Страх
Шрифт:
«Все-таки редкая скотина этот Сажин. Говорит от имени партии, как будто она состоит из него и сотрудников никому не нужного политотдела. Демагог и скотина».
Данилов прекрасно помнил, как тогда еще рядовой инструктор Сажин на партсобрании выводил на чистую воду работников милиции.
Это-то и предопределило его карьеру, в сороковом он стал начальником политотдела, а в сорок первом еще и зам-начальника московской милиции.
Когда формировалась милицейская бригада, в которой Данилов стал комбатом, Сажин залег в госпиталь
Знакомый хирург рассказал Данилову, что резали они так называемый холодный аппендицит. Закосил тогда Сажин, закосил. Зато потом свирепствовал, выявляя людей, недостойных звания чекиста.
Но надо было работать, и Данилов взял материалы по сегодняшнему делу.
«Что же мы имеем? Некоего человека, представившегося Мартыновой как Боря из органов. На работе и по месту жительства Мартынова характеризуется положительно. Муж погиб в сорок втором, поженились они в феврале сорок первого.
Она рыла окопы, была бойцом ПВО, даже пожары тушила. Киномехаником была, обслуживала прифронтовые части. Соседи показали, что вела Мартынова образ жизни спокойный и трезвый.
Значит, этот Боря – просто случайный роман.
Об убитом известно, что у него был пистолет «ТТ» и муровское удостоверение. Приходил он к Мартыновой не с пустыми руками, но приносил продукты и выпивку исключительно распространенную, пайковую.
Счет из коммерческого ресторана «Астория». Судя по количеству блюд, за столом было не менее четырех человек. Видимо, двое мужчин и две дамы. И гуляли они достаточно широко. Две бутылки водки, бутылка шампанского и две бутылки портвейна «Айгешат», четыре салата оливье, два салата из крабов, четыре порции ветчины, две языка отварного, четыре порции котлет по-киевски, мороженое, кофе, ликеры.
И деньги заплачены за это крутые – восемнадцать тысяч рублей. Такой счет должны наверняка запомнить».
Данилов поднял трубку и вызвал Муравьева.
Игорь явился немедленно. Был он в форме. Последнее время Данилов заметил, что Муравьев носит исключительно форму, и, надо сказать, хорошо пошитую.
Как рассказал Никитин, Игорь получил отрезы и пошил все в правительственном ателье.
На кителе к двум орденским колодкам прибавилась третья, зеленая.
– Ты что же, Муравьев, зажал высокую награду? – усмехнулся Данилов. – Как-никак ты у нас партизаном стал.
– Сам не знаю, Иван Александрович, вызвали и вручили. Сказали, за тот полет к партизанам в сорок втором.
Игорь говорил искренне, и Данилов сразу поверил ему.
– Вот видишь счет из ресторана «Астория»?
– Вижу.
– Счет заметный, гуляли от души. А официанты на такое дело весьма памятливы.
– Там же наш агент Кочетков.
– С ним встретишься отдельно, покажешь фотографию, дашь задание. Кроме того, там постоянно крутится человек по имени Борек, его укажет руководитель ансамбля Кац…
– Его брать?
– Привезешь в управление.
Они с Никитиным переоделись и стали офицерами-танкистами, другой подходящей формы у завхоза не нашлось. В финчасти им выдали триста рублей на оперативные расходы.
На эту сумму они могли выпить по чашке кофе и запить его бутылкой нарзана.
Ровно в восемнадцать часов они зашли в ресторан. Ох и красиво же было в «Астории»! Лепнина, золото, ковры, кабинки дубовые. Столы со снежными скатертями и блестящей посудой.
Зал еще полупустой, всего несколько столов было занято, но у Игоря появилось какое-то странно призрачное ощущение, которое приходило к нему только в детстве, когда в тридцать пятом разрешили официально праздновать Новый год.
– Вот жизнь, Муравьев, – вздохнул у него за спиной Никитин, – а мы все по малинам да камерам.
– Знаешь, сколько на такую жизнь денег надо?
– Знаю, я меню посмотрел, моей зарплаты на одну котлету да салат хватит.
– Ну а на мою еще кофе можно дополнительно взять.
А к ним уже подлетал метр. Опытным взглядом он сразу различил, что эти два офицера – новички. Увидел он и их колодки, определив в них фронтовиков. А у этой публики кое-какие денежки водились.
– Прошу, дорогие гости, для фронтовиков мы сделаем все.
– За это спасибо, конечно, дорогой гражданин метрдотель, – Никитин взял инициативу на себя, – пойдемте-ка вот в этот закуток, поговорим.
Метр внимательно взглянул на офицеров и сразу же понял все.
В этом ресторане он проработал много лет, сам был агентом НКГБ с приличным стажем, поэтому знал, зачем приходят сюда люди из органов.
Они зашли в кабину, и Муравьев с Никитиным предъявили удостоверения. Метр внимательно прочитал их:
– Чем могу помочь?
– У нас к вам две просьбы, – мягко улыбнулся Муравьев, – вот счет, пришлите сюда официанта, который его выписывал.
Метр стремительно взглянул:
– Это рука Николая Петровича. Товарищи, что, неприятности какие? Не поверю. Николай Петрович – старейший работник, награжден значком «Отличник общественного питания», имеет почетные грамоты…
– Не пугайтесь, нас интересуют люди, которых он обслуживал, и, пожалуйста, посадите нас здесь.
– С удовольствием. Заказывать будете?
– Да. Два кофе и, если можно, налейте чай в бутылку из-под коньяка.
– Я все понял, – усмехнулся метр.
Через минуту занавеска кабинки отодвинулась и появился невысокий, но очень шустрый человек лет шестидесяти, в белой куртке, накрахмаленной рубашке и черном галстуке-бабочке.
– Спрашивали?
– Вы Николай Петрович?
– Именно я.
– Присаживайтесь. – Муравьев протянул официанту счет. – Ваш?
Николай Петрович надел очки, взял счет, посмотрел внимательно: