Страна Изумрудного солнца
Шрифт:
В сумерках, закутавшись в одолженный у Тлемлелха темный плащ с капюшоном, она отправлялась на прогулку. Даже в таком виде она слишком отличалась от местных и старалась не приближаться к фонарям – статуям или абстрактным композициям из прозрачного материала, заполненным светящейся зеленоватой жидкостью. В ночном небе мерцало не более двух десятков звезд, крохотных, еле различимых. Не исключено, что этот мир прячется в районе пылевой туманности.
Фонарей в окрестностях было много. Кроме того, светились стрельчатые окна, сквозь застекленные крыши пробивалось наружу сияние, обволакивающее постройки зыбким зеленоватым ореолом. Несмотря на отсутствие небесного светила, Мигон, как и приличествует цивилизованному городу, после захода солнца не погружался в кромешную тьму, так что за минувшие
Раскиданные среди холмов комплексы жилых строений, по большей части одноэтажных, но с такими наворотами, что иные из представителей высокого дизайна, попади они сюда, локти бы себе пооткусывали от досады, что не первые до этого додумались. Дома – змеящиеся спирали; дома, составленные из угловатых или округлых сегментов; дома, подобные раскрытым веерам… И бесконечное разнообразие причудливых декоративных излишеств из металла и камня. Обязательный архитектурный элемент – длинная, приподнятая над землей галерея с двойной колоннадой, нечто вроде сильно вытянутого вперед крыльца. К колоннам этих галерей привязывали верховых животных. Вокруг домов в беспорядке стояли арки, оплетенные растениями с ползучими древесными стеблями, множеством мелких темных цветочков (рассмотрев их, Тина поняла, что это не цветы, а листья в форме цветка) и черными ягодами, издающими пряный запах, или же затянутые паутиной, сотканной паукообразными существами величиной с куриное яйцо. Пауки были неядовитые и совсем ручные – Тина не раз наблюдала из окна, как Тлемлелх гладит и угощает своих, прогуливаясь около дома.
Над местностью господствовала искусственная возвышенность, на вершине которой вырисовывалась на фоне неба громадная арка. Однажды Тина поднялась туда по спиральной лестнице, для чего ей пришлось снять ботинки, позаимствованные у погибшего бандита: по ступеням струилась вода. Наверху находились скульптуры, бассейны, лакированные деревья (непонятно, синтетические или настоящие), заселенные «пауками» арки и более замысловатые каркасы, – но самое главное, сверху открывался великолепный обзор.
Целое море зеленоватого света на юге – в стороне, противоположной от гиперпространственной установки и «студня». Похоже на то, что Тлемлелх живет в тихом аристократическом пригороде, а сердце Мигона находится там, дальше. Наверное, именно там сосредоточены научные и административные учреждения, промышленные предприятия… Другой вопрос, как добраться туда, изучить территорию и вернуться обратно в течение одной ночи. Местные верховые животные от Тины шарахались, а никакого автотранспорта она здесь пока не обнаружила – хотя, по логике, он должен существовать, поскольку Тина видела в старых книгах рисунки и фотографии.
На фоне светящегося города белело большое здание в форме цирка – тоже, так сказать, часть заказа: из посланий-комиксов Тлемлелха следовало, что после того, как с Лиргисо будет покончено, Тина должна отправиться в это заведение и все там разнести. Что это, казенный дом, где Тлемлелху причинили какую-то обиду, или фирма, принадлежащая его конкурентам? Тина так и не сумела выяснить, что это за здание, но запланировала побывать там – инкогнито и без погрома.
На вершине она встретила одно-единственное существо, принадлежащее к расе Тлемлелха. Разглядев Тину в свете мерцающей статуи, одинокий прохожий издал сдавленный переливчатый вопль и лишился чувств. Тина склонилась над ним: живой. На шее пульсирует жилка, сердце бьется… только не слева, как у человека, а справа. Первой мыслью было оказать ему помощь, но тут она спохватилась: пожалуй, если он, очнувшись, опять ее увидит, последствия непредсказуемы, вплоть до инфаркта. Пусть уж лучше здесь полежит, а потом придет в себя и решит, что померещилось.
