Страна отношений. Записки неугомонного
Шрифт:
Российского академика Шмидта хорошо запомнили в Копенгагене – колоритного, огромного, громогласного бородача. Он приезжал принимать «Челюскина», удивив сдержанных датчан невероятной энергией, оптимизмом и ироничным добродушием. Математик, астроном, полярный первопроходец, Шмидт за два года до «Челюскина» уже прошёл Северный морской путь из Архангельска в Тихий океан на пароходе «Сибиряков». Но Арктика в этот раз показала, кто в доме настоящий хозяин! Казалось, впереди благополучное завершение опасной затеи, ещё немного – и забрезжат скалистые очертания Берингова пролива, а там – чистая вода аж до самого Владивостока. Но нет! В последний
Датчане, природные мореходы, сразу оценили ситуацию и в знак печали сняли шляпы в память о безрассудных русских. Что делать? Только смириться – Арктика взяла очередную жертву!
И тем не менее, шмидтовская экспедиция была спасена, все сто одиннадцать человек! Здоровыми и невредимыми их доставили на Большую землю. Последним, как и положено капитану, ледовый лагерь покинул Отто Шмидт. Подвиг этот совершили летчики под руководством двадцатишестилетнего командира ВВС Николая Каманина. Их имена узнал весь мир. Та же «Политикен» напечатала большущие, на газетную полосу, фотографии белозубых богатырей в меховых регланах под заголовком: «Браво, лучшие пилоты мира!».
Москва тогда впервые ввела в официальный государственный обиход невероятный по грандиозной торжественности ритуал встреч народных героев (его потом повторят для папанинцев, Гагарина и всех космонавтов первой десятки), с массовым всенародным праздником, выходом героев на трибуну Мавзолея, засыпая открытые машины по пути на Красную площадь дождем цветов и разноцветных листовок. Гремели репродукторы, звучали песни, кричали запруженные публикой столичные проспекты, посылая героям восторженные приветы и воздушные поцелуи. Это действительно была пора всеобщей искренней радости и больших надежд!
С тех пор понятие «челюскинцы» на долгие годы вошло в государственный обиход как символ героизма, мужества и преданности Родине. Глядите, юноши и девушки, смотри, молодая поросль, с кого надо делать жизнь! – читалось на всех плакатах.
Удовлетворение правительства тогда было оформлено в учреждение высшего государственного звания – Героя Советского Союза. С той поры это были самые почитаемые люди огромной страны. Имена первых героев-летчиков знал любой школьник, и не только тех поколений. Я и сейчас могу назвать без запинки всех семерых: Каманин, Ляпидевский, Леваневский, Водопьянов, Молоков, Слепнев, Доронин.
Сын героя
И вот такому человеку было доверено возглавить первый отряд космонавтов. К той поре Каманин прошёл войну, командовал штурмовыми авиасоединениями, особо отличился в боях при окружении Будапешта. В приказе Верховного Главнокомандующего, торжественно озвученном Юрием Левитаном на всю страну, снова заблистала его фамилия: «При штурме столицы Венгрии особо отличились летчики пятого штурмового авиационного Винницкого Краснознаменного орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого корпуса под командованием генерала Каманина».
За четверть века из улыбчивого, звонкоголосого лейтенанта он преобразился в сурового, немногословного генерал-полковника. Таким и пришёл в отряд будущих космонавтов. Говорят, он как-то незаметно, но почти сразу выделил Юрия Гагарина из числа своих питомцев, ещё только готовящихся к неизведанной и во многом пока непонятной судьбе. Возможно, тот чем-то напоминал ему сына Аркадия.
Судьба этого удивительного мальчика трагична, и тяжесть той трагедии
Знаменитый писатель Константин Симонов вспоминает, что однажды, отправляя с фронта срочную газетную корреспонденцию, он наткнулся у связного самолёта «У-2» на мальчишку лет четырнадцати в форме и погонах сержанта.
– Ты что тут делаешь? – спросил Симонов, ища глазами летчика.
Мальчишка вскинул руку к фуражке:
– Старший сержант Каманин! Мне приказано доставить ваш пакет, товарищ подполковник!
– Ты что, летчик? – на лице Симонова обозначилась вся гамма удивления.
– Так точно! – четко ответил мальчишка ломающимся голосом.
– А долетишь? – не удержался от следующего вопроса изумленный Симонов, которому, казалось, и удивляться уже было нечему. На фронте сынов полка он видел предостаточно, правда, чаще во второй линии, при штабах или возле полевой кухни. Но чтоб у самолёта!
– Долечу, товарищ подполковник! – слегка обиженно ответил мальчишка. Приняв пакет, он лихо запрыгнул в кабину, сменил фуражку на шлем, поправил очки и, взявшись за штурвал, почти детским голосом крикнул:
– От винта! – сразу, с места, взревев мотором, уверенно пошёл на взлет.
Естественно, пораженный Симонов не удержался от дальнейших расспросов, благо, рядом оказался пожилой старшина из батальона аэродромного обслуживания.
– Сын командира дивизии, – пояснил солдат. – Аркашка Каманин. Орел! Летает, как Бог! Все рвется на штурмовик, но говорят, рановато… Умение есть, но силенок мало! А так – летчик готовый!
– Сколько же ему лет? – не скрывал удивления самый именитый фронтовой журналист. В ту пору Симонова знали все, от Верховного Главнокомандующего до этого самого солдата.
– По-моему, через пару месяцев пятнадцать будет. Он ведь возле капониров вырос. Сначала в моторах копался, потом на самолёт перешёл, – солдат попросил разрешения закурить и, вытянув кисет, собрался крутить цигарку, но Симонов предложил командирский «Беломор».
– Спасибочки! Слабенькие для меня! Так вот, летную подготовку он сдавал самому Егору Филипповичу Байдукову… Ну да! Тот, что с Чкаловым в Америку летал. Когда приземлились, генерал, он позади, за второго пилота сидел, говорит: «Сынок, если я не подпишу тебе разрешение на вылет, то Чкалов мне никогда не простит, – и показал на небеса. – Давай, летай! Там твое место!» Обнял Аркашку и трижды расцеловал. А в прошлом месяце подвиг совершил, – оживился старшина, затянувшись-таки «Беломором». – Вы запишите, товарищ подполковник, настоящий подвиг… Из соседней дивизии разведывательный «Ил-2» немцы подбили, он кое-как через линию фронта перетянул и на брюхо сел, винт погнул, загорелся. Аркашка как раз недалече пролетал. Увидел, тут же приземлился, зарулил. Летчика вытащил, фотоаппарат с разведданными снял и быстро сюда, на аэродром. Капитана Бердникова, так, по-моему, фамилия подбитого летуна – в санбат, разведданные – в штаб. Орел, словом! Напишите о нем, товарищ подполковник, обязательно… Скажу вам, этот пацан далеко пойдет. Только бы не сгорел там, – старшина снова показал в небо. – Тут мессеры всякий день рыщут, он уже как-то раз еле выкрутился…