Страна игроков
Шрифт:
– Меня включили в состав группы, расследующей убийство директора алюминиевого комбината. И коллеги послали меня посмотреть: кто это собирается утереть нам нос? Теперь вижу, что конкуренты у нас серьезные.
– Как же я забыл!
– всплеснул руками Ребров.
– Вы же - старший следователь по особо важным делам. Ваших коллег еще называют "важняками". То есть это те люди, которым поручают самое-самое. Значит, порасследовали немного дело, связанное с "Русской нефтью", а теперь взялись за это...
Было видно, что Рукавишникову начинает надоедать состязание в остроумии и,
– Давайте перейдем к делу, - сказал он.
– Значит, это вы всем здесь заправляете или над вами еще кто-то есть?
– Посидите у меня, я сейчас, - буркнул Виктор и пошел к Большакову.
Самозваный вождь и защитник отечественных предпринимателей, узнав о приходе следователя Генпрокуратуры, поморщился, но отступать было некуда, и он согласился поговорить с Рукавишниковым.
Встреча прошла очень церемонно и весьма позабавила Реброва. И Большаков, и Рукавишников не знали, чего им ждать друг от друга, присматривались, сопровождая знакомство потоком не очень убедительных заверений в симпатиях. В общем, все было похоже на прием послов с вручением верительных грамот.
Объясняя причины общественного расследования, Большаков опустил слова о продажности милиции и прокуратуры, на которых делал акцент во время первой пресс-конференции. Наоборот, он решительно заявил, что возглавляемый им Союз молодых российских предпринимателей имеет единственную цель помочь героическим работникам следственных органов.
А еще он долго и живописно рассказывал, как сотни людей выразили готовность оказать им содействие и якобы именно это массовое проявление гражданской ответственности лучше всего свидетельствует, что, несмотря на трудности переходного периода, Россия еще не умерла. В конце концов Большаков сам так обалдел от всей этой галиматьи, что признался, будто бы в детстве тоже хотел стать следователем.
В свою очередь Рукавишников не менее горячо заверил Большакова, что прокуратура с благодарностью примет любую помощь в расследовании нашумевшего убийства, внимательно рассмотрит всякую дополнительную информацию. И добавил: если бы у них было больше таких добровольных помощников, то с преступлениями в России они давно бы уже покончили.
После обмена любезностями, следователю ничего не оставалось, кроме как принять от Большакова толстую пачку отчетов, подготовленных в штабе. Однако по его кислому лицу было видно, что он выбросит всю эту макулатуру в ближайшую урну.
Виктор пошел провожать гостя до лифта. Рукавишников, вырвавшись на сквозняки длинных коридоров химического института, постепенно начал приходить в себя.
– Не думал, что вы будете заниматься такой ерундой, - наконец сказал он.
– А от ваших расследований больше толку?
Они помолчали, прислушиваясь к тарахтению старого лифта, уходившего куда-то вверх.
– Кстати, я слышал, что дело об убийстве... или самоубийстве президента "Русской нефти" закрыто, - поинтересовался Ребров.
– За отсутствием состава преступления. Но я уже опасаюсь вам что-либо говорить.
Виктор засмеялся:
– Если на всех следователей напала куриная слепота, значит, на вас надавили очень серьезные люди... А вы не интересовались, как идут дела у бывшего вице-премьера
Рукавишников резко повернулся к Реброву:
– Я вам настоятельно советую не совать нос в дела этого человека! Это может быть очень опасно. И запомните: я вам ничего не говорил!
– Спасибо, - серьезно поблагодарил Виктор.
– Я ваш должник.
Ему хотелось задать следователю еще несколько вопросов, но тут подошел лифт.
– Ну да, как только заработаете кучу денег на этой вашей афере с общественным расследованием, так сразу и отдадите свой должок, - сказал Рукавишников, заходя в кабину и дружелюбно помахивая на прощание рукой.
Глава XV
КОНСПИРАТИВНАЯ ВСТРЕЧА В ГОРАХ
1
Во Внуково не было посадочных рукавов, позволявших пройти в самолет сразу из здания аэропорта, и к трапам пассажиров подвозили на автобусах. По воздуху надо было пройти всего тридцать - сорок метров, но и этого хватило, чтобы жуткий мороз, сопровождаемый порывистым ветром, насквозь пронизал Реброва.
К тому же у трапа стюардесса устроила затор, еще раз проверяя посадочные талоны. Это окончательно добило Виктора, который уже второй день чувствовал себя очень плохо. У него была высокая температура, и он при каждом удобном случае пил шипучий аспирин.
В сумеречном свете позднего декабрьского утра самолет сиял иллюминаторами, из открытого входного люка вырывались клубы теплого воздуха, и казалось, нет большего счастья, чем попасть внутрь этой старой, обшарпанной, многое повидавшей на своем веку машины. Подобное ощущали, очевидно, все пассажиры, так как после проверки посадочных талонов строгой стюардессой они чуть ли не бегом поднимались по трапу.
Место Реброва оказалось в начале второго салона у иллюминатора. Эта пустячная деталь очень обрадовала его: если попадутся беспокойные соседи, не нужно будет никого пропускать мимо себя, - а даже простейшие движения давались Виктору сейчас с большим трудом. Он забросил тощую сумку с минимумом необходимых для короткого путешествия вещей на полку и, не снимая пальто, упал в кресло.
Самолет летел во Владикавказ, и большинство пассажиров были выходцами из Северной Осетии. Они шумно переговаривались, мешая русскую речь со своим языком.
Еще вчера утром Ребров даже не подозревал, что полетит на Северный Кавказ. Перед обедом он сходил на пресс-конференцию в Белый дом, где премьер лично представил журналистам уточненный вариант бюджета на следующий год, который никак не хотела принимать Государственная дума.
Как следовало из слов главы правительства, он в жизни не видел ничего лучше, чем этот, разработанный под его руководством, финансовый документ. Своими эмоциями премьер явно пытался компенсировать недостатки своей же финансовой политики. Однако до новогодних праздников оставались считанные дни, и было очевидно, что правительству все равно не удастся продавить парламент, так что по уже сложившейся во времена экономических реформ традиции Россия начнет новый год без утвержденного бюджета.