Домой она возвращалась, когда небо на востоке светлело и начинало наливаться изумрудным сиянием. Тлемлелх поселил ее в подвале, в комнате без окон, с двумя каплевидными лампами вроде той, что она видела у Аделы, и деревянным полом с облезлым лаком и въевшимися темными пятнами. У стены поставили многоногую кушетку необычной формы – асимметричный вытянутый овалоид, обитый стеганым шелком. Вначале Тлемлелх пытался от рассвета
Сны ей снились странные. Сумбурные, перенасыщенные обрывочной информацией. Там было множество фрагментов ее прежней жизни – до того, как она стала киборгом, и после, – некоторые мелькали по одному разу, другие повторялись снова и снова. Почему-то чаще всего снился заснеженный Рошеген, где ее захватили манокарские агенты, но не нападение и плен, а последующие события: как она вместе с Риганом из «Галактического лидера» и офицером Космопола принимает участие в зачистке на манокарском корабле, уничтожая дволлов – неизученных местных животных, с виду похожих на распластанные одеяла. После ее бегства те проникли на корабль через открытый люк и сожрали всех, кто находился на борту, кроме агента манокарских спецслужб и парня, который подставил Тину, – эта приятная парочка успела запереться в одном из изолированных помещений и благополучно дождалась прихода спасателей. «Зачем?..» Как будто кто-то снова и снова, с завидной настойчивостью, задавал ей во сне этот немой вопрос. Зачем она убивала дволлов? Никакими эмоциями вопрос не сопровождался, не было ни обвинения, ни одобрения, ни удивления, но кто-то невидимый очень хотел получить на него ответ.
Иногда ей начинали сниться невероятные многомерные структуры, и потом, просыпаясь, Тина испытывала досаду оттого, что не может мысленно воспроизвести их во всех деталях. Для ее человеческого мышления, привыкшего к трем измерениям, это была непосильная задача, в то время как во сне таких ограничений не существовало.
Эти сны не были тягостными (разве что исключая те кусочки, которые относились к манокарскому периоду ее жизни), но в них присутствовало ощущение, словно кто-то пытался докричаться до нее сквозь толстую звуконепроницаемую стену. Сначала Тина предположила, что это Тлемлелх, отчаявшись объясниться на словах, решил попробовать установить с ней телепатический контакт, но потом отказалась от этой мысли. Тлемлелх продолжал гнуть свое, ежедневно рисовал и подбрасывал ей очаровывающие своим эстетическим совершенством комиксы на тему «пойди и замочи того мерзавца», что не имело ничего общего ни с прошлым Тины Хэдис, ни с многомерными структурами.
Скорее всего, дело было в интенсивной работе ее мозга, даже во сне занятого поисками выхода из западни.
Истекли восьмые сутки ее пребывания здесь. Тина низко надвинула капюшон, запахнула плащ и наискось через просторную комнату с чернотой за стеклянным потолком и лепным волнистым рельефом на стенах направилась к выходу.
– Лиргисо! – Тлемлелх выскочил наперерез ей из боковой арки, занавешенной жемчужными нитями. – Онгхай онг Лиргисо!
Он начал что-то декламировать речитативом, размахивая пачкой листков. Его бледно-зеленое лицо, тонкое и подвижное, искажали гримасы, смысла которых Тина не понимала: что это, ярость, раздражение оттого, что она медлит, ненависть к врагу? Она уже успела отметить, что мимика у этой расы очень живая, как и у маленьких темных. Зато более крупные серокожие существа с пестрыми полосками вдоль хребта и рудиментарными хвостиками обычно сохраняли на своих физиономиях каменно-флегматичное выражение. Аромат духов Тлемлелха наводил на мысль о вечеринках при льдистом лунном свете и роковых женщинах; в зашлифованных драгоценных камнях, которые непонятно каким образом держались на его теле, плясали зеленоватые искры. Его круглые темные глаза то почти исчезали в прищуре, то широко и гневно распахивались.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – вздохнула Тина, когда он резким жестом сунул ей свои картинки, – но однажды я дала себе слово никого не убивать, не разобравшись. Мне предложили поработать киллером, и я чуть не прикончила человека, который стал потом моим самым близким другом. На мое счастье, он оказался сильнее и не дал себя убить. Тлемлелх, для меня это был серьезный урок. С тех пор я не играю по чужим правилам – только по своим собственным. Ты уж извини, но хорошего исполнителя из меня не получится. Даже за деньги, хотя ты мне их и не предлагаешь.