Стоящий у Солнца
Шрифт:
Под полом вновь загрохотал молоток. На сей раз, похоже, услышал и бортмеханик. Лениво выбрался из кресла, достал отвертку и, поковырявшись в хвостовой части салона, снял панель с пола. Заглянул, что-то пощупал рукой и снова закрутил шурупы.
— Что там? — спросил Иван Сергеевич.
— Да техник, раззява, — отмахнулся бортмеханик, показывая гаечный ключ. — Опять забыл...
Шведы не теряли времени даром, обустраивались на Урале, заводили сеть доносчиков и шпионов. Лучшего, чем участковый уполномоченный, вряд ли подыскать: независим, всегда может появиться в любом
Лучший способ для Ивана Сергеевича был сейчас не замечать никаких действий шведов — пусть сами потрудятся, поломают зубы. Это даже полезно, может, поймут, что Уральский хребет — штука крепчайшая, непредсказуемая и стихийная, похлеще Бермудского треугольника.
21
Он был опытный, тонкий психолог и профессионал высшего класса. Он давно перерос и свою должность участкового, и капитанские погоны, все это было кургузым, изношенным, коротким на его ладной фигуре. Он держал в руках куртку Русинова, и только прощупав содержимое потайного кармана, не спешил расстегивать его и доставать то, что скрывалось от постороннего глаза. Он мгновенно уловил прикованное к куртке внимание арестованного и теперь тянул время, заставляя его лихорадочно искать выход, переживать; он выводил его из равновесия, результатом которого могла быть глупость. И Русинов тоже это чувствовал и понимал, поскольку в голове пролетали мысли-действия — ударить, выхватить куртку и прыгнуть в окно. Или резко и внезапно придавить его железной кроватью к стене, вырубить прикладом карабина, стоящего у двери, а затем, отобрав пистолет, связать.
Возможно, именно такого оборота и ждал участковый. Конечно же, был готов к любым неожиданностям, надеялся на свою силу и проворство. Нельзя было давать ему ни малейшего повода, чтобы потом Русинова объявили буйным сумасшедшим и социально опасным.
Русинов медленно оделся и сел возле стола, давая понять, что сопротивляться не будет. Под пальцами участкового взвизгнул замок.
— Любовь Николаевна? — окликнул участковый, приоткрыв дверь. — Зайди-ка сюда, понятой будешь.
Старуха вошла и остановилась у порога. Видимо, приход участкового поднял ее с постели — рубаха до пола напоминала саван.
— Забираешь моего гостя? — как-то бесцветно проговорила она.
— Забираю, Николаевна, согласно ордеру, — он полез пальцами в карман куртки. — А ты будешь понятой, при личном обыске. Вот, посмотри, что я у него изымаю из карманов.
Он вытянул за нитку кристалл, заключенный в ореховую скорлупу и обшитый шелковой тканью. В следующее мгновение Русинову показалось, что капитан прекрасно знает, что это такое, потому что стал играть «орехом», словно проверял его свойства в магнитном поле.
— Занятная штуковина, — сказал он, рассматривая. — А что внутри?
В руке участкового сейчас был его, Русинова, срок, примерно лет десять. Похищение кристалла КХ-45 — секретного, стратегического материала — меньше не оценят...
— Внутри грецкий
Скорее всего, Служба ориентировала его, что следует искать при личном обыске, и в первую очередь на этот кристалл. Главная улика и причина для задержания.
— Ну, талисманы носят на шее, — наставительно проговорил участковый. — А не в кармане...
— Я в бане был...
— Все равно придется изъять и внести в протокол, — заявил он. — На-ка, Николаевна, посмотри...
Старуха «посмотрела», ощупав «орех»: судя по ее послушности, она тоже побаивалась участкового... А тот между тем извлек из кармана нефритовую обезьянку, повертел в пальцах:
— Это тоже талисман?
— Да, — подтвердил Русинов.
Капитан хмыкнул:
— Набрал полные карманы талисманов, а не повезло...
— Почему же не повезло? — грустно улыбнулся Русинов. — Мне в этом году так повезло! Впервые за много лет!
Участковый подал обезьянку старухе, и Русинов вцепился взглядом в ее пальцы. Узнает или нет? Видела прежде талисман-утешитель или впервые взяла в руки!
Капитан же между тем выгреб из бокового кармана горсть патронов.
— Так, патроны иностранного производства для оружия двадцать второго калибра. Посчитаем, сколько штук...
Любовь Николаевна все еще «рассматривала» обезьянку...
— А ну-ка, Сережа, пойдем со мной, — вдруг сказала она и, не выпуская из рук талисмана, скрылась за дверью.
— Мне нельзя, — растерялся участковый. — Арестованный сбежит.
— Не сбежит, пойдем, — откликнулась старуха из темноты.
«Иди, иди, не сбегу! — мысленно послал Русинов. — Сейчас она тебе скажет, что это за талисман...» Едва участковый вышел из комнаты, Русинов схватил «орех», оставленный на столе, и сунул его в шкаф за книги. Сел на прежнее место как ни в чем не бывало. Через минуту участковый вернулся один. Обезьянка возымела действие!
— Значит, так! — бодро сказал он, забыв о личном обыске и о протоколе. — Я вынужден запереть тебя до утра. А утром продолжим.
— Срочный выезд? — участливо, но с иронией спросил Русинов. — Что делать, служба...
Он все понял, но решил не заметить усмешки и скомандовал:
— Встать, руки за спину. Вперед шагом марш.
«Интересно, куда же ты меня запрешь? — думал Русинов, шагая по ночной дороге — той самой, по которой они бежали с Ольгой. — Неужели тут и тюрьма есть?» Задами они ушли на другой конец поселка и залезли в чей-то огород, к темному сараю, стоящему окнами на реку. Участковый отомкнул замок на оббитой старым железом двери.
— Входи!
Русинов вошел в темень, пригляделся.
— Света здесь, конечно, нет...
— Ничего, до утра и без света посидишь, — заметил капитан. — Скоро светать начнет. Вон кровать, ложись.
Он зажег спичку. Похоже, это был когда-то склад магазина: на окнах решетки, потолок оббит железом, по стенам — деревянные стеллажи. В углу стояла новенькая кровать с никелированными головками и матрацем. Русинов лег и покачался — мягкая пружинистая сетка...
А участковый не уходил, торчал в дверях. И спичек больше не зажигал.