Страна падонкаф
Шрифт:
Сабина счастливо улыбается. У нее хорошее настроение. Она просто не знает, что сегодня умрет.
В это время на «Сметане» почти никого. Погода не способствует прогулкам и долгому сидению на холодном песке в песочнице. Солнце давно не показывается из-за низких облаков. Небо обидчиво куксится. Который уже день собирается пролиться дождь. Холодный, осенний, затяжной ливень. Зарядить, так на недельку. Но пока не собрался.
Лёня издалека машет рукой. Рад,
— Привет, давно ждешь?
Мандинго зачем-то врет:
— Только что пришел.
Лёня вытаскивает сигареты. Какие-то бабские, тонкие, с ароматизатором.
— Будешь?
— Не-а, я лучше свои…
Они закуривают. Сидят, пускают дым, усмешливо поглядывают друг на друга. Лёня — сквозь эмовскую челку. Все-таки есть между ними какая-то симпатия.
— Тебе не холодно? — неожиданно для самого себя спрашивает Мандинго.
— Не, нормально…
Лёня тушит бычок о скамейку.
— Давай вспомним всех подозрительных. Кто мог бы быть убийцей. Чур, себя не считаем.
Мандинго перечисляет:
— Во-первых, Шамхалов, во-вторых, как ты говоришь, Витас, в-третьих,… Кто в-третьих?
— В-третьих, Лябин!
Мандинго пораженно смотрит на Лёню.
— Кто?! Лябин? Ты что, постарел?
— А что ты так удивляешься? Он тоже тут крутится. Пацан, конечно, с большим приветом. С приветом-пистолетом! И имя у него такое странное — Леша! Леший!
Мандинго недоверчиво мотает головой.
— Ну, ладно. Лябин. Хотя таких психов везде полно. Еще кто?
— Музыкант и его друг-качок.
Мандинго опять поражен.
— Ну ты жжешь! Валерик и Артем Мостипан?! Эти вечно наберут бухла и синячат. И Витас с ними. Алики, блин!
Лёня не спорит. Не хочет терять зря время. Тогда Мандинго кивает.
— Хорошо, о´кей. Кто еще?
— Еще? Ты не думал, что, возможно, существует некий неизвестный нам человек. Диверсант. Назовем его «Икс».
— Ясный хобот! Может быть, есть кто-то еще, кого мы не знаем.
Мандинго рассказывает про Катю. Выслушав его, Лёня задумчиво говорит:
— Вот бы узнать, зачем Катя ходила ночью в лес. Кого она встретила в последний свой вечер? Когда пошла за хлебом и не вернулась домой.
— Как же теперь узнаешь? — разводит руками Мандинго.
Лёня тоже беспомощно пожимает плечами.
— Ладно, давай про «Икса» пока забудем. Все равно мы про него ничего не знаем. Дальше рассуждаем методом исключения.
— Это как?
Лёня улыбнулся.
— Возьмем для начала самого невероятного кандидата. Прикинем, мог он или нет, всех убить, потом следующего. Так до главных подозреваемых и дойдем.
— Давай! Кто у нас самый невероятный?
— Мостипан? Валерик? Или этот лох
Мандинго смеется.
— Клево! Один невероятнее другого. Не знаю, с которого и начинать!
— Ну, давай с музыканта.
— А что Валерик? На могильнике он вряд ли был. Загар бы выдал. А он всегда бледный, как моль чуланная. С Дашкой Палашовой, насколько я знаю, вообще не знаком.
— А с Марго?
— Вот Марго он, может, и знал. Она часто здесь, на «Сметане», к Валерику подсаживалась. Слушала, как он поет. У него много таких поклонниц.
— А Катя?
Мандинго тяжело вздыхает.
— Вряд ли они общались друг с другом. Катя никогда про Валерика ничего не говорила. На «Сметану» сестра приходила редко. Когда маленькая была — чаще, а в последние два года — почти не бывала. Так что с Валериком мы — мимо кассы.
Лёня выслушал Мандинго, согласился и предлагает:
— Теперь друг Валерика Артем Мостипан. Что с ним?
Мандинго засмеялся.
— Тоже интересная тема! Как говорит моя мать, «кто в мартене, кто в забое, а Мостипан там, где труднее — охраняет». А что? Некисло!
Посмеялись. Потом оба погрустнели. Вспомнили каждый свое.
— Мостипан с убитыми девчонками вообще не знался. Он же здесь самый старший. У него девушка есть. Я их видел. Неделю шуры-муры, и она уже с животом, — произнес Мандинго.
Лёня понимающе усмехнулся и кивнул.
— Ну что же. Из самых невероятных кандидатов в маньяки остался только феноменальный Леша Лябин.
— А что Лябин? Недоразвитый как недоразвитый. Праздник для психиатра.
Это Мандинго сказал. Лёня-трансвестит почесал нос.
— Давай зададимся вопросом, — он прямо так и сказал — по-умному: — Давай зададимся вопросом, мог ли этот дурачок убить четырех девочек?
Мандинго быстро подсчитал в уме: «Ага, и Катя». А Лёня продолжает гнуть:
— Между прочим, Лябин не такой уж беспомощный идиот, как кажется. Он и на могильник мог сходить и гуляет во дворах допоздна. Если недосмотреть, то Лябин садится в маршрутку и колесит по городу. Даже на Зеленом базаре бывает. То еще чмо — чрезвычайно мобильный организм!
— Ну, на! — туманно отвечает Мандинго.
— Так что к дефективному напрашиваются вопросы, — замечает Лёня, закуривая свою бабскую сигарету.
Ненужно звонит мобильник. Совсем не в жилу. Это мобильник Мандинго. Он смотрит на экранчик. Марк. Лучший друг и будущий ай-ти-манагер (мама в Хайфе уже разговаривала с Технионом — крутейшим израильским универом). Мандинго делает Лёне предостерегающий жест рукой: мол, извини, важный разговор. Лёня послушно отворачивает голову. Курит, следит за голубями.