Страна городов
Шрифт:
«Надо же, сам года не исполнилось, как сами пахнули…. Ну, если не так же, может чуть-чуть слабее,» — подумал я, выслушивая обстоятельный доклад пары стражников, особенно упирающих на эксклюзивный аромат пленного, приволокших на шесте упакованную бесчувственную тушку. Но подумал я об этом с одобрением, и даже, пожалуй, со скрытой гордостью за наши успехи в цивилизаторской деятельности. К хорошему привыкаешь быстро. К тому же мытье с отдушками делало моих бойцов незаметными в плане запаха даже для животных, чего уж говорить о жителе, задержавшемся в развитии на нижнем палеолите, в ашельской [26] эпохе. Аки духи бесплотные, как вода на голову с небес в рекламе шипучки в нашем времени — «без вкуса, без цвета, без запаха» — свалились мои орлы на горемыку, он и мяукнуть не успел.
26
Время господства питекантропов принято называть ранним палеолитом (т. е. «ранним каменным веком»). Нередко название эпохе дает место первой находки орудий определённого типа. По этой причине время Homo habilis (австралопитеки) называется олдувайской эпохой, а время питекантропов — ашельской эпохой.
Я стоял и рассматривал
— Ну что мне с тобой делать, и где твои немытые и небритые сородичи? — осведомился я у нарушителя спокойствия.
В ответ получил нечленораздельное мычание, бормотание, и попытку вцепиться зубами в ногу стоящего рядом стража. Наверное, хотел продолжения банкета. Страж с этим не согласился, бросил взгляд на меня за разрешением и получив оное на ментальном уровне, нагнувшись, резким ударом в область виска, отправил лежащего в глубокий нокаут.
— Не шали, — сурово произнес Молодой Бизон.
Между тем, сцена пополнилась новыми действующими лицами. По распадку, испуганно крича и подпрыгивая на ходу, валила немаленькая толпа нечёсаных сородичей нашего пленника. Человек сто, примерно, по приблизительным подсчетам, оглядываясь на ходу, и по силам прибавляя ходу, летела на нашу стоянку, а за ними — боже ж мой, какая «приятная» встреча, неспешно стелились семь смилодонов. Огромные кошаки порыкивали и взревывали противными голосами, — этакая смесь низкочастотного утробного мява и хрипа на пределе слышимого диапазона, и гнали человеческую орду прямо на нас. Предводительствовал этим безобразием мой зимний знакомый — матерый самец, встретившийся нам зимой. Прайд явно не бедствовал — кошки были сыты и довольны жизнью, и стремления к убийству питекантропов не показывали — явно тут действовал принцип: «Жрать таких — замучаешься кости из клыков выковыривать, больно надо, а вот выгнать из охотничьих угодий, что бы дичь не распугали — дело святое, как ни крути.» За тремя мамками замыкая шествие весело задирая друг друга на ходу, скакали три мохнатых котенка размером с взрослого хаски — самки благополучно окотились в эту весну, и вставшие на свои лапы детеныши по меру сил добавляли в творившееся безобразие суматохи. С ловкостью опытных загонщиков четыре взрослых зверя сбивали орду в компактное стадо, не давая разбежаться отдельным троглодитам. Воины стражи, не дожидаясь команды, мгновенно построили перед лагерем заслон из щитов, и наклонили копья, встав на левое колено. Две децимы готовы были двинуться, сминая на пути все живое, не делая разбора между котами и людьми. Охотники, не входящие в строй щитоносцев, неторопко, но споро набросили тетивы, наложили стрелы, и замерли, готовые встретить надвигающуюся опасность стрельбой в упор. У меня не считая женщин, — семьдесят человек, из них тридцать человек — бойцы стражи старые и пополнение, обученное зимой — весной, остальные — просто охотники, получившие в дорогу «луки первого уровня,» — такие какие мы делали на первых порах — клееные берестой, рябина, кость в накладках, вполне достойный вариант, на пятьдесят шагов — верная смерть и стрела навылет.
