Страх
Шрифт:
«Я же уже объяснил».
«Объяснил он, видите ли, — сердито ворчит Иванов. — Ты читателям баки забивай, мозги запудривай, лапшу на уши вешай да парням, молодняку этому. А мне не надо. Я тебя как облупленного знаю. Почуял запах мафии и уже глаза по серебряному рублю царской чеканки, не терпиться в бой? За свою жизнь ещё не навоевался, придурок?»
«Фу, ну и слог! Вы, мужчина, случаем не из Криводановки? Нет. Тогда из Нахаловки. Точно. Я вас там видел. Не отпирайтесь».
«Я оттуда, откуда надо. Из Россия я. И фамилия у меня соответствующая. А вот откуда ты, пижон, на мою бедную голову свалился, ума не приложу.
«Да помню я, помню. Так ты что предлагаешь — лапки кверху и идти ей сдаваться?»
«Кому?»
«Мафии. Не дождется!»
«Ну да, ты ж у нас герой! Ты ж и на амбразуру можешь. Ха-ха-ха!» — саркастически рассмеялся Иванов.
«Если потребуется — и на амбразуру».
«Только ведь, Сережа, на все амбразуры твоего худосочного тела не хватит, Нет, не хватит».
«Мне достаточно одной. И вообще, шел бы ты подальше со своими советами, идиот!» — начинаю я заводиться.
«Прошу без оскорблений!»
«Тебе можно, а мне нельзя?»
«Мне по штату положено. Я твой постоянный оппонент. И потом, меня никто не слышит. А ты так раздухарился, что на тебя уже люди стали оглядываться».
И только тут я обнаруживаю, что еду в метро. Ловлю на себе недоуменные взгляды пассажиров. Картинка Д, Анпенцио, да? Стоит солидный великовозрастный дядя и что-то там бормочет себе под нос. Что бы вы о таком подумали?… Вот именно. Я того же мнения. Надо было как-то выходить из щекотливой ситуации.
— Дорогие сограждане! — торжественно проговорил, широко и жизнерадостно улыбаясь. — Там, наверху, такая путевая погода, а у вас такие хмурые и озабоченные лица. Забудьте хоть на миг о проблемах и улыбнитесь друг другу. Этим вы улучшите настроение себе и окружающим.
После моей пламенной речи ни у кого уже не осталось никаких сомнений, что я сбежал, как они и предполагали, именно оттуда. Они понимающе заулыбались мне и соседям. Настроение у всех заметно улучшилось. Всегда приятно осознавать, что у вас ещё не все так плохо в жизни складывается, когда есть такие вот убогие.
Ну вот, и порядок! Так о чем это я? Этот зануда Иванов все мысли перебил. Об Андрюше Говорове. Вот я и говорю. Толковый, говорю, парнишка. Артист! Еще во времена совдепии он бы смог сделать блестящую карьеру. Сейчас же у него практически нет шансов. Сейчас не любят слишком умных и инициативных. Такие — лишняя головная боль, от них не знаешь, что ждать. Да и у Володи Рокотова подобрались толковые ребята, один Беркутов чего стоит. Но его кипучию энергию необходимо умело направлять в нужное русло. Иначе может пойти в разнос. Словом, команда подобралась что надо, с такой командой можно не только мафию прищучить, горы свернуть. Ага.
После обеда все собрались в моем кабинете. Сидели все молодые, красивые и преданными глазами смотрели на меня — ждали команды.
— Кто начнет? — спросил я. А в ответ тишина. Скромные какие. Я обвел ребят взглядом, остановив его на Вадиме Сидельникове, бывшем муже моей Светланы. Когда я с ним встречаюсь, всегда испытываю неловкость, будто украл у него что-то очень ценное. По существу, так оно и есть. Похоже, он до сих пор любит Светлану. А она тоже хороша! Променяла
— Вадим Андреевич, может быть вы начнете?
— Хорошо, — Сидельников встал, машинально, заученным движением одернул полы пиджака, будто это был форменный китель.
После его обстоятельного доклада, Беркутов воскликнул:
— Так вот что скрывал этот сучара Тушканчик!
— Дмитрий Константинович, вы, кажется, вновь забываетесь! — сердито проговорил Рокотов.
— Какой ещё Тушканчик? — спросил я.
Беркутов опасливо покосился на Рокотова, чему-то усмехнулся и вялым, бесцветным голосом сказал:
— Есть тут один, бывший мой подопечный, грабитель Гена Зяблицкий по кличке Тушканчик. Колесов должен его помнить.
— Я хорошо его помню, — подтвердил тот. — Мы его брали в доме его матери на Золотой горке.
— Вот-вот, — кивнул Дмитрий. — Так вот, этот Тушканчик сейчас заведует ночным клубом «Полянка», что на Красном проспекте.
— А нельзя ли поподробнее? — попросил я. — А то из этих скудных данных совершенно невозможно сделать правовой вывод.
— Можно и поподробней, — согласился Беркутов.
Когда он закончил рассказ, я спросил:
— Так ты полагаешь, что Зяблицкий знает о видеокассете?
— Моя интуиция в этом почти уверена. И пусть некоторые, — Дмитрий откровенно посмотрел в сторону своего шефа, — держат меня тут за какого-то придурка, я все же позволю себе утверждать: этот козел Тушканчик не только знает о кассете, но и видел запись. Вы бы только посмотрели, как он косит левым глазом, и вам бы все стало ясно.
Рокотов посмотрел на своего подчиненного тяжелым взглядом и, ничего не сказав, отвернулся.
— И что ты предлагаешь? — спросил я Беркутова.
— Я?! Предлагаю?! — «удивился» Дмитрий. — А почему я? Здесь многие старше меня и по должности, и по званию. Или они только способны обижать ни в чем не повинного человека, а как доходит до чего-то конкретного, так снова Беркутов? Хорошо устроились!
Парни закрутили головами, пряча ухмылки. Рокотов не выдержав, сказал:
— Ты, похоже, испытываешь мое терпение. Смотри, довыступаешься.
— Вот так всегда, товарищ генерал, — пожаловался мне Дмитрий. — Начинается с необоснованных претензий, а кончается явными угрозами.
— А ты его, Володя, вызови на ринг, — предложил я Рокотову. — Там, я думаю, с него быстро вся спесь слетит.
— И вы туда же, — тяжело вздохнул Беркутов. — Нет в жизни справедливости. А ещё говорят: «Чуткое отношение, чуткое отношение». Вот она, ваша чуткость, в действии, тасазать.
— И все же, Дмитрий Константинович, как нам расколоть твоего Тушканчика. — Обязанности хозяина кабинета не позволяли мне отвлекаться от главной цели сегодняшнего совещания.
— Бесполезно. Сергей Иванович. Он даже думать себе об этом запретил. То, что он увидел, заставляет его никому не доверять. Он считает, что стоит ему только намекнуть об увиденном, как его постигнет та же участь, что и его хозяина.