Страх во тьме

Шторм Максим

Эмоциональные юношеские голоса, звучащие на пониженных тонах и очередная нетленка мистера Рэнделла было первым, что я услышал, проснувшись. Представляете? Вот если вдуматься, как должны себя вести люди, впутавшиеся в такой переплёт, как мы? Заточённые во спасение в каменном мешке и ждущие спасительного рассвета? А вокруг, предположительно, сгущаются силы Тьмы и толпами бродят исходящие голодной слюной чудовища? Я и сам до последнего не знал! Теперь знаю. Люди в подобной ситуации спокойно сидят, разговаривая вполголоса, читают стихи и рассуждают о морали и поэзии. Охренеть!

Спал я плохо. Крепко и беспробудно, но снилась такая фигня, что лучше бы вообще не засыпал. Хотя я настолько вымотался, что больше не мог сопротивляться усталости. Исходя из услышанного, я понял, что ничего страшного за время моего выпадания из сознания не произошло. Отдых был необходим,

голова моя раскалывалась на части, все кости ломило, раны продолжало обжигать болью. И хоть головная боль после кошмарных сновидений никуда не исчезла, но усталость отступила, а жжение где-то затаилось внутри. И то хорошо. С депрессивным постоянством меня на всём протяжении терзал один и тот же сон. Мёртвый Герберт, торжествующе ухмыляясь, хлопал меня по плечу, неся сомнительную галиматью, а Элис Блэр печально и скорбно качала головой, говоря, что я не послушал её, не только влез в Обитель Тьмы, но и впустил Тьму в себя. И ещё снился какой-то мерзкий, седой старикашка, который мне кого-то смутно напоминал, но я так и не понял кого... И так снова и снова, в одной и той же последовательности. Герберт улыбался, Элис сокрушалась, подозрительный старик терялся во мраке. Бред, одним словом.

Я открыл глаза. Студенты кучковались вокруг меня, сдвинув поближе кресла и стулья. Герти первая заметила моё пробуждение.

– Алекс! А уже два часа ночи!

– Порядок, значит?
– я с хрустом потянулся.
– Колин вам не полное собрание сочинений впаривает?

Подростки заулыбались. Чертовки приятно, скажу вам, когда за тебя искренне беспокоятся и рады, что с тобой всё в норме. Ну, я пытался держаться в норме. Не знаю, насколько меня хватит. Надеюсь, что до утра уж точно... Герти залезла на подлокотник кресла и ласково провела пальчиками по моей небритой щетинистой щеке. Глазёнки девочки смотрели с тревогой и заботой. Я не мог подвести ТАКИЕ глаза... А от взгляда Трейси, который от раза к разу становился всё более странным, вообще хотелось провалиться под землю. Ральф сидел за столом, вдумчиво перебирая свои охотничьи прибамбасы, Стокман кемарил под окном, Кристи застыла в дальнем уголке, Мастерс помахал мне фляжкой (когда она у него уже опустеет?!), Коннор остановился неподалёку и доброжелательно кивнул. Дон безмятежно дрых на краю стола. Счастливчик. Так, глядишь, если всё нормально будет, и до утра спокойно проспит. Я машинально пересчитал детвору: Трейси, Саша, Джесс, Колин, Артур, Мар... Я прикусил губу. Мартина с нами больше не было.

Колин показательно ждал реакции на продекламированный стих. Трейси демонстративно фыркала, кривилась и делала вид, что её вот-вот стошнит, остальные отнеслись более положительно. Артур одобряюще хмыкнул, а Саша, так та вообще поедала засмущавшегося юношу влюблёнными глазами. Я понимающе усмехнулся и сказал:

– Мне понравилось, приятель. Классная вещь. Стоящая. Давно сочинил?

– Сегодня ночью, - Колин покосился на Сашу.
– Это хороший стих. Один из лучших, что у меня есть.

Последние слова он произнёс с явным нажимом. Трейси, оседлавшая верхом один из стульев, поёрзала на жёстком сидении и примиряюще бросила:

– Ну... Согласна, не так уж и плохо. Сюжетец интересный, душевный такой... Но вот если бы ты сочинил что-нибудь в стиле металла... Гимн там или... Ну, я не знаю!

Это был вызов. И внезапно улыбнувшийся Колин принял его. Он театрально откашлялся. Трейси, почувствовав близость поражения, кисло сникла.

– Это одно из старых стихотворений. Я написал его после концерта AC/DC...

– Ты БЫЛ на концерте AC/DC?
– Трейси так и подпрыгнула.
– Не гони!

– А вот и был! Я же австралиец, - Колин победно показал девчонке язык.

