Стою за правду и за армию

Скобелев Михаил Дмитриевич

– Очень приятно. Хорунжий Дукмасов, ординарец генерала Скобелева, – отвечал я, пожимая радушно протянутую мне руку храброго воина. – Только не с радостными вестями я к вам, майор! Генерал Скобелев прислал меня сюда и приказал прочесть телеграмму, которую он только-то получил от генерала Зотова.

Тут я громко прочитал телеграмму, гласившую, что подкрепления не могут быть присланы, ибо таковых не имеется, и что он, генерал Зотов, надеется, что войска Скобелева удержатся собственными силами.

Новость эта произвела на героев-защитников, изнемогавших в неравной борьбе с энергичным противником и каждую минуту ожидавших подмоги, видимо

удручающее впечатление. Невольно закрадывалась мысль, что эти отважные бойцы, под впечатлением грустной вести, падут духом и будут обороняться далеко уже не с прежним энтузиазмом, не с прежнею отвагой…

Хотя меня и не уполномочил Скобелев говорить им что-либо еще, но я, тем не менее, стал уверять солдат, будто генерал вполне уверен, что они и без подкреплений сами удержатся на завоеванной позиции, что Великий князь, Главнокомандующий, обещал непременно прислать им помощь и проч. Словом, всеми силами старался хоть немного подбодрить их.

– Ну, до свиданья, дай Бог счастья! – проговорил я на прощанье, пожимая руку Горталова и поворачивая своего усталого коня.

В это время турки неожиданно перешли в наступление против этого участка. Увидев мою фигуру на лошади и принимая, вероятно, меня за какого-нибудь начальника, они открыли шагов с 300 самый убийственный огонь. Пули назойливо стали свистеть мимо моих ушей, и вдруг одна из них злобно влепилась в голову моего верного боевого товарища Дона. Зашаталось бедное животное, грохнулось затем на землю и жалобно застонало… Я едва успел соскочить на землю. «Это Бог меня наказывает за вранье!» – подумал я, прощаясь с несчастным любимым другом.

– Эх, жаль, братцы, хорошая лошадь была! – говорили пехотные солдатики, с соболезнованием смотря на бедное животное, которое, откинув назад голову, страшно хрипя и конвульсивно вздрагивая ногами, боролось со смертью.

«Вот уж одному из нас не суждено вернуться в родные степи, на Дон, – думал я, маршируя обратно от Горталовской траншеи к редуту № 1 и из кавалериста превратившись в пехотинца. – Скоро и мой черед, пожалуй! Может, сейчас вот какой-нибудь роковой кусочек свинца влепится мне в спину или в затылок и уложит так же, как и моего верного Пегаса!..»

Не заходя в редут № 1, я направился ближайшим путем к редуту № 2. Подходя к нему, я встретил знакомого офицера (причисленного к Генеральному штабу штабс-капитана Сокольского), который возвращался из редута тоже пешком.

– Что же это пешечком? – обратился я к нему. – А конь твой где?

– Убили только что, – отвечал он, пожимая мою руку.

– Ну, в таком случае, мы с тобой товарищи: я тоже лишился своего дорогого Дона. Вот что: ты подожди меня здесь немного, я объявлю сейчас приказание генерала на редуте и отправимся вместе назад.

– Ладно, ступай, я подожду!

На редуте № 2 командиром был подполковник Мосцевой, которому я передал то же известие и прочитал телеграмму. И здесь новость эта произвела видимо удручающее впечатление. Не желая заставлять ждать себя, я пустился в обратный путь и вскоре подошел я к Сокольскому. Он сидел на камне между редутами и совершенно спокойно курил папиросу под перекрестным неприятельским артиллерийским и ружейным огнем.

– А я тебя все поджидаю, – хладнокровно сказал он, точно дело происходило где-нибудь на бульваре или в гостиной.

– Однако, ты храбрец! – невольно заметил я, удивляясь тому месту, которое он выбрал себе для отдыха. – Тебе как будто доставляет удовольствие сидеть здесь, ты

каждый миг рискуешь быть убитым.

– Э, брат, все равно, куда ни прячься – один черт! – спокойно отвечал Сокольский.

Повторяю еще раз читателю, что я не задаюсь вовсе целью воспроизвести перед его глазами полную картину боя на Зеленых горах в порядке, в системе и подробностях!.. Я описываю лишь те эпизоды, которых был сам свидетелем или слышал тут же, под огнем, от более или менее авторитетных лиц. Поэтому, весьма вероятно, что в описаниях моих могут явиться и некоторые неточности. Моя главная цель – писать все без утайки, одну лишь голую правду, будь она лестная для нашего национального самолюбия или, напротив, неприятная.

Около четырех часов дня турки открыли усиленный артиллерийский и ружейный огонь по нашим редутам. Еще раньше Скобелев начал получать донесения от Горталова и Мосцевого о значительном сосредоточении неприятельских войск против нашего отряда. Очевидно, Осман-паша вздохнул свободнее после отбития атаки на других пунктах позиции и, не тревожимый более никем, решил обрушиться почти всеми своими резервами на самого назойливого и опасного врага, который завладел такими важными в тактическом и стратегическом отношениях пунктами, как редуты № 1 и 2.

Густые цепи турок с сильными поддержками позади неистово лезли вперед, несмотря на страшный огонь наших солдат из редутов и траншей. Целые сотни их валились на землю от русских пуль и гранат. Но это не удерживало остальных, и они, с дикими криками «Алла, Алла!», с пением и со стрельбой на ходу, неудержимою волной все ближе и ближе подвигались к нашим. Впереди ясно развевалось зеленое знамя Пророка: несколько мулл в белых чалмах двигались с атакующими таборами, держа высоко над головами священные Кораны. И все эти тысячи мусульман, как бы опьяненные, с каким-то диким энтузиазмом, точно сумасшедшие или разъяренные звери, стремительно подвигались к редутам. Они, вероятно, поклялись или погибнуть, или победить!.. Вместе с пехотой двигалось несколько сот черкесов и башибузуков, которые своим дьявольским видом, своими криками и гиканьем придавали этой фанатической атаке какой-то адский характер…

В этот роковой момент Скобелев со своею свитой и значком стоял на втором гребне Зеленых гор и с грустью смотрел, как была захвачена турками сначала Горталовская траншея, а затем и редут его имени (№ 1). Отчетливо было видно, как кучки наших солдатиков поспешно спускались с кровавого ската к Зеленогорскому ручью, как красные фески появились в редуте и огласили воздух неистовым, радостным «Алла!». Горсть русских героев не захотела отступить из завоеванных дорогой ценой укреплений и штыками встретила ворвавшихся сынов Магомета. В числе этих павших в неравном штыковом бою богатырей, память о которых будет всегда священна на Руси для каждого истинного патриота, был и честный храбрец – майор Горталов. Отступавшие солдаты наши видели, как несколько ворвавшихся в редут здоровых турок, от которых он защищался шашкой, подняли его безжалостно на штыки… Вечная память тебе, скромный герой и честный воин! Дай Бог, чтобы в рядах Русской армии было побольше таких, беззаветно преданных своему долгу, людей, чтобы пример твой не пропал даром для нашего потомства!