Страх и отвращение в Лас-Вегасе
Шрифт:
Я бросил ему саквояж. «Будь осторожен, — предупредил я его. — Там не так много осталось».
Он захихикал и отправился в ванную комнату.
— Как твой адвокат я советую тебе не забивать голову всякой ерундой. Прими чуток из маленькой коричневой бутылочки в моем бритвенном наборе.
— Что это?
— Адренохром, — сказал он. — Много тебе не понадобится. Просто небольшая дегустация.
Я взял бутылочку и сунул в нее головку бумажной спички.
— Правильно делаешь, — заметил он. — Эта чума делает чистый мескалин похожим на имбирное пиво. Если примешь слишком много,
Я облизал конец спички.
— Где ты это достал? — спросил я. — Ты не можешь это купить.
— Не парься. Он кристально чистый.
Я с укоризной заметил:
— Господи! Какого монстра ты подцепил в качестве клиента на этот раз? У этого продукта есть только один источник…
Он кивнул с довольным видом.
— Адреналиновые железы из живого человеческого тела. Они не годятся, если ты достаешь их из трупа.
— Знаю, — отозвался он. — Но у того чувака не было с собой наличных. Один из тех фриков-сатанистов. Он предложил мне человеческую кровь — говоря, что я улечу так, как никогда еще в жизни. Я думал, что он шутит, и сказал ему, что со мной можно расплатиться примерно унцией чистого адренохрома или просто подогнать мне пососать свежую адреналиновую железу.
Я уже почувствовал, как меня зацепило. Первая волна прихода напоминала комбинацию мескалина и метедрина. «Может, мне пойти искупаться», — подумал я.
— Да, — сказал мой адвокат. — Они шили тому парню растление малолетних, но он клянется, что этого не делал. «На фига мне ебать детей? — заявил этот хрен. — Они же такие маленькие!». Он всплеснул руками. — Господи, да что я мог сказать? Даже самый проклятый оборотень имеет право на адвоката… Я не решился завернуть этого выродка. Он мог выхватить мизерекордию и свалить, вырезав мне шишковидную железу.
— Почему бы и нет, — поддакнул я. — Он наверняка достал для этого Мелвина Белли.
И кивнул, едва ли в состоянии говорить. В моем теле происходило такое, будто я вставил два пальца в розетку в 220 вольт.
— Черт, мы должны запастись этим дерьмом, — пробормотал я из последних сил. — Просто схавать его в один присест и посмотреть, что произойдет.
— Чем этим?
— Вытяжкой из шишковидки.
Адвокат удивленно посмотрел на меня и сказал:
— Уверен. Это хорошая идея. Один глоток этой дряни, и ты, бля, превратишься в подобие медицинской энциклопедии! Старый, твою голову разнесет, как арбуз, и ты за два часа прибавишь в весе фунтов сто… когти, кровоточащие бородавки, а потом обнаружишь, что у тебя на спине выросло шесть огромных волосатых сисек.
Он многозначительно покачал головой.
— Старый, я перепробовал почти все, но даже в самом страшном сне не коснусь шишковидной железы. На прошлое Рождество кто-то подсунул мне Дурман Вонючий, корень весил, должно быть, около двух фунтов — на год хватило бы, но я съел всю эту проклятую хуйню за двадцать минут!
Я наклонился к нему, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Небольшая заминка, и мне захотелось схватить его за горло и заставить говорить быстрее.
— Так! — воскликнул я, сгорая от нетерпения. — Дурман Вонючий! И что произошло?
— К счастью, я почти все сразу же выблевал назад.
— Невероятно, — сказал я.
Я едва мог его слышать. Скрутило так, что, пока он говорил, мои руки судорожно вцепились в постельное покрывало, тщетно пытаясь выдернуть его из-под меня. Мои пятки уперлись в матрац, колени онемели… Я чувствовал, как мои глазные яблоки разбухают и вот-вот выскочат из орбит.
— Заканчивай свою охуительную историю! — заревел я. — Что случилось? Что насчет желез?
Адвокат резко отпрянул и, не спуская с меня глаз, осторожно отошел в сторону.
— Может, тебе еще выпить, — нервно сказал он. — Боже, да эта чума пробрала тебя до печенок, а?
Я попытался улыбнуться.
— Ну… ничего хуже… нет, это — худшее…
Шевелить челюстями было тяжело, а язык походил на пылающий магний.
— Heт… не о чем беспокоиться, — прошипел я. — Может, ты просто… кинешь меня в бассейн или еще чего-нибудь придумаешь…
— Черт возьми. Ты принял слишком много. Ты вот-вот взорвешься. Господи, да посмотри на свою рожу!
Я не мог двигаться. Наступил полный паралич. Каждый мускул моего тела сократился. Я не мог моргать, еще меньше — говорить или вертеть головой.
— Это долго не продлится, — констатировал он. — Самая чума — первый накат. Надо пересидеть ублюдка. Если я тебя отнесу сейчас в бассейн, ты камнем пойдешь ко дну к такой-то матери.
Смерть. Я был в том уверен. Даже мои легкие, казалось, не функционировали. Мне требовалось искусственное дыхание, но я не мог открыть рот, чтобы об этом попросить. Я собрался умереть. Парализованный, сидя на кровати… ну хоть по крайней мере это не больно. Наверное, я отключусь через несколько секунд, а после этого все уже будет неважно.
Мой адвокат в очередной раз переключился на телевизор. Опять шли новости. Экран заполнила физиономия Никсона, но его речь была безнадежно искажена. Я смог только вычленить одно слово — «жертва». И оно повторялось снова и снова: «Жертва… жертва… жертва…».
Я слышал свое тяжелое дыхание. Мой адвокат, кажется, обратил на него внимание. «Просто оставайся расслабленным, — бросил он через плечо, даже не взглянув на меня. Не пытайся бороться с адренохромом, иначе у тебя мозг пойдет пузырями… параличи, аневризмы… просто парализует, и ты подохнешь». Его рука по-змеиному вытянулась, переключая каналы.
Лишь после полуночи я оказался, наконец, в состоянии говорить и двигаться по комнате… Но наркотик все-таки еще действовал; электрическое напряжение просто снизилось с 220 до 110 вольт. От перевозбуждения у меня начался словесный понос, и я, неимоверно потея, метался по комнате, как дикое животное, не в состоянии сконцентрироваться на какой-нибудь конкретной мысли больше двух или трех секунд.
Мой адвокат, сделав несколько звонков, отодвинулся от телефона.
— Есть только одно место, где мы можем достать свежую красную рыбу, — сообщил он, — и оно по воскресеньям закрыто.