Стоящие свыше. Часть VI. Грядущие в пропасть
Шрифт:
– Нет, Йока, он не злой. – Отец улыбнулся и поднял глаза. – Он… скорей расчетливый. Как и все чудотворы. Скажи, ты в самом деле был в Исподнем мире?
– Да, конечно. Откуда бы я взял эту одежду? Там всегда идет дождь.
– Ты не обманываешь меня? Знаешь, иногда мне кажется, что я в самом деле схожу с ума. И что твое появление, и этот человек… Змай, и этот разговор за столом – это все мне привиделось.
– Пап, хочешь, я тебя ущипну?
Отец улыбнулся.
– Понимаешь, сынок, ты и Змай – единственные люди, которые были там. И говорили за столом
– Нет, пап, не единственные. Я знаю одного чудотвора, который помог нам выбраться из Хстова, так вот он тоже там бывает. Верней, он там живет, а бывает здесь. Он не такой, как все чудотворы. Он против Инды. Он писал статьи в энциклопедию Исподнего мира, он мне сам это сказал. Его зовут Крапа Красен.
– Вот как? – Отец встрепенулся. – Ты знаком с Красеном? Но… Нет, это в самом деле похоже на бред… Я читал его статьи, у меня было три тома этой энциклопедии, но потом мне сказали… Инда сказал, что никакой энциклопедии не было. Сначала я ему не поверил, думал, что он украл у меня эти книги, но с каждым днем я все больше и больше убеждаюсь в том, что это бред… что эта энциклопедия мне привиделась.
– Пап… – Йока вдруг испугался. – Это не бред. Ну ты что, не видишь – я сижу перед тобой. Я не вру, я в самом деле виделся с Красеном, мы выехали из Хстова в его карете. Я еще спросил его про эту энциклопедию. И… знаешь, он ведь посоветовал мне, верней тебе, никому не рассказывать об Исподнем мире, потому что чудотворы тебе этого не позволят.
– Почему он посоветовал это мне? Он разве знает, что я видел Исподний мир? Все это похоже на сон, на странный сон… Я многое прочитал о психических расстройствах…
– Да нет же! – крикнул Йока. – Никакой это не сон! Пап, ну ты что!
– Надо дать телеграмму доктору Сватану. И… тебе, наверное, лучше переодеться к его приходу.
– Нет уж, – проворчал Йока, кусая губы. – Я не буду переодеваться. Пусть он посмотрит на одежду Исподнего мира. Я… Я только умоюсь… Мне надо умыться…
Он выскочил из-за стола, чтобы отец не увидел его слез, заперся в умывальной и сел на пол, размазывая слезы по лицу.
Это Инда, снова Инда! Чудотворы решили свести отца с ума, и, похоже, им это удалось!
Как странно все вышло. Может, добросердечные Йелены и пригрели бедного сиротку, и, конечно, бедный сиротка должен ответить им тем же добросердечием. Но почему-то Йоке хотелось помочь отцу вовсе не потому, что тот его «пригрел». А потому что жалко было отца, и страшно, и противно смотреть, как Инда над ним смеется. Задушить Инду хотелось. Почему Змай не хочет его убивать?
Доктор Сватан был обескуражен видом Йоки, но не поверил в существование Исподнего мира. Не поверил он и в то, что ушной хрящ ему сломали чудотворы в Брезенской колонии, но Змай, вышедший из ванной в халате и босиком, настоял на получении официальной бумаги. Доктор выписал ее неохотно, вздыхая и оглядываясь на дверь.
– Скажите, Сватан. – Змай уселся рядом с ним, напротив отца. – Вы что-нибудь смыслите
– Ну, общий курс я, конечно, прослушал в университете…
– А каково, по-вашему, главное отличие психически больного человека от человека с нервной болезнью?
– Ну, для этого не нужно быть психиатром! – улыбнулся доктор Сватан. – Эта шутка ходит по медицинскому факультету со времен моей студенческой молодости: невротик знает, что дважды два – четыре, и его это сильно беспокоит. Сумасшедший знает, что дважды два – пять, но его это совершенно не волнует.
– Йера, ты слышал? – Змай развалился за столом, подпер голову рукой и устало посмотрел на отца. – Главный признак сумасшествия – отсутствие критического отношения к своему бреду. Психически больной не сомневается в своем здоровье, и только человек с расшатанными нервами на полном серьезе может принимать реальность за бред и видения. У сумасшедших – наоборот.
– Я не понял, что вы хотите этим сказать… – пробормотал отец.
– Мы поговорим потом. Доктор, я правильно уловил смысл этой шутки?
– Совершенно правильно.
После ухода доктора Змай отправил Йоку мыться и спать, сам же остался в столовой, чтобы поговорить с отцом.
Сура встретил Йоку из ванной и намеревался уложить его в постель, в чем Йока, конечно, не нуждался, но и отказать дворецкому не посмел.
И первое, что он увидел, окинув взглядом собственную спальню, – детский рисунок в рамке над кроватью.
– Сура, а это что?
– Это Мила для тебя нарисовала: твой отец, мама, Мила и ты. Она очень скучала по тебе, все время спрашивала: «Где Йока?», а когда тебя должны были забрать из колонии, нарисовала к твоему приезду.
– А меня должны были забрать из колонии? – переспросил Йока, стараясь поскорей сглотнуть комок, вставший в горле. Наверняка Мила не знала, что Йока ей вовсе не брат…
– Да, отец добился твоего освобождения… Но, я думаю, у него бы все равно ничего не вышло.
– Сура… Скажи, а ты тоже знал, что я… что я приемный ребенок?
– Конечно. Я же служил у твоего отца, еще когда он сам был мальчиком. И ты, и Мила – вы мне как будто внуки…
– А… Скажи, разве можно любить неродных… внуков?
– Конечно. Иногда сильней, чем родных. Если же ты о том, что отец и мама тебе по крови не родные, то это тоже ничего не значит. Любовь к детям тем крепче, чем больше в них вложено. В младенчестве ты был очень беспокойным ребенком, и, знаешь, твои родители даже ссорились, кто из них будет качать тебя на руках.
– Но мама точно больше любит Милу… – проворчал Йока, кутаясь в одеяло.
– Это не так. Девочка для матери всегда ближе и дороже, особенно младшая, а отцу интересней сын, тем более старший. Так бывает во многих семьях. И, знаешь, больше всего твои родители боялись, что ты узнаешь о своем усыновлении, будешь сомневаться в том, что они тебя любят. Понимаешь, какая это ловушка? Им бы пришлось доказывать тебе свою любовь, а ты, противный мальчишка, пользовался бы этим. И всегда считал бы себя несправедливо обиженным или обделенным.