Страх, или Жизнь в Стране Советов
Шрифт:
Итак, план действий был готов, но как будут развиваться события, я не знал. А вдруг осенью по возвращении с целины комсомольцы захотят выяснить, почему это мы с Филипповым куда-то исчезли. Кроме того, вдруг собрание проведут в начале или середине практики, тогда уже незнанием не отговоришься, а я решил не ехать на целину ни в коем случае.
Был придуман следующий трюк как запасной вариант. Я написал письмо своей тете, которая жила в деревне в Боровичском районе Новгородской области, объяснил ей ситуацию и попросил ее прислать мне нужную мне телеграмму на ленинградский адрес, а не на адрес студенческого лагеря, чтобы не было лишних разговоров. И вот в условленный
Мы с Филипповым проявляли чудеса невиданного усердия и трудолюбия, работая от зари до зари над учебным заданием, ведь мы должны были сдать его не только досрочно, но и выполнить качественно, чтобы получить зачет.
Надо сказать, что никаких разговоров и слухов о целине среди студентов не было. Думаю все же, и руководство факультета и комсомольское начальство знали, какое «счастье» нам уготовано, но специально молчали, чтобы не спугнуть студентов раньше времени и чтобы они не разбежались. Но к тому времени я уже был вполне политически грамотным и прекрасно представлял, какое «светлое будущее» меня ожидает.
И вот развязка уже совсем близко. Мы досрочно сдаем свои курсовые работы и за три дня до официального конца практики получаем зачет.
Надо бежать. Немедленно. Сегодня же ночью.
Студенческий лагерь представлял собой несколько одноэтажных домов по несколько комнат в каждом. В комнате обычно жили человек 6. Надо было покинуть лагерь, когда все уже спят, но никто еще не проснулся. Самое подходящее время — часа в 4 утра, когда только начинает светать.
Мы ложимся «спать», но я не сплю, чтобы не проспать нужный момент, и лежу как убитый, чтобы не вызвать подозрений. Сгустилась полная ночная мгла, лагерь утихает. Сердце бьется отчаянно. Наконец, я замечаю, что вроде бы становится светлее — надо бежать.
Толкаю Сашку, который тоже не спит, и мы молча, очень тихо достаем из-под кровати рюкзаки и, крадучись, на цыпочках, выходим из комнаты. В коридоре никого нет. Если нас встретят, то мы «идем в туалет», правда, почему с рюкзаками? Рюкзаки надо прятать — держим их в руках. Выглядываем на улицу — там тоже никого нет.
Остается самое сложное — надо пересечь довольно большую территорию и выйти за ворота. В любой момент из любого дома может кто-то выйти. Ведь здесь живут не только студенты, но и преподаватели, и обслуживающий персонал. А может быть, кто-то стоит за углом? А может, кто-то сидит у окна? Что это за два человека идут ночью с рюкзаками по лагерю. Может быть, это воры? Что у них в рюкзаках?
От страха стучат зубы. Надо как можно быстрее пересечь лагерь, но бежать тоже нельзя — ведь мы же не воры.
Первым к воротам идет Сашка — я стою у дверей нашего дома. Надо разведать обстановку — если кто-то встретится, разыгрываем придурков или лунатиков — ничего другого не придумать. Он медленно приоткрывает калитку и выглядывает — там никого.
Уже более уверенно, срываясь на бег, иду к калитке и я.
Теперь надо попасть в Симферополь — до него 13 км. Надеваем рюкзаки. Вот она свобода! Радостно бьется сердце.
Но первые 5 километров лучше пробежать — вдруг там встретится любитель ночных прогулок или влюбленная парочка? Потом расслабляемся и остаток пути до Симферополя спокойно идем пешком.
Вот оно, прекрасное и лучезарное Черное море, на восходе Солнца.
Мои предположения полностью подтвердились. Было собрание, единогласное решение и целина. Отвертеться удалось только нескольким больным и нескольким студентам, которые не были комсомольцами — заставить их ехать на стройку коммунизма оснований не нашлось.
Когда в августе я вернулся в Ленинград, дома меня ждала повестка с требованием немедленно явиться в деканат. Ясно, что меня искали для отправки на целину и выяснения обстоятельств моего исчезновения. Но я никуда не пошел, а 1 сентября, как ни в чем не бывало, явился в Университет. К тому времени целину уже «подняли» без меня и обо мне забыли. Все сошло с рук. Из-за целины начало занятий было перенесено на ноябрь.
Телеграмма от тети не понадобилась.
А теперь, читатель, скажите, почему в этой прекрасной, по мнению многих, стране честный человек, который ничего не украл и вообще не сделал ничего дурного, должен прятаться и вести себя, как вор.
Ливадия
Я не хотел писать об этом происшествии — оно выпадает из темы моих заметок, хотя страху я натерпелся не на шутку Но здесь все было правильно, хорошо и даже благородно, только уж очень курьезно. Потому и написал. Для разрядки.
Совершив успешный побег из студенческого лагеря геологов, я и Сашка Филиппов оказались на берегу Черного моря. Никакие конкретно места нас не интересовали — мы хотели увидеть все побережье. Поэтому в голову нам пришла дурная мысль: пройти непосредственно вдоль моря, не обращая внимания на то, что находится на берегу, — ведь нас интересовало только море.
И мы двинулись по урезу воды в восточном направлении. Первоначально все шло хорошо — мы благополучно миновали несколько санаториев и баз отдыха. Но вдруг путь нам преградил высокий деревянный, хорошо покрашенный, сплошной, без единой щелочки забор, уходивший далеко в воду.
Что делать, надо обойти препятствие. Мы пошли вдоль забора. И вдруг в заборе оказалась дыра, да не маленькая — было совсем отодрано несколько досок.
Мы решили следовать нашему принципу — идти как можно ближе к воде. Пролезли в эту дырку и пошли прямо на восток. Это был густой, красивый и хорошо ухоженный парк, только почему-то без людей. Прошли мы совсем немного, как вдруг увидели какую-то женщину, подметавшую дорожку. Когда женщина тоже нас увидела, она подняла такой визг, словно ее резали. На ее крик тут же из-за кустов появилось несколько мужчин. Увидев нас, они грозно закричали:
— Стой! Стой! Стой!
И хотя все были в штатском, но крики были настолько угрожающи и свирепы, что я хотел поднять руки, чтобы продемонстрировать полную мою для них безопасность. Вокруг собралась возбужденная толпа. Все были в штатском и без носимого в открытую оружия.
Пришел начальник охраны объекта и начал допрос на месте: кто мы, что мы, куда и зачем идем и как здесь очутились. Внимательно изучил наши паспорта и начал при нас звонить по неизвестно откуда взявшемуся телефону своим вышестоящим начальникам и докладывать о происшествии. У всех он спрашивал: «Что с ними делать?» Но, видимо, никто не брал на себя ответственность и никаких указаний не давал, так что начальник охраны уже начал нервничать. Действительно, что с нами делать? Я струхнул не на шутку, дело по всякому может повернуться.