Мои люди сосредоточенно молчали, готовые по команде каждый выполнить свою часть работы. Это было самым трудным в обучении новых наших соплеменников. Повиновение дисциплине строя, четкое знание каждым задачи своего подразделения и своей, безупречный автоматизм приемов, не принимался человеком каменного века изначально. Но стоило лишь довести до сознания воинов, что это необходимо как ему лично, но и всему племени — наступил перелом, и стража и ополчение стали именно военной машиной в хорошем понимании этого слова. Еще тысячелетия в моем мире существовала одна единственная тактика — стенка на стенку, а там — каждый сам за себя. Именно поэтому военные машины, наделенные четкой организационной структурой, перемалывали орды народов, отличающихся огромной личной храбростью и недюжинной силой. Так поступили египтяне с ливийцами, персы — с народами Азии, но столкнувшись с превосходящей их дисциплиною и структурным совершенством армией греческих городов, откатились на родину, куда вслед за ними, сияя медным оружием фаланг, пришли воины Александра и бросили к его ногам всю Ойкумену [27] . Сама же Греция склонилась перед непревзойденными легионами Рима. Непревзойденными потому, что послеримская эпоха в отношении военного искусства, является лишь вариациями на тему организации и тактики легионеров, их структура, тыловые и вспомогательные части, те же саперы, так и не были превзойдены на протяжении человеческого средневековья. Варвары, сокрушившие империю, обязаны своим успехом не передовой военной мысли, а внезапности много численных нападений и развалу государственного аппарата. Рим пал. Вонючие орды не оставили камня на камне от величественных дворцов и храмов. А дороги, построенные легионерами, стоят и используются до нашего времени. Именно из этих соображений я взял за основу обучения методику подготовки римских легионеров и их пехотную тактику. До конницы у нас пока было далеко, но…
27
Ойкумена — известный людям мир во времена Древней Греции и Египта.
Еще минута, еще мгновение — и произойдет непоправимое. До бегущих остается жалких сто метров. И я принял решение, пропустить бегущую орду внутрь лагеря. Если повалят пару юрт, служащих нам походным жильем, — черт с ними, восстановим. Все можно восстановить, кроме человеческой жизни. Пока есть возможность превратить человека в союзника — ей надо пользоваться, «мэртвы пжелы не гудуть, да и мэду не дадуть», так кажется, говорили в наши времена в незалежной Украине.
По команде стражники резко раздались на две половины, образовав проход, то же сделали и лучники, давая пробежать объятым ужасом людям,
— Где-то я это уже видел! — мог бы подумать самец, если бы мог формулировать свои мысли, подобно человеку. Но он этого делать не умел, и потому перед ним просто пронеслись образы зимнего вечера, когда учуяв кровь и ужас множества копытных, он решил проверить, кто смеет нарушать покой на его территории. Тогда он встретил такую же стену щитов, и так же за стену вышел странный двуногий, от которого почти ничем не пахло — разве что минералом, встречающимся в руслах рек, совершенно бесполезным, обладающим резким вкусом и запахом. А еще от него слегка пахло кислотой, и что совсем странно — оленями карибу и собаками, изредка встречающимися около стоянок прайда. Но обычными двуногими — точно не пахло. Не было запаха дыма, пропитывающего эти существа насквозь, и запаха несвежего мяса, сопровождающего стада двуногих. Назойливые посетители были изгнаны с территории прайда. Вожак свою задачу исполнил. Но в прошлый раз этот интересный двуногий угостил вожака еще теплым оленем. Конечно, для разросшегося прайда маловато, но может и в этот раз от странного пришельца перепадет что либо полезное? И смилодон, как громадный пес, присев на задние лапы, застыл в ожидании. Нападать на испуганную орду существ — интересно и занятно. Другое дело — иметь дело с ними же, но готовыми к нападению с его стороны — результат сомнителен и непредсказуем. А пока нет от этих двуногих прямо выраженной агрессии — можно и посмотреть на редкое, с учетом уже виденного зимой, зрелище. И можно окончательно определиться, к какому роду существ их отнести — условно съедобных, но опасных, как те двуногие, которых он прогнал только что, просто опасных, как например, змеи, которых лучше обойти стороной, как подсказывает инстинкт и память предков, или — к движущейся части окружающей природы — ни то ни се, ни съесть, ни испугаться. К бесполезным, в общем. Двуногий стоял перед вожаком и издавал звуки. Тот с интересом прислушивался. Опасности не было.
