Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
– И булочка, которая уверена, что она кошка.
И салат, который думает, что он салат.
– Тогда это умный салат.
– Вряд ли, - сказала она, изящно фыркнув.
– С чего чему-то умному думать, что он салат?
– Даже если он и есть салат?
– спросил я.
– Особенно тогда, - сказала она.
– Достаточно плохо быть салатом.
Как ужасно думать, что ты салат.
– Она растроенно покачала головой, и ее волосы повторили движение, словно
Я развернул свой сверток.
– Я принес тебе несколько картофелин, половину тыквы,
и бутылку пива, которая думает, что она буханка хлеба.
– А кем считает себя тыква?
– с любопытством спросила она, разглядывая ее.
Она держала руки сжатыми за спиной.
– Она знает, что она тыква, - сказал я.
– Но притворяется, что она заходящее солнце.
– А картофелины?
– спросила она.
– Они спят, - ответил я.
– И боюсь, что замерзли.
Она с нежностью посмотрела на меня.
– Не бойся, - сказала она, протянув руку и коснувшись на мгновение пальцами моей щеки, ее прикосновение было легче, чем касание перышка.
– Я здесь.
Ты в безопасности.
Ночь была прохладной, и вместо того, чтобы есть на крыше, как мы часто делали, Аури повела меня сквозь железную дренажную решетку в лабиринт тоннелей под Университетом.
Она несла бутылку, а над головой держала что-то размером с монету, излучавшее нежный зеленоватый свет.
Я нес миску и симпатическую лампу изготовленную мною, которую Килвин называл лампой вора.
Ее красноватый свет удивительно сочетался с ярким голубовато-зеленым свечением от Аури.
Аури привела нас к туннелю, с трубами всевозможных форм и размеров расположенных вдоль стен.
Некоторые большие железные трубы пропускали пар и, даже завернутые в изолирующую ткань, они источали устойчивое тепло.
Аури осторожно разложила картофелины на изгибе трубы, где отсутствовала ткань.
Получилась своего рода печка.
Использовав кусок мешковины в качестве стола, мы сели на землю и разделили обед.
Булочка была немного черствой, но зато она была с орешками и корицей.
Кочан салата был на удивление свежим, и мне стало любопытно, где она его нашла.
У нее была фарфоровая чашка для меня, и крошечная серебряная чашка попрошайки для себя.
Она разлила пиво, столь торжественно, что можно было подумать, что она пила чай с королем.
Мы не разговаривали пока ели.
Это было одно из правил, которые я
усвоил методом проб и ошибок.
Никаких прикосновений.
Никаких резких движений.
Никаких вопросов, даже отдаленно напоминающих личные.
Я не мог спросить ни
Из-за подобных действий она убежит в туннели и потом я не увижу ее еще несколько дней.
По правде говоря, я даже не знаю ее настоящее имя.
Я называл ее Аури, но в сердце думал о ней, как о своей маленькой лунной Фаэ.
Как всегда, Аури ела очень изящно.
Она сидела прямо, откусывая маленькие кусочки.
У нее была ложка, которой мы по очереди ели тыкву.
– Ты не принес лютню, - сказала она, когда мы закончили есть.
– Мне нужно почитать сегодня, - ответил я.
– Но скоро я ее принесу.
– Как скоро?
– Через шесть ночей, - сказал я.
К этому времени я уже пройду экзамены, и дальнейшие занятия будут бессмысленны.
Ее крошечное личико нахмурилось.
– Шесть дней еще не скоро, - сказала она.
– Завтра
будет скоро.
– Для камня шесть дней это скоро, - сказал я.
– Тогда играй для камня через шесть дней, - сказала она.
– А для меня играй завтра.
– Думаю, ты можешь побыть камнем шесть дней, - сказал я.
– Это же лучше, чем быть салатом.
Она усмехнулась этому.
– Так и есть.
После того, как мы доели последнее яблоко, Аури повела меня через Подовсё.
Мы неспеша прошли по Дороге Кивков, пропрыгали через Арки и оказались в Подвалах, лабиринте туннелей, заполненных медленным, застойным ветром.
Вероятно, я и сам нашел бы дорогу, но я предпочитал иметь Аури в качестве проводника.
Она знала Подовсё, как лудильщик знал содержимое своих тюков.
Вилем был прав, у меня не было допуска в Архивы.
Но я всегда оказывался в местах, где не должен был находится.
Очередной печальный факт.
Архивы были огромным зданием из каменных плит без окон.
Но студентам внутри, нужен был свежий воздух, а книгам требовалось даже
больше.
Если воздух был слишком влажным, книги начнут гнить и покрываться плесенью.
Если воздух был слишком сухим, пергамент станет хрупким и развалится.
У меня ушло много времени на то, чтобы выяснить, как свежий воздух попадает в Архивы.
Но даже когда я отыскал нужный тоннель, путь внутрь был нелегок.
Приходилось долго ползти на четвереньках по ужасно узкому тоннелю, а затем четверть часа ползком на животе по грязному камню.
Я хранил комплект сменной одежды в Подовсём, и после почти дюжины путешествий она была истрепана, а на коленках и локтях сточилась почти до дыр.
Тем не менее, это была небольшая плата за получение доступа к Архивам.