Страхи академии
Шрифт:
Но…
Стоило ему хоть на секунду усомниться, как все это отодвинулось куда-то вдаль, умерло, исчезло. Такой себе вид извращенного онанизма, ошибочная самовлюбленность, стремящаяся воплотиться в жизнь. Неплохо задуманная, но совершенно нереальная.
Поэтому когда он обнаружил, что сидит на огромной женской ладони под теплыми солнечными лучами, то немедленно усомнился в реальности происходящего. Его овевал нежный ветер пряного дыхания.
Жанна, выросшая в пятьдесят раз, что-то ворковала. Пухлые
— Надеюсь, ты не слизала мои программы, отвечающие за иронию? — спросил он.
Жанна-великанша пожала плечами.
— Запросто, — ответила она. — Для этого мне всего-навсего нужно крикнуть посильнее…
Рука Жанны быстро пошла вверх, так что Вольтера прижало ускорением к поверхности ладони.
— Твои драгоценные иронические программы пока у тебя. Это я!
Он поморщился.
— Ничуть. Ты похожа на Левиафана!
— Неужели так плохо?
— Мне всегда больше нравилась… небольшая и легкая ирония.
И он презрительно фыркнул. В ту же минуту Жанна бросила его. Он полетел вниз, в раскаленное озеро лавы, которая откуда-то появилась под ногами.
— Прости, — быстро сказал он. Достаточно громко, чтобы она успела подхватить его, но в то же время достаточно спокойно, чтобы не потерять остатки чувства собственного достоинства.
— Давно бы так.
Пылающее озеро тут же превратилось в лужу грязи. Он опустился на твердую землю. Жанна стояла рядом, уже вернувшись к нормальным размерам. Юная, свежая. Воздух вокруг ее благоухал, словно после весенней грозы.
— Мы можем в любое время воспользоваться чьим-нибудь компьютером. Это просто, — начал он и запнулся. — Иногда.
— В Чистилище все призрачно и несущественно. Здесь мы просто ждем момента истины. — Неожиданно она чихнула, а потом закашлялась. Она заморгала и снова превратилась в слабую нежную девушку. — Ап-чхи! Хорошо бы попасть куда-нибудь конкретно… в конкретное место.
Вольтер сделал шаг и сошел с крыльца славного прованского домика. Поля за домом светились нежной зеленью. Дорожка перед крыльцом была выложена аккуратными плитками, но в щелях уже пробивалась весенняя трава.
Собственно, они оказались на ожившей картине — все вокруг казалось произведением искусства. Даже аромат яблочных цветов и конского пота не мог поколебать эту уверенность. Мгновение остановилось и будет длиться так долго, как они захотят. И все это даром! Удивительно, что только не вытворяет его подсознание!
И что мешает ему — им! — поиграть в Калигулу? Поработить миллионы электронных человек? Поизмываться над виртуальными рабами? Ничего!
Проблема одна: никаких ограничений. Кто удержится от искушения, если это искушение бесконечности?
— Вера. Лишь вера ведет
— Но ведь наша реальность — не больше чем иллюзия!
— Господь есть и здесь, — спокойно сказала она. — Он и есть реальность.
— Ты не понимаешь, милая. — Вольтер встал в профессорскую позу. — Алгоритм онтогенеза позволяет творить новых людей, извлеченных из прошлого, и уничтожать их в одно мгновение.
— Я узнаю настоящих людей, когда увижу их. Пусть только заговорят.
— Тебе важен разум? Мадам, здесь есть свои условности. Характер? Всего лишь вербализированный набор шаблонных привычек. Искренность? А это и подделать можно.
Вольтер, успевший изучить свой внутренний мир, знал, что так называемый «редактор реальности» всегда готов вложить довольно осмысленные слова в уста людей, которые не существовали всего минуту назад. Но разве они становятся от этого настоящими? Ассоциативные цепи в любую минуту могут выдать массу афоризмов и аргументов по первому его требованию.
Все это он обнаружил, петляя по тренторианской Сети, которая отзывалась на его малейшие прикосновения. Он извлек и оформил приглянувшиеся «увлекательные программы». Быстро, изящно и совершенно бессмысленно.
— Я знаю, что у тебя больше возможностей, — признала Жанна. Она выхватила меч и взметнула его в небо. — Признайте, сударь, что я тоже могу управлять своим "Я". И я знаю, что некоторые прислужники этих пространств истинны и реальны, как животные на нашей прежней Земле.
— Ты считаешь, что знаешь, как чувствует себя, скажем, лошадь?
— Естественно! Я ездила верхом во многих сражениях и чувствовала их страх.
— Понятно. — Он взмахнул кружевными рукавами, пародируя ее военный салют. — Теперь давай рассмотрим поведение пса который потерял своего хозяина. Пес, назовем его Пухом, мечется повсюду, призывая хозяина жалобными воплями, врывается в дом, горестно носится по лестницам вверх и вниз, из комнаты в комнату, пока наконец не находит возлюбленного хозяина в кабинете. Свою радость зверюга выражает восторженным визгом, она прыгает и норовит лизнуть его в лицо. Должно быть, зверь может чувствовать, страдать, мыслить.
— Конечно.
И тогда Вольтер сотворил собаку, на которую жалко было смотреть, поскольку электронный пес жалобно скулил и в отчаянии прыгал по лужайке. Для полной достоверности Вольтер сотворил дом с мебелью. Бедное животное, скуля, устремилось туда, а он сказал:
— Я продемонстрировал, мадам.
— Фокусы! — Она презрительно и гневно скривила губы.
— Не забывайте, что математики похожи на французов: что им ни скажи, все они переводят на понятный им язык и понимают по-своему, а это нечто совсем иное.