Страна детей
Шрифт:
– Не понимаю.
– Ну, мой брат инсценирует потерю свитка и через выявленных в клубе лазутчиков Баранова пошлет дезинформацию.
– А где же сам свиток?
– Спрятан в надежном месте.
Мне показалось по голосу, что Светлана немного успокоилась. И я спросил ее:
– Наша договоренность остается в силе?
– Да, – коротко ответила она и положила трубку.
Я тоже положил трубку и медленно опустился за свой рабочий стол.
Вся эта возня вокруг свитка двух школ каратэ и клуба «Кэнрокуэн» была мне в высшей степени непонятна. И клуб, и школы каратэ были напичканы соглядатаями, и там, и здесь работали секретные агенты спецслужб и МВД, и никому не удавалось
В эту минуту в мой кабинет вошел шеф и взял мой материал для правки. Потом до обеда я набирал свой выправленный очерк на телетайпе и пересылал его в Москву.
Ближе к обеду я отправился в гостиницу «Интурист» для встречи с писателем Иноуэ Ясуси и его женой.
5. Час лошади (с 11 до 13 часов дня)
В гостинице «Интурист» я встретил брата, который привез из аэропорта трех членов японского общества бывших военнопленных «Ангара-кай». Он познакомил меня с ними. Все они были в почтенном возрасте. Я невольно сравнил их с моими ночными посетителями и нашел, что японцы в мундирах выглядели намного моложе этих старичков. Тем можно было дать лет тридцать-сорок. Впрочем, у японцев всегда трудно определить возраст. Все они выглядят моложе своих лет. После обеда мой брат собирался повезти их на японское кладбище.
В холле гостиницы я встретил писателя Иноуэ Ясуси с супругой и японскую переводчицу. Мы вчетвером отправились в специальный зал ресторана на втором этаже, разделенный перегородками, где никто не мог помешать нашему разговору, в то время как мой брат повел своих японцев в общий зал.
Мы расположились за столиком в забронированной мной еще накануне кабинке и начали спокойную беседу за трапезой. Автор бестселлера в нашей стране «Сны о России» рассказывал о своем путешествии по Советскому Союзу, о впечатлениях и местах в Иркутске, связанных с пребыванием членов экипажа «Синсё-мару» во главе с купцом Дайкокуя Кодаю. Я записывал его речь на магнитофон и почти не задавал вопросов, так как Иноуэ Ясуси неоднократно давал интервью журналистам и наперед знал все их предполагаемые вопросы. Мне оставалось только расшифровать магнитофонную запись, умно составить свои вопросы и вклинить их в текст. Поэтому я пребывал в некоторой прострации, вяло ковыряя вилкой в тарелке. От сытного обеда вся кровь отхлынула от головы и прилипла к моему желудку. На меня вдруг навалилась дремота – сказывалась бессонная ночь. Раза два я чуть не клюнул носом в тарелку. Вероятно, Иноуэ Ясуси впервые в своей жизни встречался с таким странным журналистом. Но я ничего не мог с собой поделать. Как ни щипал свои ноги под столом, меня одолевал сон.
Но вдруг мой сон разом прошел. Я услышал смех и женский голос из соседней кабинки. Этот голос и смех могли принадлежать только Светлане. Я весь превратился в слух. Она говорила о знакомых мне до боли вещах, и ее голосу диссонировал мужской голос. Речь шла о пропавшем свитке.
– Но все мои люди утверждают, что свиток исчез, – говорил мужской голос.
– Как бы исчез, – отвечала Светлана, – а на самом деле его перепрятали и пустили через твоих же агентов дезинформацию для тебя.
– Но этого не может быть, – взволнованно произнес мужчина, – они не могли выявить всех моих агентов.
– Источник информации верный, – перебила его Светлана.
– Кто он?
– Корреспондент агентства «Новости», а его брат является
О, если бы она знала, что этот корреспондент сидит рядом и все слышит.
– Что у тебя с ним?
– Ничего. Так, просто знакомый.
– Его можно как-то использовать?
– Пока не знаю.
Меня прошиб пот. Я вытер салфеткой лицо, которое, вероятно, горело.
– С вами все в порядке? – спросила меня переводчица-японка.
Я кивнул головой, приставил палец к губам и показал глазами на магнитофон. Она продолжала переводить. В кабинке рядом наступило некоторое затишье. Затем мужской голос спросил:
– Ты не жалеешь о вчерашнем?
– Нет, – ответила она после небольшой паузы, – мне было очень хорошо.
Краска отлила у меня от лица. Я, наверное, очень побледнел. Вот почему она утром зевала. Самые ужасные мои предположения подтвердились.
В этот момент в кабинке появился наш новый фотокорреспондент Карим и стал снимать меня на фоне японской знаменитости. Об этом мы условились ранее. Я его просил, как можно больше, сделать снимков с писателем, чтобы потом пустить пыль в глаза всем знакомым и недругам. Выбрав подходящий момент, я шепнул ему на ухо:
– Загляни в соседнюю кабинку. Посмотри, с кем там сидит девушка.
Он понимающе кивнул и исчез.
Через несколько минут я услышал голос Светланы:
– Давай уйдем отсюда. А то что-то появляется много любопытных глаз.
Вероятно, Карим уже осчастливил их своим лицезрением.
– Хорошо. Уйдем поодиночке. Ты иди, а я выйду чуть позже. Расплачусь с официантом.
Прошло несколько секунд, и вдруг тот же мужской голос произнес:
– Постой, мы увидимся сегодня?
– Нет, – в ее голосе чувствовалось смущение, – сегодня не могу. У меня начались месячные.
Затем все стихло. Я сидел, словно в воду опущенный. Обед и интервью закончились. Иноуэ Ясуси с женой стали прощаться. Я поблагодарил их за интервью, они поблагодарили меня за обед, и мы расстались. Я вышел из гостиницы, и у меня потемнело в глазах от яркого солнца. Никогда еще не было мне так плохо.
6. Час овцы (с 13 до 15 часов дня)
В агентстве меня уже поджидал Карим, проявляя пленки.
– Ну что, ты видел его? Кто это был? – накинулся я на него с вопросами, хотя в душе уже знал, кто это мог быть.
– Известная личность. Баранов. Глава школы каратэ «Вадарю». Сэнсэй тигров.
– Сэнсэй облезлых кошек, – повторил я сравнение брата. – Я так и знал.
Карим пожал плечами. Раньше он слышал о вражде этой школы с клубом, о том, что мой брат недолюбливал Баранова, но, вероятно, впервые он увидел мою реакцию на прославленного лидера в этом престижном виде спорта.
– А мне удалось даже сделать их снимок, – как бы между прочим заметил Карим.
– Какой снимок? Ты хочешь сказать, что щелкнул фотоаппаратом, когда заглянул к ним? – я чуть не набросился на него с кулаками. – Да кто тебя просил об этом? Я попросил тебя только заглянуть за занавеску.
– Спокойно. Спокойно, – осадил меня Карим, – никто и не заметил моей съемки, потому что я снимал вот этой камерой.
И Карим положил передо мной на столе миниатюрную фотокамеру, способную уместиться на половине ладони.
– Шпионская камера, – похвастался он, – а пленка чувствительностью в семьсот дин. Можно снимать в полумраке.
– А где же снимки?
– Сохнут в лаборатории.
Мы спустились с ним в фотолабораторию, и он снял с глянцевателя полдюжины фотографий, на которых красовалась моя Светлана за одним столом с Барановым. Я забрал у него все фотографии и заставил его уничтожить фотопленку.