— Ну и что дальше, хулиган пятнистый? — спрашивал я жмурящегося наглеца, поглядывающего на меня, как собака, — поворачивая башку с боку на бок.
— Ведь добезобразничаешься, получишь копье в бок от одиночного охотника — он с тобой рассусоливать, как я, не станет, увещевал этого проходимца.
— Как дальше жить будем? Ведь если наладишься в моем районе людей гонять, а пуще того — жрать, придется тебя со всем семейством, того, извини, на коврики пустить, моржа ты сухопутная!
Ну раз уж явился, хоть и без приглашения — угостим, так и быть.
Я распорядился отдать прайду сегодняшний трофей — тушу быка, уже со снятой шкурой, но не порубленной для костра и котла. Раздались недовольные голоса:
— Вы ему еще польку — бабочку спляшите, для аппетита, Дмитрий Сергеевич! — ясно, это супруги Ким упражняются в остроумии, новые соплеменники фамильярности подобной себе не позволяют, но тоже улыбаются, поняв смысл шутки.
— Ага, и на барабане сыграю, а ты аккомпанировать на губах будешь, договорились?
Мысль по поводу этих красивых и мощных зверей не оставляла меня с самой зимы. Смилодон вместе с уходом с исторической сцены его обычной добычи — мегафауны эоцена, так называемой «мамонтовой», обречен на вымирание. Можно попробовать в перспективе сохранить мамонтов и «сопровождающих их лиц». Но соседство с людьми этих, безусловно, прекрасных, сильных хищников, видимо, разумом ничем не уступающим собаке — чревато. А если попытаться их одомашнить? Ведь человек, ввиду особенностей строения пасти этих млекопитающих, может стать для них единственным источником пищи, не в смысле блюда — но источником, дающим пищу, пригодную для употребления такими зубами. К тому же, хищники, в силу эволюционных особенностей ставшие жить группами — стаями, прайдами, семьями, приручаются значительно легче, запечатлевая дрессировщика как старшего члена прайда. Так, в наше время, львы, живущие прайдами, дрессируются значительно легче, чем медведи, тигры и леопарды. Даже домашние кошки — это скорее не домашнее животное, а хищник, самостоятельный абсолютно и терпящий по необходимости около себя человека. А хотя бы и гигантопитеки могли бы стать для них кем то наподобие хозяев… Я на минуту представил себе нашу Кла, выгуливающую по берегу озера на якорном канате — поводке любимую болонку — махайрода Пусика и расхохотался. Сообщил о «видении» ментально товарищам — смех, а верней ржач натуральный, стал всеобщим. А почему бы и нет? Представьте, Клава, расчесывает любимого Пусю, купает его и оттаскивает от Белого Клыка со словами: «Не трогай его, Пуся, он может быть блохастый». Об увиденном мысленно я тут же передавал ментально окружающим, а помощники из числа добровольцев перли ошкуренную тушу к семейству смилодонов, и двадцатилитровую банку — глиняную корчагу с тушёнкой, для установления более тесного контакта, мне под руку.
— Бу-га-га, — заливалось мое воинство, падкое на всякого рода юмор и приколы, всячески обсуждая способы кормления «от пуза» любимых домашних смилодончиков и способов ухода за ними, развивая тему, на предмет того, где больше всего любят эти звери, что бы их почесывали, и не загонит ли Бек тигра на дерево, как загнал намедни туда самку рыси, по каким то своим делам заплывшую на остров, и имевшую нахальство — или несчастье встретиться с Беком и его вассалами собачьего племени.
Я тогда оттащил остервеневшего пса от дерева, где нашла себе убежище рысь, а скорее — молодой рысенок, и поощрил его куском сушеной рыбы, по случаю оказавшегося у меня в руках — любимого, кстати, лакомства Бека и его сородичей. Я думаю, возможно это был подросший «мейн кун» встреченный Роксанкой прошлым летом, вернувшийся в родные места. Рысенок порскнул к берегу со скоростью котенка, удирающего под диван от хозяйского тапочка, и был таков, торпедой преодолев расстояние между островом и берегом озера. А гордый Белый Клык, сосредоточенно хрустел предложенной вкуснушкой, и глаза его горели синим пламенем газовой горелки, выражая всем окружающим понятную мысль: «Вот он я каков, герой и победитель злобных рысЁв и прочих вредителей лесов».