Страх высоты
Шрифт:
– О чем же вы беседовали, если не секрет?
– Она сказала тебе.
– А... все эти сплетни?
– Сплетни?
– Ну, конечно, сплетни.
– Я говорю о записках Кротова.
– Выдумки.
– Что?
– Выдумки обиженной, оскорбленной женщины.
– Ну, знаешь, я не подозревал, что ты такой наглец.
– Прошу разговаривать со мной прилично.
– Ты вор.
Категоричность моего тона припугнула его.
– От другого я не потерпел бы таких слов, но ты, Игорь, слишком
– Это кончилось.
– Жаль, когда мужчины расходятся из-за женщины.
– Дело не в женщине, а в том, что ты сделал.
– Брось! Не стоит придавать значение тому, что Инна наговорила тебе сгоряча.
– Она мне ничего не наговаривала. Она не такой человек. Я узнал все сам.
– Что именно?
– Утром я искал сигареты в нижнем ящике стола и видел, что в нем лежит.
По-моему, Антон растерялся. Он замолчал, но наглость взяла верх:
– Что же там лежит?
– Тетрадка Кротова.
– Интересно! Ты не страдаешь галлюцинациями?
– Нет!
Я шагнул к столу и выдвинул ящик. В нем ничего не было. Антон наблюдал за мной со злобной ухмылкой.
– Это ничего не значит. Я видел тетрадку.
Он поманил меня пальцем:
– Сходи на кухню.
Я выскочил из комнаты. В раковине застряли остатки мокрого пепла. Она еще горела, когда я постучал!
– Узнаешь?
Я молчал.
– Ты же ее видел. Похожа?
Он еще издевался.
– Я не боюсь вас. Никто вам не поверит, потому что у вас нет доказательств. И никто не захочет скандала. Даже твой отец будет против тебя.
Что мне оставалось делать?
– Чтоб завтра же твоей ноги тут не было. Забирай вещи и уезжай в общежитие. Я не хочу больше иметь ничего общего с такой сволочью!
– Это все?
– поинтересовался Мазин.
– Да, я немедленно ушел, но твердо уверен, что Тихомиров и не помышлял о самоубийстве. То, что он сжег тетрадь, говорит само за себя. Он не собирался сдаваться. Он был спокоен. И думаю, что он был прав. Вряд ли Инна захотела бы тратить нервы на разоблачение этой скотины.
– Т-а-к, - протянул Мазин без энтузиазма.
– Все это интересно, хотя и не имеет никакого отношения к делу.
– Как не имеет?
– Очень просто. Вам не удалось опровергнуть версию о самоубийстве. Наоборот, ваш визит мог подтолкнуть Тихомирова к этому шагу. До сих пор он видел только одного опасного свидетеля - Инну Константиновну, теперь же вас стало двое. Это осложнило его положение. Если же смерть Тихомирова все-таки не самоубийство, то по-прежнему непонятно, как ен мог погибнуть. Зачем он оказался на окне?
– Этого я, разумеется, не знаю определенно, но могу высказать предположение. На окне, если помните, висела китайская бамбуковая штора. Это не моя штора. Антон принес ее из общежития и сам прибил с внешней стороны окна. Окно, как видите, выходит на запад, и во второй половине дня в комнате
– Возможно. Но может быть другое.
– А именно?
– Ваш рассказ усложнил предполагаемую картину. Число версий растет, и не исключена такая: визит ваш оказался не столь мирным, как вы его описали. Объяснение могло закончиться бурно.
– Что вы имеете в виду?
– Насильственную смерть.
– И я...
– Невозможно!
– не дала ему договорить Инна.
Светлана прижала к щекам кулаки.
– Вы так думаете?
– спросил Мазин с иронией.
– Конечно, вам лучше знать, на что способен Игорь Анатольевич. У меня тоже полной уверенности нет. Но кое-что можно проверить.
И вдруг неожиданно он повернулся к Светлане и сказал слова, всех удивившие:
– Светлана, почему вы как ребенок размазываете слезы пальцами? Разве у вас нет носового платка?
И, не дожидаясь ответа, Мазин встал и взял с колен Светланы ее сумку:
– Наверно, он здесь?
Он потянулся, чтобы открыть сумку.
– Не нужно, не нужно, я сама!
Теперь вскочила Светлана, вскочила гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Она схватила сумку, но Мазин не выпустил ее из рук.
– Почему вы не разрешаете мне поухаживать за вами?
Он щелкнул замочком, но не открыл сумку, а продолжал смотреть на Светлану:
– Можно мне открыть вашу сумку?
– Там нет... нет платка.
Игорь и Инна ничего не понимали в этой шутовской, какой-то нелепой сцене.
– А может быть, есть? Может быть, вы просто забыли, а? Давайте-ка поищем вместе.
И он приоткрыл сумку.
– Вы не имеете права!
– закричала она и рванула сумку с силой на себя. На этот раз Мазин ее не удерживал. Светлана покачнулась и упала на стул, выпустив сумку из рук. Мазин наклонился и поднял ее.
– Все-таки придется поухаживать, - сказал он и достал из сумки старенькую тетрадку.
– Вот видите, - обратился он к Рождественскому, не глядя на побелевшую Светлану, - а вы говорили, что записки сожжены. Ведь это та тетрадь?
Инна смотрела на Мазина, как на фокусника, и ему стало неудобно.
"Зачем я разыграл этот дурацкий номер? Но с другой стороны, как было заставить ее отдать тетрадку? Ладно, сыщик должен поступать эффектно и таинственно".
– Итак, Игорь Анатольевич, вашему рассказу полностью доверять не приходится. И вашему тоже, к сожалению, - обернулся он к Светлане.
– Вы, конечно, захватили тетрадь, чтобы возвратить ее Инне Константиновне? спросил он насмешливо.
– Почему же вы так медлили? И даже предпочли пользоваться пальцами вместо платка? Чтобы не открывать сумочку? Потому что она маленькая и тетрадь могли легко заметить?