Страх высоты

Шестаков Павел Александрович

– И вы ушли, захватив тетрадку?

– Да!
– она внезапно перешла на крик.
– Что вы ко мне привязались? Не убивала я его. Сам он свалился. И ничего вы мне такого не пришьете! Вернула я вашу тетрадку.

– Вы правы, - ответил Мазин, не обращая на ее вопль никакого внимания, и нажал кнопку...

– Я сидел и смотрел вверх иа окно. Вдруг вижу, на балкон выходит мужчина. Один. Это у меня первое мелькнуло, что один. Даже подумал, может, неправда все про Светлану. А он как-то странно себя повел. Я уже потом понял, что за ним захлопнулась

дверь и он остался на балконе. Но ему нужно было выбить стекло ногой. Убыток, конечно, но ведь случается, что поделаешь. А он, чудак, решил перебраться в комнату через соседнее окно. Конечно, изловчиться было можно. Между балконом и окном проходит лестница. Вы ее, наверно, видели. Он потянулся рукой, достал лестницу и перешагнул на нее с балкона. А с лестницы до открытого окна не дотянулся. Или дотянулся, но рука соскользнула, не знаю. Было темно...

Мазин щелкнул кнопкой, хотя на катушке еще оставалась пленка.

Все молчали.

Потом Светлана сказала с торжеством:

– Вот вам и вся правда. Непонятно, чего вы добивались. Видите, я ни в чем не виновата.

Мазин потянулся было снова к магнитофону, но не включил его:

– Вы ни в чем не виноваты. Правда, вы могли открыть дверь на балкон. Но за это не судят.

– Еще бы! Так всех людей в тюрьму посадить можно. Он мог разбить стекло, Олег правильно сказал. Я ж не думала, что он такой псих окажется.

– Все верно, Светлана. Только зачем вы так много врали?

– А вы меня не воспитывайте! Любите нотации читать. Все врут. Он разве не врал?
– Она ткнула пальцем в Игоря.
– А она? Тоже всю правду говорила? Дудки! А Антон? Жулик оказался, а не ученый. И Олег хорош, выслеживал меня, как шпик. Да и вы-то без хитростей ни на шаг. Так что не учите. Понятно?

– Конечно, - согласился Мазин, - я предпочитаю занятия полегче. Вы свободны, девушка.

– То-то!

Она вышла, глянув на всех презрительно, но на нее никто не смотрел.

Мазин разглядывал магнитофон, Там еще оставался кусочек пленки. Он подумал и включил обратную перемотку.

– Извините меня, - сказал он Инне.
– Как видите, никаких тайн не обнаружилось. Но теперь нам известно, пожалуй, все. Вам было тяжело, но вы узнали, что не виноваты. Большего я не мог для вас сделать.

Рождественский поднялся:

– Я хотел сказать, что соврал только потому, что боялся за Инну. Я не мог допустить, чтобы она попала под суд.

– Это делает вам честь, - ответил Мазин сухо.
– Простите, но мне пора.

– Пойдемте вместе, - предложила Инна.
– Игорь, дай мне пальто, пожалуйста.

На улице она спросила:

– Значит, все-таки трагическая случайность?

Мазин шел, вспоминая слова Олега, что остались на пленке:

– Я бросился к этому человеку, но было сразу видно, что ему уже не помочь. Тогда я побежал к дому. Из подъезда навстречу мне выскочила Светлана. Она пробежала мимо, от страха не узнав меня. Я все-таки поднялся наверх. Больше в квартире никого не было. Конечно, я должен был сообщить, куда следует, но,

поверьте, он сразу разбился насмерть и его никто не убивал, а выступать в роли свидетеля мне было, сами понимаете, как.

Трагическая случайность...

Антон Тихомиров вышел на балкон. У него было только одно чувство свободы. Страх, который тяготил его, кончился. Диссертация признана, Инна будет молчать. О Рождественском он ничего не знал. Все. Рубикон позади. Теперь все можно. И тут дверь захлопнулась. Идиотская случайность! Нужно выбивать стекло. Жаль и можно поранить ногу. А что если?.. Лестница рядом. Но страх... Знакомый с детства, отвратительный страх высоты. Правда, сейчас ночь и не так страшно. Ну, что ты боишься? Хватит! Сегодня покончено со всеми барьерами. Заодно и с этим. Больше не будет комплексов и неудач. Сегодня можно все! Лестница рядом. Он взялся за нее рукой, поставил ногу. Внизу пустота. И не страшно, совсем не страшно. Еще шаг. Он берется за край оконной рамы. Ну! Что это? Кто там в окне? Кто в комнате? Светлана? Но ее ж не было? Неужели это мерещится? Проклятая высота!

– Да, несчастный случай, - ответил Мазин Инне.
– Не стоило испытывать судьбу.

Вдали замерцал зеленый огонек. Он поднял руку, и машина остановилась. Сели они сзади. Было темно. По лицу Инны проплывали блики встречных реклам: синие, красные, оранжевые.

– Возьмите, - сказал Мазин.

– Что это?

– Последний свидетель. Его записная книжка. Там есть немного о вас.

– Она помогла вам?

– Помогла.

Инна спрятала книжку в сумку.

– Спасибо.

И обратилась к шоферу:

– Мой дом второй от угла.

Мазин расплатился. Она подумала, что он хочет зайти к ней, но Мазин, будто угадав эту мысль, пояснил:

– Хочу пройтись пешком. Мне недалеко.

– Зачем она взяла тетрадку?

– Это в ее характере.

Больше он ничего не сказал. Зачем ей подробности? Он представил Светлану, охваченную одним чувством - страхом, страхом перед тем, что в комнате останутся ее следы. Она уже не думала о Тихомирове, она озиралась, как зверек, попавший в ловушку. Все ли взяла? Ничего не забыла? Сумку? Перчатки? На столе тетрадь. С ней связано что-то разоблачающее. И она сует ее в сумку.

– В характере. Потому и принесла с собой сегодня. Не знала, как повернется разговор, что мне известно. Боялась...

Инна протянула ему руку:

– До свиданья.

– Счастливо вам!

Мазин подумал, что, наверно, не увидит ее больше, как и многих, с кем сводила его жизнь и работа. Разве что случайно.

И пошел по улице, оживленной, шумной, праздничной в блеске вечерних витрин. Компания молодых парней сидела на перилах ограждения, и один, с тощей бородкой, запевал:

Снова вас ведут куда-то

И не ясен наш маршрут...

Мазин уже прошел, когда остальные подхватили:

Мама, я хочу домой!

Вот и отпуск кончился. А на море еще тепло. Он поднял воротник плаща. Комиссар не ошибся - дело было закрыто правильно.