавал, что происходящее — одна из самых высоких минут его жизни, осуществление самых несбыточных желаний, достижение давно похороненных целей, исполнение надежд. Но не чувствовал ни трепета, ни радости. Он, скорей, оцепенел.
Мальчик, созданный его собственными руками… Торжество науки, торжество справедливости, которому не помешали ни случайности, ни злая воля противников. Наоборот, самые невероятные случайности должны были лечь в ряд одна к одной, чтобы мальчик появился на свет, и выжил, и вырос, и стал тем, ради кого Охранитель явился в Обитаемый мир. Это ли не волшебство, противоречащее здравому смыслу?
По правую руку Ничты стоял Цапа Дымлен, сжимая и разжимая руками холодные перила из черного камня, а по левую — молоденькая горничная Лукава. Сзади теребила передник кухарка, прижимаясь к своему мужу; шофер и привратник прильнули к стене башни, а садовник со своим племянником, напротив, подались вперед. Только шофер успел надеть форму, все остальные лишь накинули халаты, вылезая из постелей, а привратник и вовсе явился в кальсонах — наверное, халата у него не было.
Они стояли на маленьком пятачке пространства, девять человек, все вместе, проснувшиеся в одну и ту же секунду, лишь только стены из черного камня дрогнули от первого удара Охранителя. Они не чувствовали холода и не боялись пронзительного ветра.
И когда Охранитель взмыл над лесом, явившись в Обитаемый мир во всей красе своего истинного обличья, с их губ одновременно слетели тихие возгласы радости, а на глазах разом заблестели слезы.
— Ничта, — шепнула за спиной старая кухарка, — Ничта, он пришел. Значит… значит, Вечный Бродяга жив?
Важан молчал. Все молчали, глядя на бой Охранителя с чудотворами, любуясь его упругим совершенным телом, его мощью, его быстротой. Фотонный усилитель не мог убить бога Исподнего мира, но все вздрагивали словно от острой боли, когда красный луч прожигал чешуйчатую броню или срезал головы с гибких шей.
— Что он делает, что делает! — Цапа Дымлен не любил патетики, он стеснялся высоких чувств, но шмыгнул носом и стряхнул слезы с лица тыльной стороной ладони. — Поиграл — и хватит!
— Ничта, зачем, зачем он снова возвращается? — Лукава схватила Важана за руку. — Они же убьют его!
— Они его не убьют, — мрачно ответил из-за спины старый Звара — словно выплюнул эту фразу, вложив в нее все ненависть, все презрение, на которое был способен.
— Да не убьют они его! — Цапа повернулся к Лукаве. Будто ее слова требовали отповеди, будто могли что-то изменить, если их немедленно не опровергнуть.