Страна городов

Щекин Дмитрий Альбертович

Глава 18. Политическая ситуация в регионе глазами старого шамана

Самые жуткие беззакония творятся на законном основании.

(Банальность, впервые произнесенная вождем Ыуа — каменный век). (Александр Самойленко)

Мне удалось нейтрализовать вредного деда, задарив его браслетами, ножом и горшками, и убедив, что на духовную власть в этом Кукуеве не посягаю, более того — восхищаюсь глубиной познаний в мире духов, на которую мне — увы, — не донырнуть ни в жисть!

Дед, убедившись в моей относительной безвредности, из профсолидарности (Тоже шаман, однако!), и за банальный «бакшиш» из нескольких ножиков и горшков — мне их не солить, обратно тащить — лениво, поделился информацией об известных ему племенах, обычаях и нравах.

Как выяснилось, на огромной территории Среднего Урала порядки устанавливал некий совет племен, некая иррегулярная организация, собирающаяся весьма редко — раз в

три-пять лет, и решающая вопросы мира и войны племен, что то типа племенного суда. Вместе с советом собираются племена, верней их представители, происходит большой обмен товаров, на котором на соленую рыбу можно выменять сложным путем, например, жернов для ручной мельницы. И не факт, что при этом не окажется, что нужный товар можно раздобыть рядом, за излучиной реки. Просто люди Реки не общаются с людьми Кремня из-за кровной вражды, а лесным Волкам рыба ни к чему. Но Волки нуждаются в соли, а Дети соленых озер — в мясе, рыбы у них и так навалом. Соленую рыбу с удовольствием обменяют на жернов — изделие дорогое и редкое, жернов махнут, не глядя, на необходимое мясо, а ушлые Волки заработают еще и на перепродаже жернова и соленой рыбы. Где-то так. Запутанные схемы, веками строящиеся связи… и естественно, нет единого обменного эквивалента. Племена леса и степи Южного и Среднего Урала жили в состоянии шаткого перемирия с людьми, постепенно накатывающимися на лесостепные районы Южного Урала, в среднее течение Миасса. Эти, в отличие светловолосых рослых степняков и лесных жителей, живущих охотой и пойменным земледелием, а так же ремеслом обработки камня, плетением корзин с начатками примитивной гончарной техники, занимались земледелием всерьез. Они имели лоскутные поля и огороды вдоль речных долин, подальше от троп крупных копытных и мегафауны, нещадно истребляли всех, кто появлялся на их постепенно расширяющихся землях. Носили эти южные пришельцы одежду из грубой ткани, кожа была не в чести. Жили в поселках, вокруг которых ставили высокие стены. На границах своих поселений они ставили огороженные укрепления, где можно было обменять охотничью добычу на зерно и овощи — лук, репу и съедобные корни, типа топинамбура. Предлагали и гончарные изделия, но ломили за них несусветную цену, требуя набить в горшок тонко выделанным мехом лисы или бобра. Я припомнил, что в средние века, в конце, в Русской Сибири такую же цену у северных народов требовали за медный котелок, только мех был соболиный. С народом Мамонта находились в состоянии вооруженного нейтралитета — видать, до поры, из — за неэкологичной привычки последних направленными палами в степи устраивать загонные охоты на тропах крупных животных мамонтовой фауны. При этом погибало много мелких копытных, несчетно разной мелочи, бывало, гибли и попадающие в огонь по неосторожности люди. Привычки предупреждать соседей о проводимых мероприятиях они не имели, отличаясь нелюдимым и вредным характером, общаясь с другими лишь по необходимости, из-за стены копий во избежание, так сказать. Похоже, ненавидели они весь свет, кроме себя, любимых. Племена леса и степи отвечали им такой же пламенной «любовью», но с великим удовольствием воровали у «мамонтов» «мамонтих», особо ценимых за недюжинную силу, выносливость и плодовитость, вкупе с на удивление покладистым характером, чего, глядя на мужчин племени, я бы не сказал.

Где-то в лесах шлялись недобитые люди-звери, за которыми охотились все окружающие без исключения, огня разводить не умеющие, едящие сырое мясо и живущие в гнездах из ветвей. Рост они имеют в полтора человеческих, и одиночку с ними лучше не встречаться, а встретившись — надо бежать с максимальной скоростью. Нападать на племя они побоятся, так как живут маленькими семьями по три-пять особей. Вооружены дубинами, кидаются камнями, но в общем робкие и предпочитают прятаться. Нападают, когда их испугаешь или защищаясь.

Есть еще — не-звери, не люди, они вообще разные бывают, и совсем волосатые, и в обрывках шкур. Тех, если появятся поблизости от стоянки надо гнать со всем возможным тщанием — иначе распугают всю дичь, очистят ловушки, если увидят кого — убьют. Если не-люди не-звери появились у стоянки, детей и женщин в лес пускать нельзя — уволокут за собой, а там… От этих не возвращался никто. Иногда племена объединяют свои силы, и выделяют охотничьи отряды, в основном — из молодежи, ждущей посвящения — инициации — во взрослые. Кто из них притащит хотя бы пару ушей не-людя, считай, прошел посвящение без дальнейших испытаний. Кому «не повезло» — добивается признания через традиционные испытания — единоборства, испытания на меткость и дальность броска копья, на личное мастерство и мужество в единоборстве с крупным хищником или копытным…

Вот такая вот антропологическая картина складывалась. Из слов старика, следовало что следующий большой торг будет в день летнего равноденствия, в районе того самого Аркаима, если я правильно понял пояснения о месте. К Аркаиму меня тянуло со страшной силой — все таки, какой — никакой, а город, а мы все-таки горожане. Договорились на следующий год отправиться вместе, под руководством такого мудрого шамана и вождя. Дед цвел от такой оценки его личности, и к концу нашего пребывания у нас было мощнейшее лобби в племени — в лице колдуна-шамана, жены вождя — Матери племени, ну и самого Мудрого Кремня — вождя великого племени Кремня.

