Страна идиша
Шрифт:
Сколько идишских званых вечеров я высидел за свою жизнь? Наверное, не более десятка. А сколько раз с тех пор я пытался воспроизвести их в памяти? Тут я уже сбился со счета. Все они срослись в один вечер, и там мне пятнадцать лет, потому что в собственных глазах мне всегда пятнадцать, — я только начинаю прокладывать свой собственный путь в жизни и уверен, что мне никогда не достичь их уровня.
Со своего обычного места под роялем я всегда легко узнавал говорящего, даже с закрытыми глазами. Отец, выступавший по бумажке, произносит вступительное слово.
«Хошеве ун либе фрайнд, [239] — говорит он, — этот вечер для нас с Машей особенный. Как все вы знаете, мы прибыли в эту страну двадцать три года назад, в разгар крушения еврейской жизни в Восточной Европе, жизни, исполненной духовного богатства, глубины, очарования и мелодической гармонии, да, мелодишер зингевдикейт,и, прежде
239
«Уважаемые и дорогие друзья» (идиш).
240
«Свиве»(идиш), от «свива»(иврит) — «среда».
Теперь наступила очередь Равича открывать дискуссию, и папин прочувствованный литвацкий идиш уступил место польско-галицийскому диалекту Равича, все еще сохранявшему частичку венского щегольства. Как обычно, у Равича нашлось немало добрых слов: он отмечает мастерство описания эпизода в этой книге, которая, как он смеет предположить, возможно, была вдохновлена не только «Эпизодами моей жизни» Аврома Рейзена (Вильна, 1929), но его, Равича, собственной «Книгой историй из моей жизни». [241]
241
«Досмайсе-бух фун майнлебн»(1962–1975)
«Какая жалость, — сказал Равич с улыбкой в голосе, — что эта книга не была написана на идише, ведь по длине любая ее глава в самый раз подойдет для воскресного приложения к Тог Моргн Журнал». [242] (Смех.) Хотя, скорее, учитывая особый интерес автора к сексу, ее принял бы Форвертс. [243]
«Равич! — прерывает его Рохл Айзенберг. — Он не имел никакого права цитировать твой неопубликованный дневник!»
242
«Ежедневный утренний журнал» (идиш). Возможно, имеется в виду Дер Тог Морген Журнал,издававшийся в Нью-Йорке в 1938–1971 гг.
243
Форвертс(на идише «Вперед»; английское название — «Джуиш дейли форвард», с 1982 г. — «Форвард»), еврейская газета (в 1897–1982 гг. — ежедневная, с 1982 г. — еженедельник), выходящая в США.
«Рохл, Рохл, не нервничай. Эксгибиционизм, как и сцена секса в 19-й главе, все это, увы, заимствовано у Ицхока Башевиса, он же Варшавский, он же И. Б. Зингер, потакающего самым низким инстинктам, который столь популярен в наши дни среди читателей идишской литературы в переводе на английский. Он хотел это опубликовать и считал, что нет иного способа».
«Секс здесь — совсем не главное, — вставила Рохл Корн [244] скрипучим голосом, ее речь перебивал кашель курильщицы, — а вот где социальный ландшафт? Читатель едва ли сможет понять, что евреи были меньшинством в Вильно, менее тридцати процентов населения. Будем считать, что двор на Завальной, 28/30 — это удобное, даже необходимое, литературное, так сказать, увеличительное стекло, но почему ни единым словом не упомянут, например, Алексей, типографский рабочий, который обитал в подвале типографии Маца и прожил более ста лет? Я сама слышала — Маша не раз рассказывала о нем. Он мог бы быть прекрасной темой для стихотворения. И еще — свести весь конфликт богатых и бедных к горстке так называемых бундовских песен! Евреи жили не в социальной изоляции, пусть это и верно в отношении Маши, в особенности в Кросно с его процветающей еврейской общиной».
