Страна крепостей
Шрифт:
Алекс проснулся рано утром от жуткого сушняка во рту. С одной стороны, вчера они неплохо посидели, особенно с учетом того, что ни одного белорусского рубля Алекс с Никасом на это не потратили. С другой стороны, этот алкогольно-кулинарный разврат… Никас бурчал вечером, что во всем опять виноваты москали. В состоянии, которое по-белорусски зовут «огульной млявостью», Алекс вылез из кровати и побрел на кухню попить водички. И едва не остолбенел: посреди кухни на табуретке, как сыч, сидел Никас, голый, в
– Никас, братишка, ты чо? – сказал с ужасом Алекс.
Никас в ответ встрепенулся:
– Мы должны ее убить!
– Чего? Кого убить?
– Мы должны убить ее, понимаешь?
– Да кого ее-то?
– Елену.
– Да ты чо, перепил вчера?! Зачем нам ее убивать, дурья башка? У нее бабки есть, мы ими попользуемся, и нам хорошо, и Кот заценит. И кстати, мон шер, раз уж зашла речь – неплохо бы тебе немного за Еленой приударить, а то ты как ошпаренный от нее отскакиваешь. Поухаживай чуть-чуть, барыни это любят…
– Ты не понял, Алекс, – глаза Никаса стали совсем безумными. – Мы. Должны. Ее. Убить. Он так сказал. Иначе конец всему.
Ей снилось иное. Стронулись полки. Первым выступил Нежинский полк. Следом за ним – Черниговский. И за ним только двинулись сотни полка Стародубского. Звякало оружие и доспехи, развевались на ветру бунчуки да хоругви, гремели литавры. Задрожала земля под копытами лошадей, и гул сей наполнял радостью небывалой сердце воинов. Затряслась земля – и затряслись паны в крепостях неприступных, ибо недолго оставалось им неволить народ русский под ярмом своим. И не было чувства сильнее, чем осознание того, что вся эта громада следует движениям руки ее…
Вчерашняя пьянка нанесла урон и самочувствию московских гостей, но, конечно же, не такой, как Петр шведам под Полтавой. Вчера все торжественно клялись, что к восьми соберутся у ресторана на первом этаже отеля на завтрак, но было уже девять, а на ногах стояли только несгибаемые Елена и Машусик. Так и не дождавшись остальных, парочка переместилась в большой светлый зал в стиле «сталинский вампир», с лепниной и люстрами, где подавали завтрак – внушительных размеров шведский стол со всякой всячиной.
Набрав себе вкусняшек, они заняли столик в углу. Машусик только начала рассказывать о грядущем ремонте в своей московской квартире, как подошел официант:
– Омлет заказывать будете?
– А что, можно?
– Нужно.
– Ну давайте.
– Какой вам?
– А что – есть разные?
– Есть обыкновенный, можно с сыром, с помидорами, с беконом, с сосисками, по-деревенски…
– А чем он отличается от других?
– Омлет по-деревенски подается с жареным картофелем.
– О, тогда дайте две. Порции в смысле.
– Вот ведь народ! Если
– Лапу они сосали, вот что делали.
Когда омлет по-деревенски был побежден и в желудках забулькал свежесваренный капучино, беседа приобрела более романтическую направленность.
– Слушай, Машусик, – сказала вдруг Елена, – ты у нас спец по всяким там гаданиям и прочим таро. Вот разъясни. Приснился мне сегодня мужик…
– О, на новом месте приснись жених невесте!
– Да не, не похож на жениха. Тем более, я замужем давно.
– Ну и что? Жених это понятие такое… трансцендентное… Может он и не жених, а так… Он как выглядел?
– Даже не знаю, как сказать.
– Молодой? Старый?
– Да какого-то среднего возраста.
– Брюнет?
– Скорее блондин, но я не разобрала, он в шапке был. Вот что точно помню – колоритный донельзя. И такой… сложно сразу сказать…
– Ну ты уж скажи.
– Ну, в общем, как будто знакомый. Но я его впервые видела.
– Ладно, зайдем с другой стороны. Во что был одет, запомнила?
– Ну в этот… как его… типа кафтана что-то… с высоким таким воротником. А так в целом, как говорится, богато. Все расшито золотом. Плащ бордовый вот так на одном плече. Перчатки с воот такими раструбами. Сабля на поясе…
– Большая? – спросила Машусик заинтересованно.
– Ну… эта… Да ну тебя с твоим пещерным фрейдизмом!
– Это не пещерный фрейдизм, а суровая правда жизни: чем больше сабля, тем…
– Да ну тебя! – Елена рассмеялась. – Я ж сказала – не жених это был. Говорит мне, мол, «ясновельможная панна, есть у меня до Вас словечек несколько…»
– И после этого она еще что-то мне тут говорит!
– Ты слушай дальше. Я ему и отвечаю – напрасно ты, мил человек, меня так зовешь. Ясновельможная панна из меня – как из тебя балерина Большого театра. Настоящие ясновельможные паны меня за глаза быдлом называют. Так что не по адресу ты обратился.
– А он?
– А он смеется и отвечает – «мол, правильно обратился. С ясновельможной панной я и говорить не стал бы. Сыт я ими по горло». Говорил он тоже как-то странно – вроде по-русски, но с каким-то говором. Я ему: «И тебя они достали?». А он: «Хуже редьки горькой, Елена, милая…»
– Хмм…
– Господа гусары, молчать! И тут до меня дошло, что он знает мое имя. А он мне и говорит – «я тебе, Елена, только одно скажу покамест – побереги себя».
– И что?
– Так вот я у тебя и хотела спросить – и что это было?
– Ну, вроде похоже на предостережение…
– Это я и так поняла.
– А что-то еще снилось?
– Да нет вроде, ничего… – Елена задумалась, вспоминая свое ночное видение. – А, вспомнила! У него еще что-то типа шестопера было в руке, большого, с такой вот фиговиной.