Стоящий у Солнца
Шрифт:
— Говори мне — ты, — поправил Авега.
— Хорошо...
— Прошло много времени, — продолжал он. — Я не хочу тебе мстить. Это недостойно по отношению к изгою. Но ты обязан искупить свою вину.
— Ты считаешь меня виноватым? — спросил Русинов.
— Да, Мамонт. Ты указал путь на Урал, — отчеканил Авега. — Благодаря тебе изгои всего мира бросились к «Стоящему у солнца».
— Я хотел этого! — Русинов взмахнул руками и услышал предупреждающее рычание. — Хотел, потому что считаю Россию наследницей Третьей, Северной цивилизации.
— Мне известны все твои умозаключения, — проговорил Авега. — А также теории, твои исследования в области арийского языка и культуры. Мы наблюдали за тобой и некоторые твои действия поощряли, пока ты не занялся своими картами «перекрестков Путей». Ты стал приносить не пользу, а вред. И потому должен быть наказан.
— О картах никто не знает! — отрезал Русинов. — Это мое открытие, и я не собирался делать его достоянием всех.
— Если о них знаю я, то могут узнать и другие.
— Ты прав, — согласился он, пытаясь понять, каким образом Авега-второй мог получить информацию о картах.
— Поэтому все твои карты и расчеты ты уничтожишь в присутствии нашего человека, — приказал он. — Это одно из условий искупления вины.
— Хорошо, я могу это сделать, — проговорил Русинов после паузы. — Но виновным себя не считаю. Сегодня я открыл закономерность «перекрестков Путей», завтра это сделает кто-то другой... Настало время открытия арийского космоса. И этому никто не сможет помешать. Пришел срок Северной цивилизации!
— Нет, не пришел еще срок! — заявил Авега. — И все твои изыскания, все утверждения не что иное, как вредные домыслы. Они способны вновь ввергнуть арийские народы в катастрофу, вызвать отрицательную реакцию человечества. Нам уже достаточно одного мамонта, который отбросил будущее мира на сто лет назад. Мы не хотим повторения этой печальной истории.
— Этот мамонт — Гитлер? — Русинов потрогал повязку, машинально стараясь убрать завесу с глаз, но в ответ получил рычание собаки.
— Рудольф Гесс, — не сразу назвал Авега. — Полузнания обычно заразительны, поскольку окружены завесой загадочности и романтики. Этим обязательно воспользуются, и даже самое благодатное зерно может упасть на ниву, возделанную, например, Альфредом Розенбергом. А результат известен... Ты уверен, что твоими теориями не воспользуются силы тьмы?
— Не уверен, — вымолвил Русинов.
— Поэтому второе условие искупления вины — полный отказ от своих убеждений, — определил Авега. — И публичное признание несостоятельности своих выводов. — «Сокровищ Вар-Вар» не существует в природе. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — с трудом выдавил Русинов и ссутулился. — Я должен убить свое дитя?.. А если я не выполню этого условия?
— Мы будем вынуждены наказать тебя.
— Я не военный преступник... Я ученый!
— Ничего, мы наказываем и ученых.
— Можно узнать, кого вы наказали?
— Известного тебе Льва Николаевича Гумилева.
— Его-то
— Было за что...
— Принимаю, — после паузы вымолвил Русинов. — Мне ничего не остается...
— Скоро бы ты сам пришел к этой мысли, — успокоил его Авега. — Нельзя всю жизнь гоняться за призраками.
— «Сокровища Вар-Вар», возможно, и призрак... Но ты, Авега? Ты не плод моего воображения? Ты существуешь?
— Да, я существую, — он коснулся руки Русинова. — Можешь потрогать меня...
Его рука была сухая и теплая, привыкшая к работе, как у плотника или землекопа.
— Если существуешь ты, значит, сокровища такая же объективная реальность. Да, я могу отказаться от своих теорий, опровергнуть себя публично, если это нужно для вашего дела... Но я не успокоюсь, пока не разгадаю загадку этих сокровищ! Пока не увижу собственными глазами, пока не пощупаю рукой, как твою руку!.. Я знаю, каким будет твое третье условие — уехать отсюда и никогда не возвращаться. Так вот я — не уеду!
— Уедешь!
— Нет! — Русинов вскочил — незримый пес сделал прыжок к нему, дыхнул в рыке на запястье руки. — Я удостоился чести разговаривать с тобой лишь потому, что приблизился к вам вплотную. Вы не могли избавиться от меня, не сделали сумасшедшим в Кошгаре. Вам не удалось использовать власть и арестовать, допустим, за кристалл. Потому что нашли нефритовую обезьянку!.. Вы же понимаете, что отделаться от меня невозможно. Я не спрашиваю вас — кто вы? Мне это неинтересно. Знаю, что вы — благородные люди и совершаете подвиг. Я не стремлюсь приобщиться к вашему миру, хотя желаю этого. Вы не пустите меня, потому что избираете себе товарищей сами... Но я смогу отказаться от своих убеждений лишь после того, как найду им подтверждение.
— Зачем это тебе, Мамонт? — Авега приблизился к нему, отвел собаку. — Ты изгой, и всякие знания не утешат тебя, а вызовут целый поток нового и пустого любопытства. Ты станешь метаться еще больше. В конце концов тебя объявят сумасшедшим. Зачем тебе это?
— Не хочу оставаться изгоем, — на выдохе проговорил Русинов.
— Но ты не можешь быть гоем, хотя я вижу твое желание стать полезным и искупить свою вину.
— Гой — это состояние духа?
— Духа и разума.
Русинов опустился на лавку и несколько минут сидел молча.
— Альфред Розенберг извратил эти качества, — объяснил Авега. — И сделал их расовым признаком истинных арийцев. Гесс прекрасно знал, что это не так, но согласился с ним. Таким образом, они создали политическую партию, не имеющую ничего общего с Северной цивилизацией, как ты ее называешь. Все изгои не ведают рока и потому заменяют его партийным единством и братством. Но никому не удавалось избегнуть рока!
— Однажды Авега мне сказал, — Русинов оживился. — Сказал одну фразу... Я долго не мог истолковать ее. «Рок тебе — не соль носить на реку Ганга, но добывать ее в пещерах».