Трейси чуть не удавилась от зависти, а Колин начал:

Мы надвигаемся мощной стеною, Эй, прочь с дороги, кто не дурак! В пыль разнесём мы ваши устои, Водрузив над руинами хард-рока знак! Мы - это рок, мы сила и честь, Реют знамёна и поднят наш флаг. Мы не исчезли, мы были и есть, Вскинув в едином порыве кулак! Мы свежая кровь прогнившего царства, Мы ярость и вызов всем и всему. В горниле борьбы закалённое братство, Мы начинаем святую войну! Кожа,

заклёпки - вот наша броня, В наших глазах полыхает огонь. Скоро начнётся стальная заря, И мир содрогнется, почувствовав боль. Мы хищные волки, мы - это рок, Мы уже близко, слышите нас? Рэп, эмо, попсу мы сотрём в порошок, И нам не нужен особый приказ. Мы патриоты Отчизны своей, Мы ненавидим, когда в нас плюют. Вы содрогнётесь от наших идей, Слышите, твари, часы уже бьют! Мы - это рок, мы живая лавина, Мы армия жизни во мраке теней. Идём, не сгибаясь, сомненья отринув, Следуя воли не чужой, а СВОЕЙ! Мы - Рок!!!

Это зажигательно-провокационное творение вызвало настоящий неподдельный резонанс в нашем маленьком сплочённом обществе! Наш лагерь разделился на две группы. Ни дать ни взять ток-шоу в прямом эфире! С одной стороны невидимого барьера я - едва не прослезившийся от восторга, суровый шотландский парень Артур, которого добрый папаша пичкал «Nazareth» с молоком матери ещё с пелёнок и Трейси. Оправившись от первоначального шока, Стюарт едва не расцеловала явно довольного произведённым фурором Колина. Всё, братцы, теперь они друзья до гроба, серьёзно. Трейси (и как только у неё язык повернулся?!) официально заявила, что жестоко ошибалась в юном поэте! приносит ему свои извинения! и зачисляет в почётный список тех немногих личностей мужского пола, к коим не испытывает отвращения! По-моему, Рэнделл так и не осознал до конца, какой чести удостоился...

С противоположного берега в Колина камнями и тухлыми яйцами швырялась Джессика при молчаливой поддержке Саши. Герти, честно не понимая, в чём суть подоплёки, воздержалась от комментариев. Испанка возмущённо набрасывалась на Колина, обвиняя в необъективности, предвзятости и расизме! Дескать, нельзя так облыжно и грубо высказываться на столь скользкие темы. На вкус и цвет товарищей нет, и кому-то может не понравиться столь откровенная хула. Надо быть корректней и думать о чувствах других людей. Колин откровенно недоумевал. Саша, замявшись (видно, что ей не хотелось идти против юноши, но и не высказать своё мнение она тоже не могла), то и дело открывала рот, но воспламенившаяся Джессика не давала подруге и слова вставить. Испанка горячо тарабанила, что ничего хорошего в рок-музыке не видит, идей не понимает, и вовсю отстаивала Рики Мартина и Энрике Иглесиаса. Да и сама поп музыка - лучшая музыка в мире! От такой кощунственной тирады Трейси едва не выпрыгнула из кожи и посоветовала смуглой испанке засунуть всю поп-музыку себе в одно место схожее по названию... Джессика словно не слышала, продолжая митинговать. Вскоре мы узнали, что и Бритни Спирс и Дженнифер Лопес тоже ничего. Колин полностью разделял это мнение, сказав, что да, попа у Джей Ло очень даже ничего. Джессика в бессилии зарычала. Хорошо, что среди нас не оказалось фанатов рэпа и эмо! И так веселуха была та ещё.

– Джессика, ты вообще понимаешь, на кого бочку катишь?
– Трейси грудью встала на защиту всея «хард & хэви».
– Что ты можешь знать о философии, тематике и идейной составляющей рок-музыки, и групп, играющих её? Это не Колин, это ты ведёшь себя необъективно и опрометчиво, рассуждая о тех материях, в которых ни хрена не смыслишь.

– А ты смыслишь дальше некуда!

Стюарт чуть не поперхнулась. А кто же тогда смыслит, да?

– Милая моя девочка, - язвительно процедила Стюарт.
– Я не просто смыслю в этом... Это смысл моей жизни. Я живу ЭТИМ. Понимаешь, рок или метал это не просто музыка, звуки, тексты, нет. Это явление. Это искусство с большой буквы. Это часть мировой культуры.

– И ножом, как я погляжу, вы владеете неплохо, - к нашей взбудораженной компании незаметно присоединился Энтони Коннор.
– Чувствуется, что у вас уверенная и поднаторевшая рука.

Подозрительно взглянув на престарелого дворецкого, Трейси осторожно спросила:

– Куда вы клоните, дядя?

– Да всё туда же, - устало вздохнул Коннор.
– К безвозвратно испорченным креслам и перилам, к вашей любви к личностям вроде Дио и Удо...

Трейси прикусила готовую сорваться с языка шпильку. Отпираться не было никакого смысла, она сама напросилась.