Шрифт:
Бобу Гейгеру, по причинам, которые здесь объяснять не стоит, и Бобу Дилану за песню Mister Tambourine Man.
«Тот, кто превращается в животное, избавляется от боли быть человеком».
ЧАСТЬ 1
1.
Накрыло где-то около Барстоу, у края пустыни. Помню, как сказал что-то вроде: «У меня голова кружится, садись ты за руль». И вдруг со всех сторон послышался
Потом всё стихло. Мой адвокат сидел без рубашки и поливал грудь пивом, чтобы ускорить процесс загара. «Чего разорался?», — пробурчал он, подставив солнцу лицо в облегающих темных испанских очках. «Проехали, — ответил я. — Твоя очередь вести». Я затормозил и направил Большую Красную Акулу на обочину шоссе. Незачем рассказывать ему про мышей, подумал я, сам скоро увидит.
Был почти полдень, а нам еще предстояло преодолеть больше сотни миль. Тяжелых миль. Очень скоро, я знал, нам обоим напрочь снесет крышу. Но возвращаться нельзя, а отдыхать некогда. Придется перетерпеть. Регистрация репортеров на феерическую мотогонку «Минт-400» уже началась, и чтобы получить свой звуконепроницаемый номер-люкс нужно добраться туда до четырех. О брони позаботился солидный спортивный журнал из Нью-Йорка, он же выдал денег, на которые мы только что взяли напрокат на Сансет-стрип этот огромный красный кабриолет «Шевроле». И, в конце концов, я — профессиональный журналист и должен подготовить репортаж, чего бы мне это не стоило.
Редакция также выдала мне 300 долларов наличными, и почти все они были уже израсходованы на чрезвычайно опасные вещества. Наш багажник напоминал мобильный склад конфиската наркополиции. У нас было два мешка травы, семьдесят пять катышков мескалина, пять листов промокашки с мощной кислотой, полсолонки кокаина и целый арсенал разноцветных таблеток: разогнаться, притормозить, повопить и посмеяться … а еще кварта текилы, кварта рома, ящик «Бадвайзера», пинта чистого эфира и две дюжины капсул амилнитрита.
Все это мы достали накануне, носились как угорелые по всему округу Лос-Анджелес — от Топанги до Уотса, брали всё подряд. Не то, чтоб без всего этого нам в дороге было не обойтись? просто когда начинаешь основательно запасаться наркотиками, как правило, трудно остановиться.
Один только эфир вызывал у меня беспокойство. Нет на свете ничего беспомощнее, безответственнее и безнравственнее, чем человек в пучине эфирного делирия. А я знал, что скоро мы доберемся и до этой дряни. Пожалуй, на следующей заправке. Всё остальное мы уже опробовали, и сейчас самое время отведать эфиру. И проделать оставшиеся сто миль в безобразном судорожном оцепенении с текущими изо рта слюнями. Единственный способ сохранить бодрость под эфиром — занюхать побольше амилнитрита — но не весь сразу, а постепенно, так чтобы в Барстоу удержать внимание на дороге на скорости 140 км/ч.
«Да, вот это я понимаю поездка», — сказал мой адвокат. Он перегнулся через сиденье и сделал погромче радио, похмыкивая в такт ритм-секции и полуподпевая-полумыча: «Одна затяжка и вперед …»
Одна затяжка, говоришь, дурила. Погоди, увидишь сейчас этих богомерзких мышей. Я едва слышал радио.
Мой адвокат заметил автостопщика гораздо раньше, чем я. «Подвезем паренька», — сказал он и, не успел я возразить, как он остановился, а эта несчастная деревенщина, разинув рот в улыбке, уже бежала к машине: «Ни фига себе! Ни разу не катался в кабриолете!»
«Да? — сказал я. — Ну тогда, ты, наверно, готов?» Он радостно закивал, и мы рванули с места.
«Мы твои друзья, — сказал адвокат. — Мы не такие, как все».
Господи, да он рехнулся. «Хватит! — рявкнул я, — А то пиявок напущу». Он усмехнулся, вроде понял. К счастью, в машине стоял такой страшный шум от ветра, радио и магнитофона, что на заднем сиденье парнишка ничего не слышал. Или слышал?
Долго ли мы еще сумеем продержаться, подумал я. Пока один из нас не сорвется и не начнет грузить беднягу? Что он тогда подумает? Ведь эта безлюдная пустыня была последним известным пристанищем «семьи» Мэнсона. Вдруг эта мрачная подробность всплывет в его памяти, когда мой адвокат заверещит, что машину атакуют летучие мыши и огромные скаты. Что ж, в таком случае нам придется отрубить ему голову и где-нибудь закопать. Отпускать ни в коем случае нельзя. Он сразу донесет на нас в местное отделение полиции, и эти захолустные фашисты затравят нас как диких зверей.
Господи! Это я сказал или только подумал? А вдруг сказал? Меня услышали? Я глянул на адвоката, но тот с отрешенным видом следил за дорогой, управляя нашей Большой Красной Акулой на скорости под 180. С заднего сиденья звуков не доносилось.
Может лучше поговорить с пареньком? Если я ему всё объясню, он не будет пугаться.
Ну да, конечно. Я обернулся и одарил его лучезарной улыбкой … любуясь формой его черепа. «Вот что, — сказал я, — надо тебе кое-что уяснить».
Он не мигая уставился на меня. И, кажется, заскрежетал зубами.
— Ты меня слышишь?!!!!
– заорал я.
Он кивнул.
— Хорошо, потому что я хочу, чтобы ты знал: мы направляемся в Лас-Вегас на поиски Американской мечты. — Я улыбнулся. — Поэтому мы взяли напрокат эту машину. По-другому никак. Усваиваешь?
Он снова кивнул, но в глазах его был испуг.
— Я хочу, чтобы ты знал всю предысторию. Потому, что это очень суровое задание, сопряженной с чрезвычайным риском для здоровья. Черт, совсем забыл про пиво! Не желаешь?
Он помотал головой.
— Может эфиру?
— Что?
— Не важно. Ближе к сути. Короче, сутки назад мы сидели в коктейль-баре «Поло» в отеле «Беверли Хиллс» — на террасе, разумеется — и вот мы сидим под пальмой, и ко мне подбегает карлик-официант с розовым телефоном и говорит: «Сэр, должно быть, этого звонка вы ждали всё это время».
Я засмеялся, открыл банку с пивом, залив все заднее сиденье пеной, и продолжил.
— И знаешь, он угадал! Я и в самом деле ждал звонка, но не знал только от кого. Улавливаешь?