Страх падения

Дженнингс Сайрита Л.

Я усадила Блейна во главе стола и расстелила на его коленях льняную салфетку, затем взяла тарелку и наполнила ее едой. Все это выглядело слишком заискивающим, и, вероятно, больше подходило женщинам, живущим несколько десятилетий тому назад, но, производя эти действия, я отогревалась внутри. Я помню, как наблюдала за тем, как мама, тетя и бабушка часами готовили вместе. После того, как еда была готова и рты всех присутствующих были полны слюны от предвкушения, они начинали обслуживать свои семьи, сперва уделяя внимание мужчинам. Я не могу припомнить, чтобы

мой дедушка накладывал себе еду сам. Или мой отец.

Знаю, мне должно было быть стыдно, даже, возможно, слегка противно из-за желания обслуживать Блейна, но ничего подобного я не испытывала. Где-то глубоко внутри я желала этого. И мне нравилось это ощущение. Нравилось то, что я нужна. Никто не заставлял меня чувствовать это настолько сильно, как он.

— Ты приготовила все это сама? — спросил он, глядя на блюда широко открытыми голодными глазами и облизывая губы.

— Ага. Итак, сегодня в меню: панцит, «чикен адобо» с белым рисом, свинное барбекю и лумпия. Хочешь, я дам тебе попробовать всего понемногу?

— Да, пожалуйста, — ответил он взволнованно. — Ты же знаешь, что не обязана это делать. Ками, я могу набрать себе еду сам.

— Знаю, но мне хочется сделать это для тебя.

Блейн кивнул и пристально посмотрел на меня со слабой улыбкой на губах.

— Поверить не могу, что ты все это сделала. По какому случаю?

Я пожала плечами, избегая его взгляда, пока накладывала еду.

— Ничего особенного. Просто захотела сделать для тебя что-то хорошее. Я никогда не готовила ни для кого из парней, кроме Дома, поэтому, если тебе не понравится, просто промолчи. Возможно, я больше никогда не буду готовить снова.

— Малыш, я уверен, что полюблю это.

Это было то самое непроизносимое слово из шести букв.

У меня слегка вспотели руки, и мне пришлось опустить тарелку на стол, чтобы закончить ее наполнение. Потом я подвинула ее к Блейну. Он с восторгом поедал мясо, лапшу, овощи и рис, постанывая при этом.

— О, Боже мой. О, Боже мой, — бормотал он, закрывая глаза от восторга. — Малыш, это изумительно. Я в раю. Нет, фигня, по-моему, я только что умер и попал в кулинарный рай.

Я засмеялась, набирая немного еды и для себя.

— Вкусно?

— Вкусно? Ты что, шутишь? Это лучшая еда, которую я когда-либо пробовал. Серьезно. Если ты проговоришься о том, что я только что сказал мисс Пэтти, и она отшлепает меня по заднице, то знай — оно того стоило. Да, малыш... очень вкусно.

Улыбаясь, я смотрела, как он поглощает еду со своей тарелки, и чувствовала... уют. Заботу. Защищенность.

Дом.

Не из-за того, что мы были на моей территории, а из-за присутствия Блейна. С этим мужчиной я чувствовала себя дома. И я ни за что не хотела, чтобы меня покидало это ощущение.

Чего я так боялась? Блейна. Добродушного, бесхитростного весельчака Блейна. Я попыталась представить себя, только улучшенную версию. Он никогда не будет стремиться забраться слишком глубоко в мою душу. Он знает о моем прошлом. Такой мужчина как он может встречаться с любой девушкой,

с которой только захочет. Так с какой стати ему влюбляться в меня: тотального психа с багажом прошлого на много большим, чем я могла бы поднять?

А если это даже и произойдет, то что в этом такого? Я смогу с этим справиться. Мы веселимся. Лучше узнаем друг друга. Это... удобно для всех. Не думаю, что он стремится к более серьезным отношениям.

Верно?

— Надеюсь, ты оставил место для десерта, — сказала я, как только он покончил со следующей порцией.

Я принесла из буфета позади нас накрытый пирог и поставила перед Блейном. Затем я театрально сняла крышку, показывая лече флан, украшенный свежими ягодами черники и малины.

— О, Боже мой, — выдохнул он. — Мне кажется, я тебя люблю.

Спасибо милому младенцу Иисусу, что крышка была пластиковой, потому что, когда она оказалась на полу, не разбилась.

Мы одновременно наперегонки ринулись ее поднимать, однако Блейн меня опередил, что не удивительно, учитывая мои трясущиеся руки. Я выпрямилась, сосредоточив все свое внимание на разрезании фруктового пирога. Нож подрагивал в моих холодных и влажных ладонях.

— Кам?

Я не могла ответить. У меня едва получалось думать о погружении ножа в сладкое изделие, я всерьез рисковала остаться без пальцев. Я думала, что готова к этому. Думала, что хочу услышать эти слова. Проклятье, я даже предполагала, что сильна настолько, что могла бы ответить ему тем же.

Но я ошибалась. Это признание... оно было не правильным.

Любовь была не для меня. Возможность любить во мне давным-давно вытеснил страх.

— Кам, скажи что-нибудь. — Блейн положил свою ладонь поверх моей руки, вытягивая нож из моих дрожащих пальцев.

Я заставила себя поднять голову и встретиться с его пристальным взглядом.

— Например? — из моего внезапно пересохшего горла вырвалось что-то похожее на карканье.

— Не знаю. Что угодно. Я вижу, ты злишься, и мне нужно знать, что ты в порядке. Что ты все еще здесь, со мной.

— Я в порядке, — прошептала я непослушными губами.

Блейн притянул меня ближе.

— Нет, это не так. Поговори со мной.

Я отвернулась. Я не могла бросить уродливую правду, глядя прямо в это великолепное лицо. Потому что я была не в порядке. И никогда не буду, независимо от того, насколько замечательным был Блейн. Вся любовь мира не способна компенсировать вред, нанесенный моим прошлым.

Можно укрыть дерьмо розами, можно скрыть всю мерзость и сделать так, что она будет казаться красивой и хорошей. Но это дерьмо по-прежнему будет там, внизу, независимо от того, насколько сильно вы бы хотели его замаскировать. Вонючее, отвратительное дерьмо.

— Блейн...

Я не знала точно, что хотела сказать. Что можно сказать человеку, которого тебе предстоит морально уничтожить?

Он нежно скользнул своим пальцем мне под подбородок и повернул мое лицо к себе.

— Кам, я сказал, будто думаю, что люблю тебя, и это тебя напугало, да?