Страна мечты
Шрифт:
— Хорошо придумали! Работать мне, а вся благодарность тех, кому помощь — Советской власти.
— Ну ты же не о своем спасибо заботишься, а исключительно о невинно осужденных, кого спасти? Уже и спасать не хочется?
— Ладно, черт с вами!
— И еще два дополнения. Первое — чтобы строго по закону. Оспаривать можно лишь факт «совершил — не совершил», не обвинили ли напрасно? Ну а если факт установлен — то получи, что положено! Второе — чтобы тот, кто к тебе обращался, тоже за свое требование отвечал. По каждому твоему представлению, будет расследование — и если ты окажешься прав, значит освобождение, или меньше срок. Но если обвинение
— Твою ….!! Ладно — лучше хоть это, чем ничего!
— Ну вот и договорились. И советую, Родион Ростиславович, себя в порядок приведите — а то неудобно, на вручение правительственной награды, и в таком виде.
— Какой еще награды?
— Орден «Знак почета», за ваше участие в создании торпедного оружия для советского флота. А вы думали, вас в Москву привезли самолетом, лишь потому что мне захотелось? Послезавтра насколько я знаю, церемония — ну а после, желаете отпуск взять? В Крыму положим, неуютно пока — так в Сухуме и Батуме здравницы уже работают этот сезон, как раз для таких как вы.
— Нет, спасибо. Ждут меня сейчас в Красноводске.
— Вам виднее. Кстати, скоро вы оттуда перебазируетесь — нет, совершенно не из-за вас. А за границей там неспокойно — пока фронт был, с этим мирились, а теперь совершенно нужды нет. Да и добираться до Красноводска неудобно, и промышленной базы рядом нет.
— И куда же?
— А бог весть, как в Наркомате ВМФ решат. Севастополь, Лиепая, Полярный. Есть мнение, что на каждом морском театре надо создать минно — торпедный полигон, применительно к различным гидрологическим условиям. Желательно незамерзающий, чтобы круглый год работать. Вот и думайте — где.
— Тихий океан забыли.
— Порт — Артур подойдет?
— Так там же японцы!
— Пока. Впрочем, это сугубо мое личное мнение. Так что ждут вас еще великие дела. Если только вы не забросите их ради работы адвоката. И примите совет: все ж не исполняйте несоответствующие песни где попало и кому попало. Вот даже представить не могу, что будет, если вы, в присутствии непосвященных, споете — «плохо спится палачам по ночам, вот и ходят палачи к палачам»? Я-то ладно, всякого наслушался, а вот другие могут очень сильно не понять, и будут у вас, Родион Ростиславович, большие проблемы. Тогда и в самом деле придется вас, в ваших же интересах, изолировать — а мы этого, поверьте, не хотим! Мы-то, к «ОГВ» допущенные, не удивляемся, и не обижаемся — а вот прочие… И самое худшее, если заинтересуются по ту сторону границы. И задумаются, а кто такой Родион Безножиков, что ему это дозволено? Тогда точно придется вас в золотую клетку посадить — а вы ведь люди творческие, этого очень не любите?
— Заметано! — буркнул Родион — ну хоть Высоцкого можно? Все лучше, чем блатняк.
— Можно — ответил Кириллов — ваш «Сухов» указания получит. Но и вы не переходите грань.
Родион лишь кивнул, соглашаясь.
Женить бы его надо — подумал Кириллов, спускаясь по лестнице — не одним же «боннер» на умы наших гениев влиять? Срочно Лазареву озадачу, чтобы подобрала кандидатуры — в личном деле указано, какой типаж женщин этому «правозащитнику» по нраву. Ну а уж «случайно» подвести к объекту, чтобы он не заподозрил —
Из протокола допроса. Печенгское управление НКГБ. 11 октября 1944.
— Я, Олег Свиньин, русский, беспартийный. Родился в 1890, деревня Меркурьево, под Псковом. В Империалистическую воевал, в Гражданской не участвовал — грех это, свою, русскую кровь лить.
В двадцать пятом на Мурман завербовался, в рыбхоз. После вернулся, и справным хозяином стать хотел, и в Питере на Балтийском заводе год проработал, но не сошлось, и снова на север, рыбачить. В тридцать первом ушел с семьей к норвегам — благо, за столько лет знал я уже на той стороне кое — кого. Гражданин следователь, про это все ваши меня еще два года назад выспрашивали, как я тогда к вам… (прим. — историю Олега Свиньина, он же Олаф Свенссон, см. «Морской Волк» — В. С,).
Ваши хотели меня тогда в лагерь, выпустили. В армию загнали, вольнонаемным персоналом, стар я уже в строй. Служил в ОВРе, сначала в Беломорской флотилии, затем в Петсамо, знакомые места. Даже семью нашел — вернее, они меня разыскали, с помощью вашего НКВД. Их всех — жену, сына, дочку, зятя — гестапо арестовало, держали в Киркенесе в тюрьме, ваши так быстро наступали, что фрицы никого не успели ни вывезти, ни в расход. Как их освободили, то номер моей полевой почты дали, я же у вас по бумагам проходил.
Демобилизовался еще до победы, как приказ вышел — что рыбаков можно из армии отпускать, война тут на севере считай, закончилась, а рыбка стране нужна. Был бы моложе, в тралфлот бы послали, а так, в рыбартель имени кого-то, ну мне даже лучше, не месяц в море болтаться, а день — два на мотоботе, и домой. Мужиков не хватало, так что дозволили мне экипаж семейный, как в старое время — сынок, Ингвар, простите, Игорек, весь в меня пошел, да и женщины мои подсобить умели, если надо.
Зачем на такое дело подписался, семью под статью подвел? А воли захотелось, гражданин следователь, понятно?! Вот не могу я, когда мне указывают, как жить, где, с кем, что делать — лишь то, что дозволено, а в сторону, ни — ни! Даже если дельно указывают — все равно плохо! Хочу, чтобы сам себе хозяин, самому за себя решать! Не могу — чтобы строем! Я ж потому нигде и не мог: на заводе, все по гудку, в деревне коллективизация — а в море никого над тобой нет, кроме Нептуна.
Да и что за дело-то, тьфу! Когда меня Лейв попросил. Фамилия Стремсхалль, норвежская, нам непривычная, мы все его просто Левой звали, ну кто ему рыбу сдавал. Меня попросил наверное затем, что знакомы были еще до войны. И что норвежцев ваши не то чтобы в море не выпускали, но с гораздо большим подозрением, всегда катера в районе крутились, смотрели, что делаешь, куда пошел. А к нам, русским, даже «бывшим», доверия было больше. Ну и разговоры с с Левой вел, всякие — так что, он знал, что для меня хорошая жизнь значит.
Я сначала подумал, контрабанда. Дело не то что привычное, но знакомое — приходилось и прежде пару раз этим заниматься. Главное, оплата хорошая, в британских фунтах, они в Норвегии у людей на руках оставались, потому их дозволено было в банке в Киркенесе на рубли менять. Груз в море принять, на берегу выгрузить, всего-то делов! Перед самым выходом узнал — что надо, оказывается, с подлодки людей принять! Ну а аванс уже взял — да и в душе заиграло, захотелось, свое что-то сделать, не по указке! И близко ведь — меньше чем за день обернуться.