Страх полета
Шрифт:
Я сказала Беннету, чтобы он приходил в кафе и присоединился к нам (надеясь, конечно, что он нескоро соизволит появиться там. Он увлеченно говорил об обратном переносе). Я последовала за дымком из трубки англичанина вниз по лестнице и в кафе на противоположной стороне улицы. Он дымил, как паровоз, и трубка, казалось, приводила его в движение. Я была счастлива быть его служебным вагоном.
Мы уселись в кафе, заказав стакан белого вина для меня и пива для него. На нем были индийские туфли с испачканными
Он посмотрел на меня.
— Откуда вы?
— Из Нью-Йорка.
— Я имел в виду ваших предков…
— Зачем вам это знать?
— Почему вы не ответили?
— Я не собираюсь отвечать на ваш вопрос.
— Я знаю.
Он с большого расстояния задул свою трубку. Его глаза были как две маленькие щелочки, а рот сохранял какое-то подобие улыбки, даже когда он не собирался улыбаться.
Я знала, что скажу да, если он о чем-нибудь меня попросит. Я беспокоилась об одном: возможно, он не попросит достаточно быстро.
— Польские евреи с одной стороны, русские — с другой.
— А, я так и думал… Вы похожи на еврейку.
— А вы — на английского антисемита.
— Ну что вы — мне нравятся евреи…
— И некоторые из ваших лучших друзей…
— Просто, дело в том, что еврейки чертовски хороши в постели.
Я не знала совершенно, что на это ответить. Боже ж мой, это был он! Настоящий секс нараспашку. Секс нараспашку собственной персоной. Чего же мы, ради Бога, ждем? Конечно уж, не Родни Лехманна.
— Я также люблю китаянок, — сказал он. — А вы заполучили симпатичного муженька.
— Возможно, я должна познакомить вас. В конце концов, вы оба аналитики. У вас много общего. Вы будете следить друг за другом по картинам Фрейда.
— Вот сучка, — сказал он, — на самом деле насчет китаянок я приврал, а вот такие боевые еврейские девушки из Нью-Йорка страшно заводят меня. Любая женщина, которая способна устроить такую бурю, какую вы устроили на регистрации, выглядит весьма и весьма многообещающей.
— Благодарю.
По крайней мере, я еще могла распознать комплимент, когда мне его говорили. Мои трусики были влажны настолько, что ими можно было вымыть все венские улицы.
— Вы единственный человек из всех, кого я встречала, кто говорит, что я выгляжу, как еврейка, — сказала я, пытаясь вернуть разговор на более нейтральную почву. (Достаточно секса. Вернемся к нетерпимости). То, что он нашел, что я похожа на еврейку, действительно возбудило меня. Бог знает почему.
— Посмотрите — не я антисемит, а, напротив, вы. Почему это вы думали, что не похожи на еврейку?
— Потому что люди всегда считали, что я немка — и я потратила полжизни на выслушивание антисемитских баек от людей, которые думали, что я…
— Что я терпеть не могу в евреях, — сказал он, — так это то, что они единственные, кто позволяет рассказывать антисемитские
— Вы неправильно это выговариваете.
— Что? Гой?
— О, здесь все о'кей. Нет, «мазохистского» — (он выговорил первый слог «мас», как настоящий англичанин). — Вы обратите все-таки внимание на произношение таких иудейских слов, как мазохизм, — сказала я. — Мы, евреи, очень обидчивы.
Мы заказали еще. Он занимался тем, что высматривал вокруг Рони Лехманна, а я профессионально разглагольствовала о статье, которую собиралась написать. Я почти убедила себя в этом снова. Это одна из наибольших моих проблем. Если убеждаю других людей, они не всегда поддаются мне, но зато себя убеждаю постоянно. В таких делах я — полная неудачница.
— У вас действительно американский акцент, — заметил он, улыбнувшись мне самой своей пойдем-ка-в-постель улыбкой.
— Не у меня акцент, а у вас.
— Ак-сент, — сказал он, передразнив меня.
— Трахать тебя некому!
— Вы подали неплохую идею.
— Как, вы сказали, вас зовут? (Что, как вы, может быть, помните, кульминационная строка из стриндберговской «Фрекен Юлии».)
— Адриан Гудлав, — ответил он. И, неожиданно неловко повернувшись, опрокинул на меня свое пиво.
— Глубочайшие извинения, — начал он, вытирая стол своим носовым платком и руками, и в итоге снял свою индийскую рубашку, свернул и дал ее мне, чтобы я смогла вытереть ею хоть как-то мое платье.
Как благородно. Я сидела, оттирая пивные пятна, и смотрела на светлые вьющиеся волосы на его груди, чувствуя, как пиво стекает между моих ног.
— Да я и внимания на это не обратила, — сказала я. Это было неправдой. Какое там «не обратила» — я была в восторге от этого.
Хорошая любовь [13] , хороший друг, кто-то. Хорошая флейта, хороший кусок, хорошая игра, хорошее сердце, хороший цвет, хорошее поле, хороший спуск, хороший сын, хороший кряж, хорошая скорость, хорошее дерево, хорошее вино.
Ты не можешь зваться Изадорой Уайт Винг [14] (урожденная Вэйс — мой отец переделал это в «Уайт», вскорости после моего рождения), и не потратить при этом большую часть жизни на размышления по поводу имен.
13
Буквальное значение фамилии Гудлав.
14
Уайт Винг — буквально «Белое крыло».