Стоять насмерть!

Дышев Андрей Михайлович

– Нет, Валера. Не хочу я служить у вас. Какой я самородок, что ты говоришь? Баб я люблю, вот в чем весь фокус. А вот форму и начальников над собой на дух не переношу… Так что прости, друг.

Валера закурил, с прищуром глядя на меня.

– А ты сильно рискуешь, старичок.

– Почему?

– А потому.

Он не договорил, но от его слов

у меня пробежал холодок между лопаток.

– Слышал такое: меньше знаешь – дольше живешь? – спросил он.

– Ты считаешь, что я много знаю?

Нефедов опять не ответил, а я обозвал себя в уме за свою неумеренную болтливость. Как только мы с ним встретились, я тотчас понес:

– Валера, что творится у нас в стране? Ты слышал новость? Наш бывший начальник политотдела генерал Вольский создал свою партию! Человек рвется к власти так, что треск стоит. – И неудачно пошутил: – А вы до сих пор чешетесь, будто не знаете, что он замешан в делах Князя…

Нефедову, естественно, не понравились мои слова. Он нахмурился, ничего не ответил и переменил тему разговора.

Он проводил меня на поезд. По пути на Курский вокзал мы свернули в тихий сквер, сели на лавочку, блестящую от тонкой наледи, и Валера рассказал мне о судьбе Князя. Он был взят органами госбезопасности и посажен в следственный изолятор месяц назад. Там стал требовать к себе представителей прессы и телевидения для сенсационного заявления, но внезапно скончался от сердечного приступа.

Рассказал мне Нефедов и подробности гибели парома «Пярну».

Героин, который Князь получил в цинковых гробах из Таджикистана, был переправлен сначала в Литву Глебу, а затем – в Эстонию. Сопровождала его Валери. После того как Анна передала Нефедову дискету, ФСБ, не теряя времени, немедленно связалась с ЦРУ – паром уже отчалил, и взять наркотик можно было только в Швеции. Центральное разведывательное управление сработало плохо, и информация о готовящемся в стокгольмском порту обыске «Пярну» каким-то образом попала Глебу. Тот сразу же связался по радио с Валери и предупредил ее.

Валери

пошла к капитану «Пярну», который, естественно, был в курсе дел и имел свою долю, и потребовала, чтобы тот избавился от наркотиков, в том числе и от нескольких десятков тонн цветных металлов, под прикрытием которых перевозился героин. Капитан сначала возражал: отправить за борт десятки тонн груза, когда в ночном море бушует шторм, было крайне рискованно, но его быстро «уломал» Августино, вышедший с ним на связь.

В грузовом отсеке парома началось маневрирование грузовиков, загруженных металлом и героином. За несколько минут до начала гибели парома они съехались в носовую часть. Экономя время (при выгрузке пришлось бы остановить движение парома и, как результат, опоздать с прибытием, что вызвало бы лишние вопросы), капитан увеличил скорость парома до пятнадцати узлов и заблаговременно ослабил фиксацию механизмов подъема носовых ворот. Несколько минут спустя их сорвало с корпуса, и в образовавшуюся гигантскую дыру хлынула вода. Перевернувшись на бок, паром быстро пошел ко дну, унося в себе почти девятьсот жизней, в том числе и жизнь Валери.

Я тяжело переживал ее гибель. Анна, насколько у нее хватало такта и терпения, старалась не трогать меня и не докучать своим присутствием. Мы встретились лишь на Рождество: я сам позвонил ей в Москву и предложил распить бутылку коллекционного новосветского шампанского в полночь на Девичьей башне. Анна не стала демонстрировать свою гордыню и заставлять упрашивать себя. Она прилетела в Крым в тот же день, и мы неплохо провели с ней остаток недели. Перед расставанием Анна уточнила, помню ли я, как в разгар нашего веселья на берегу моря я признался ей в любви и сделал предложение.

Я ответил ей честно: не помню, хоть убей. Может, и в самом деле говорил нечто подобное. Но чего только не скажешь красивой девушке, выпив полдюжины стаканов массандровского портвейна рядом с бушующим зимним морем.