Даже приблизительная оценка окружающей нас обстановки показывала, что племенам Совета Вождей не подняться

ни на шаг в своем развитии, если не создать твердую централизованную власть. Этим я и надумал заняться в будущем году, а пока собирать вокруг себя силы, средства и людей. Невозможно создать законы и государство без традиций и обычаев, становящихся сводом законов и государственной системой. Наше же везение состояло в том, что мы могли попытаться создать все на практически пустом месте. Пока же творилась «„без“ государственность» и «беззаконие» на фоне ужасающих условий жизни. А что вы хотите от новокаменного века, начала медного периода? Создание крепкого государственного аппарата — работа кропотливая и долгая. Возможно, конечно создать из конгломерата племен и народностей объединение — государство, примеров тому тьма в истории человечества, но это лишь на одно-два поколения, и потом все завоевания уйдут в песок водою. Пример — империи Чингисхана, Македонского… Не хотелось бы, что бы за нами осталась пустыня, подобная появившейся на месте цветущих долин Средней Азии после Тамерлана. Сомнительная слава «потрясателей вселенной» как-то не тянула к себе. Оставалась надежда разобраться в будущем году на месте. В конце концов, сейчас гланым была подготовка к зиме и создание материальной базы, укрепление лагеря нашего «племени».

Налаживание отношений с вредным дедом было выгодным и еще с одной стороны — дед оказался настоящим знатоком местных трав и деревьев, специалистом в применении растительных препаратов, особенно грибов и лишайников. Сорта некоторых древесных грибов оказались сильным галлюциногеном, но при местном, наружном применении оказывали обезболивающее действие. Показанная им плесень ничем — на мой взгляд, не уступала знаменитому пенициллину. Он нам показал плесневые грибки и их действие — мы ему показали, как сохранять этот ценный продукт сушкой без потери целебных свойств — раньше дед лечил им «только в сезон». Много и других взаимополезных вещей удалось узнать от старого шамана. Но что там старый — на мой взгляд, ему было не больше сорока пяти лет, но тяжелая жизнь и нечеловеческие условия существования человека в это время старят быстро.

Глава 19. Сватовство по-древнекаменному…

Вспомни мезозойскую культуру:

У костра сидели мы с тобой,

Ты мою изодранную шкуру

Зашивала каменной иглой.

(шуточная песенка)

Наше пребывание в гостях затягивалось. Мои ребята быстро учили несложный язык племени, по мере сил помогали людям племени в повседневных заботах и учили их тому, что знали сами, а люди племени — показывали на практике приемы обработки камня, виды полезных съедобных растений, рассказывали, по каким приметам можно найти выходы кремнеземов и как вести себя в лесу. Я, разумеется, такому общению не препятствовал и сам посильно помогал в охоте, больше — в рыбалке, так как крупную рыбу возле пещеры основательно повыловили, рыбалка удочкой с помощью крючков, подаренных и обменянных у нас, могла серьезно улучшить питание людей. Кроманьонцы с удовольствием общались с ребятами, на равных принимая в свой круг. Ведь по меркам этого племени мои ребята были совершенно взрослыми. Я надеялся, что такое отношение поможет и моим ребятам окончательно отбросить инфантильность, свойственную подросткам нашего времени, а учеба у людей энеолита — приобрести навыки выживания в дикой природе, окружавшей нас. Почти идиллия. Я не учел только того, что ровесники моих учеников, будучи физически взрослыми людьми, уже всерьез подумывали о создании собственных семей, и в этом отношении мои девчонки — Инна и Елена являлись для них неплохим, скажем, вариантом устройства личной жизни.

В одно прекрасное утро меня разбудил Антон, немилосердно тряся за плечи.

— Дмитрий Сергеевич, скорей вставайте….

— Чего еще стряслось?

— Матниязова пропала!

— Как пропала? Ты что такое несешь?

Я подпрыгнул с блохастого своего ложа у костра (блохи возобновили свое наступление, стремясь возвратить временно оставленные под натиском самопального пиретрума позиции и взять реванш).

— Быстро рассказывай.

— Инна меня разбудила и сказала, что ложились вместе, а утром ее не было на месте.

Вот еще напасть, только этого и не хватало! До конца выслушать рассказ не удалось — из дальнего угла огромной пещеры, где проживала семейная часть племени Кремня, отгораживаясь от соплеменников грубыми плетнями, завешанными шкурами и циновками, послышался девичий визг, в котором без труда узнавался голос Елены и всевозможные пожелания «волосатому идиоту» провалится, сдохнуть, эээ……. пересказывать не буду, из соображений морального плана.

Из-за свалившегося наземь плетня выскочила разъяренной фурией Ленка, скидывая с себя рогожно-лыковые путы, за ней полз Лохматый Вепрь — лучший охотник племени, парень лет двадцати, до сих пор, как ни странно не имеющий постоянной подруги. Лена преодолела оставшиеся до нас метры и шустро спряталась за моими плечами, пискнув, что «эта волосатая скотина ее обидела». «Волосатую скотину», уже украшенного видимым покраснением в области правого глаза, обещающим вскоре превратиться в роскошный синяк, мы с Антоном в четыре руки скоренько упаковали в веревки, не забыв наградить за проявленную инициативу тумаками и украсив для симметрии левый глаз аналогичным правому украшением. Антон порывался «открутить мерзавцу башку, ибо она этому…… (далее совсем нецензурно) совершенно ни к чему». Просыпающиеся ребята активно поддерживали позицию юного мстителя.