244
Корн-Геринг Рохл (1898–1982) — идишская поэтесса и писательница, уроженка Галиции. Во время войны бежала вместе с дочерью в Советский Союз и была эвакуирована в Узбекистан,
«Не только социальный ландшафт! — вскричала Хава Розенфарб, [245] ее голос легко было узнать, поскольку она была единственной из Лодзи. — Рохл, ты обратила внимание, что во всей книге упомянуты только два дерева: каштан в Вильно и одинокий клен, тот самый, что на лужайке перед домом? (Она пропустила липы в главе 27.) Где, я спрашиваю вас, текущая сквозь Вильно река Вилия или мощный Святой Лаврентий, огибающий Монреаль? Автор думает, что он уже выполнил свои писательские обязанности, просто перечислив названия улиц».
245
Розенфарб Хава (1923–2011) — идишская поэтесса, выжила в Освенциме. Уроженка Польши, с 1950 г. жила в Канаде.
«А мне понравилась глава о названиях иерусалимских улиц, — это мягкий голос моего учителя, лерераДунского, — мне бы тоже хотелось как-нибудь познакомиться с этим Лейбом Рохманом. Кажется, он очень обаятельный».
На Розенфарб все это не произвело впечатления. «Язык хорошо подвешен, только и всего». А может быть, подумал я, на самом деле она спорила с политической линией Рохмана. «Долг писателя, по моему мнению, состоит в том, чтобы преодолеть солипсизм своих героев».
«Солипсизм, — эхом отозвался Йегуда Элберг, [246] со своим легким варшавским акцентом, — Солипсизм — это ключ к характеру Фрадл Мац, женщины властной и даже мстительной. Посмотрите, как она ласкова со своими сыновьями и как она жестока к своим дочерям, как она стравливает своих детей друг с другом, — но тем не менее Фрадл изображена сущим ангелом. Если Фрадл была такой уж святой, как Маша стала такой, какая она есть?»
Наступило неловкое молчание. Я зажмурил глаза еще сильнее. На помощь пришел лерерВайзман.
246
Элберг Юда (Йегуда, 1912–2003) — идишский журналист и писатель. Уроженец Польши, принимал участие в восстании в Варшавском гетто; в 1948 г. эмигрировал в США, с 1950 г. жил в Канаде. Лауреат премии им. И. Мангера (1977).
«Сиз мерквердик, — начал он свою лекцию на идише, не выдававшем принадлежность к какому-либо диалекту, — как любопытно, что, даже будучи написанной по-английски, эта книга читается, как перевод. Разве автор не предпринимает попытку показать английскому читателю сущность светской идишской культуры? С той же проблемой столкнулся и я, переводя Дос Пассоса и Хемингуэя на иврит. Это было в те времена, когда разговорная лексика еще не проникла в литературный иврит. Так что перед автором стояла непростая задача: как передать языковую мозаику — идиша, иврита, русского, польского, немецкого, столь чуждых уху его читателя? Посмотрите, что делает Альфред Казин [247] в «Бродящем по городу». Из двух слов на иврите и одного на идише, которые Казин втискивает ради местного колорита, он умудряется все три передать неправильно. Бошер кошер [248] написано у него на вывеске! Он не понимает разницы между шини синв босер.Он путает именительный падеж с дательным и заставляет свою мать произносить дер гейм, [249] вместо ди гейм!
247
Казин Альфред (1915–1998) — американский писатель и литературный критик еврейского происхождения. «Бродящий по городу» — автобиографический роман, вышел в 1951 г.
248
Вместо босер кошер,т. е. басар кашер,«кошерное мясо», в ашкеназском произношении.
249
«Дом» (идиш) — существительное женского рода, что и обозначается соответствующим артиклем.
Только французский диалог с женой аптекаря, миссис Соловей, передан верно, но, если вас интересует мое мнение, слишком верно для четырнадцатилетнего подростка из Браунсвилл. Что касается рассматриваемого произведения, я должен сказать, что Маша выглядит скорее как персонаж Шолом-Алейхема, а не Толстого или Тургенева, которым она принадлежит по праву.
«Но только в одной главе, — спешит на выручку Шолом-Алейхему лерерДунский, — если вы спросите меня, это довольно интересный ход — дать читателю представление, как звучит настоящий Машин монолог».